Слезы камелии.

Глаза бездумно скользили по черным закорючкам на свитке, смысл их оставался не понятым. Да и мысли девушки плыли в совершенно другом направлении. Шел шестой день ее заточения. Когда Когьеку вернулась во дворец, ее почти сразу же сопроводили к императору. Проходя по длинным, просторным коридорам, Когьеку хотела малодушно сбежать. Подхватить юбки и дать деру. Но она не могла поддаться своему страху – это недостойно принцессы. А потому натянув на лицо привычную надменную маску, и выпрямив спину неестественно прямо, стиснув зубы и сжав кулаки так, что ногти впились в кожу, она вошла в тронный зал. Она была готова принять бой. В богатой зале, на возвышении, в двух роскошных креслах сидели император и императрица. Похоже, женщина решила полюбоваться на то, как будут четвертовать принцессу. Ну, просто, злая мачеха из сказки. По обе стороны от правителей стояла их свита. Они прятали гадкие ухмылки за веерами, глаза их блестели в ожидании расправы.Присутствовали и члены небезызвестной организации. Шоу начиналось. - С возвращением дочь моя. Как прошло твое путешествие? – от маслянистого взгляда, обращенного на нее, у Когьеку мороз прошел по коже. - Благодарю, Отец. Путешествие прошло хорошо – склонилась в поклоне девушка. - Ну что ты дорогая, подними голову – жестом, приказав дочери поднять голову, император улыбался. Но это была улыбка шакала. - Благодарю – замерев на мгновение и собравшись с силами, принцесса выпрямилась, уперев горделивый взгляд в императора и императрицу. - Какой взгляд – спрятав жестокую улыбку за рукав, сказала императрица. - Императрица права, дочь моя не стоит так делать – император облокотился на ручку трона. - Прошу прощения – Когьеку вновь слегка опустила голову. - Ну не будем об этом – милостиво махнул рукой венценосный мужчина – Лучше расскажи мне, что ты узнала? Каков король Синдбад? Есть ли у него слабости? Какие тайны он скрывает? - Король Синдбад мудрый и добрый правитель. Он скрывает свои тайны там, где их никто не достанет. Его слабости укрощены и работают на него. Его страна процветает. Ее хранят храбрые и сильные войны – его генералы. А Великий Альянс является мощной и непреодолимой стеной – ровным голосом говорила принцесса. Но в конце все же не сдержала ухмылки – К тому же, король Синдбад далеко не дурак, и ни за что не допустит, чтобы принцесса из чужой страны что-то вынюхивала в его доме. Я и принц Хакурю, и шагу не могли ступить, без ведома короля. Столь дерзкий ответ вызвал мгновенную вспышку гнева со стороны императора. - Дерзкая девчонка!... – лавину ярости, укротила императрица, положив руку на плечо супругу. - Не надо. Позволь я сама разберусь с ней – получив в ответ, разрешающий кивок головы, повелительница империи, встала с трона. - Я смотрю, наш зверек вырос и начал скалить зубки – улыбаясь, женщина спускалась по лестнице – но если ты такая храбрая и умная то, что же говоришь такие детские глупости. Женщина подошла к Когьеку вплотную, положила руку ей на щеку, погладила. Принцесса не шевельнулась. Продолжая улыбаться змеиной улыбкой, императрица зашла принцессе за спину. Кончиком ногтя прочертила линию вдоль позвоночника девушки, и запустила руку за ворот платья. - У каждого мужчины есть главная слабость – женщина – вкрадчивый шепот, чиркнул Когьеку по уху – уж ты-то должна это знать. - Король Синдрии никогда не увлечется женщиной настолько, чтобы забыть о своем долге – с трудом сдерживая нервную дрожь, принцесса старалась придать голосу стальные нотки. - Неужели? Но ты же знала женщину, которая могла заставить любого мужчину забыть о чем угодно. Видела, как она работает. Холодная рука гладила ключицу восьмой принцессы. Чужое тело придвинулось слишком близко. Когьеку казалось, что по телу закопошилось что-то нечестивое. К глазам начали подкатывать слезы, ком застрял в горле. Сотни похотливых глаз уставились на девушку. Как же мерзко! - И в тебе течет ее грязная кровь. Тот же яд сочится в твоих венах – вторая рука императрицы схватила девушку за запястье. Острый ноготь порезал кожу. Из раны просочилась кровь – вот оно, это грязное зелье. Вот твой грех. Шлюхина дочка. И рассмеявшись, женщина толкнула Когьеку на пол. Чужие руки цепко вцепились ей в волосы. От удара – саднило колени. При падении юбка задралась, обнажив лодыжки. Смех императрицы подхватила свита. Как же в тот момент принцесса хотела оглохнуть. - Ты даже, когда падаешь, не упускаешь свой шанс – продолжала смеяться правительница империи. Когьеку протянула руку, чтобы прикрыть ноги, но женщина помешала ей, толкнув ногой в спину. Больно. Слезы застилали глаза, девушка сдерживала их изо всех оставшихся сил. Ей нельзя плакать. Нельзя показывать слабость. Отвратительно. Ее топтали, унижали, смешивали с грязью. Клеветали, осмеивали, проклинали. Оскверняли, растлевали, клеймили. Чужие взгляды разъедали кожу, пожирали, терзали, вскрывали. Не укрыться от них, не убежать. Не оттолкнуть, не отгородиться. А так хотелось кричать, бежать, отказать… прекратить, ударить, укусить…освободиться, спрятаться, взбунтоваться. Темнота плотной стеной обступила принцессу. И словно нечисть спряталась в ней. Глаза… Как же она ненавидела эти глаза. Как бы хотела, чтобы они исчезли. Глаза, что смотрели на нее как на животное. Она и чувствовала себя животным. Животным, что поймали в силок. Мерзко. Тошно. Ядовито. Горячо. Больно. Мучительно. Горько. Противно. Исчезните все!!! Сломана. Разбита. Не чувствую. Не слышу. Не ощущаю. Не вижу. - Такая же гадкая, как и мать. Бесполезная, отвратительная, грязная – продолжал безжалостный голос – Проклятая. Исчезнуть бы. Но… Не смею… Прокусив себе губу, и слизав кровь, девушка повернулась лицом к императрице. Пусть эта кровь придаст ей сил. - Бедная, императрица. До сих пор не можете смириться? – дерзкая усмешка Когьеку подобно острому копью пробила защиту императрицы. Лицо женщины перекосило от злости. Дернув девушку за волосы на себя и заставив подняться, императрица наградила ее оплеухой. Громкий звук удара пронесся по зале. Принцесса дернулась, но устояла. Повернув лицо к мачехе, она продолжала с неприкрытым торжеством, смотреть ей в глаза. Кожа щеки горела огнем, в уголке губ собралась кровь, колени саднило. Платье измялось, волосы растрепались и спутались. Но принцесса стояла твердо и с достоинством. Не смея отводить глаз и опускать голову. Это выводило императрицу из себя. Она уже было подняла руку, чтобы снова ударить девушку, но ее остановил резкий голос императора. - Довольно! Стража, сопроводите восьмую принцессу в ее покои – последовал суровый приказ – Дочь моя, в наказание, ты останешься там, пока я не разрешу тебе выйти. К Когьеку сразу же подошло четверо охранников. Один попытался схватить принцессу под локоть, чтобы подтолкнуть, но девушка смерила его презрительным взглядом. - Не тронь меня, раб. Я пойду и без твоей указки - и восьмая принцесса прошествовала к выходу из зала. Когда принцесса и ее сопровождение проходили по одному из коридоров, они столкнулись со вторым братом принцессы. Это был принц Рен Комэй. С привычным выражением лица отражающего всю тщетность и скуку бытия, он просканировал взглядом делегацию и кивнул принцессе. Та ответила ему тем же и прошла дальше. Он сопроводил ее задумчивым взглядом, после чего тоже пошел по своим делам. Отношения между этими двумя были очень натянутыми: сколько Когьеку не пыталась она не могла понять, что твориться в голове второго принца, а тот и не пытался что-то узнать о ней. Они придерживались вежливого нейтралитета, и их общение сводилось к теме поддержания амбиций наследного принца. Рен Коэн – единственное, что их объединяло. И вот уже шел шестой день заточения принцессы. Ее комнаты находились дальше всех, в отдельном крыле дворца. Они назывались покоями Танцующего Журавля. Раньше здесь жила ее мать, когда ее доставили во дворец. Из крыла был только один проход в замок, на страже которого всегда стояло двое солдат. В детстве принцесса годами жила, не покидая своих комнат. Ей вообще нельзя было приходить в главный дворец без дозволения императора. Никто не мог и прийти к ней без разрешения. Грязную принцессу прятали от чужих глаз. Никто не должен был знать о позоре венценосной семьи. Но принцессе нравилось место, где она жила. Пусть они не были дорогими и роскошными, они были наполнены моментами жизни ее мамы, а потому были драгоценны. Когьеку недолго была с мамой - она умерла, когда принцессе было всего семь. Девушка никогда не забудет тот страшный день и никогда не простит тех, кто разрушил ее счастье. Но здесь в просторных залах, пусть и не дорогих и не роскошных, Когьеку словно слышала голос матери, ощущала ее прикосновения. Это стало ее убежищем – и она вовсе не считала наказанием быть запертой здесь. Наоборот, здесь принцесса могла заниматься любимыми вещами. Она собирала здесь книги, которые доставал ей брат Коэн. В северной части покоев была большая комната, где принцесса могла упражняться с оружием. А иногда принцесса позволяла себе, надев какое-нибудь кимоно матери (которые ей тоже принес Коэн), танцевать и петь. Мама учила ее этому в детстве, а потому в эти прекрасные мгновения принцесса становилась, особенно близка к ней. Смотреть на танец девушки очень любили Коэн и Джудал. В принципе они были единственными гостями, здесь. Разве, что иногда еще Коха зайдет. Ка Кобун же практически жил здесь. Но не сейчас. На сей раз, император запретил вообще кому-либо приближаться к покоям Танцующего Журавля. Лишь один слуга приносил ей еду и почти сразу уходил. Девушка была предоставлена самой себе. Она хотела почитать, но не могла сосредоточиться. Ее грызли сомнения. Конечно, сейчас она дала отпор и отстояла свою независимость. Но независимость эта была мнимой. Как бы она не артачилась, а получив прямой приказ, она обязана будет повиноваться. Если ей прикажут атаковать Синдрию или Синдбада, она будет вынуждена сделать это. И как бы принцесса не убеждала себя, что все правильно и естественно. Что она принцесса и обязана защищать и бороться за свою страну, разум говорил ей, что ее доводы сплошной самообман. А сердце так вообще вопило дурным голосом о том, что это неправильно и нечестно. Ведь это так… Принцесса как молитву твердила себе: «Обязана. Обязана. Обязана». Твердила, и не верила. Но другого пути у нее не было. Она не могла пойти против брата. Ведь пойти ему наперекор – значит предать. А этого она сделать не могла. Ведь брат столько для нее сделал. Он спас ее, вытащил из тьмы отчаяния. Защитил и научил бороться. А главное он научил ее быть гордой за себя. Когьеку дала себе слово, что всегда будет на его стороне, что всегда поддержит. Это самое малое, что она может сделать в благодарность. А потому единственное что она могла сделать в ситуации с Синдрией – быть честной с королем этой страны. Она никогда не будет темнить за его спиной, строить козни, плести заговоры. Сама не будет и другим не позволит. Если Когьеку будет сражаться против Синдбада, она будет делать это открыто и честно, как подобает воину. Она не оскорбит ложью ни себя, ни его. Не посрамит чести. Не уронит достоинства. Для нее это единственно-правильное решение.