Искажение

Родерих буквально влетел в полицейский участок. Беспокойство за брата пополам с раздражением и усталостью не лучшим образом сказались на его внешнем виде: воротник рубашки измялся, под глазами залегли темные круги, а из идеальной прически выбилось несколько прядей. Австриец не более чем пару часов назад отыграл концерт и, что называется, "с корабля на бал", поспешил к Роланду. Непутевый братец опять куда-то влип. И ведь наверняка с ним обращаются не лучшим образом... Живое воображение Эдельштайна в красках расписало ему методы допроса, да такие, что инквизиция курит в сторонке. Поэтому он морально приготовился к тому, что сейчас перед ним предстанет какой-то жирный боров, и начнет тонко намекать на "денежную компенсацию". Тем сильнее было его изумление, когда на встречу ему вышла Муза. Именно так, с большой буквы. Девушка была довольно высокой, с гордой осанкой и длинными орехового цвета волосами. Она подошла к нему и начала что-то говорить, но Родерих не слушал. Вернее, слушал, но не слышал. Он, со своим музыкальным слухом, наслаждался мелодичным голосом, начисто игнорируя содержательную часть. Пришел в себя он после того, как Муза "легонько"(наверняка останутся синяки) тряхнула его за плечи. - А?.. - Я говорю, меня зовут Элизабет Хедервари, я старший лейтенант, занимающийся делом вашего брата, - терпеливо повторила девушка, и привычным движением заправила упавшую на лоб прядь за ухо. - Какого брата? - все еще находясь в прострации спросил Родерих, не отрывая взгляда от заколочки с розовым цветком в ее роскошных волосах. Хедервари посмотрела на него, как на душевнобольного. - Роланд Эдельштайн ваш брат? - мягко и осторожно осведомилась Лиза, прикидывая, нужно ли вызывать санитаров. - А? Да-да. Мой. С ним что-то не так? - постепенно приходя в себя и чувствуя неловкость осведомился австриец. - Э... Возможно, - "Кто его знает, может у вас это семейное", - он подозреваемый в серьезном преступлении. Хедервари внимательно посмотрела на Родериха. Если приглядеться, то сходство с Роландом было очевидным. Те же тонкие черты лица (но без пирсинга), та же аристократичная бледность (без многочисленных наколок), красивые и печальные глаза за стеклами элегантных очков (Роланд носил линзы и использовал подводку), но в целом... - Твою мать, где ты шлялся?! Я тебе еще два часа назад позвонил! - Не груби мне, тем более при даме! Они были абсолютно разными. Элизабет с трудом сдержала смех. Ну надо же, эти двое просто ходячий анекдот. Она подошла к смутившемуся Родериху и, аккуратно взяв его под локоть, повела в свой кабинет. Роланд поплелся за ними, бурча под нос что-то нецензурное. За всей этой трогательной сценой наблюдало с диванчика все то же трио "алкоголиков и тунеядцев". Райвис жался к Эдику, коий весьма нервно протирал очки и периодически недовольно косился на Феликса, который играл в Симс и раздраженно пыхтел из-за того, что персонаж "Arthur Kirkland" ну ни в какую не желал жениться на персонаже "Francis Bonnefoy". Райвис еще немного поерзал и все же решился высказать свою мысль. - Вам н-не кажется, что у этого места какая-то странная аура? - дрожащим голоском сказал латвиец. Феликс ухмыльнулся. - Ага, я давно это приметил. Сначала писака тот с полицейским, потом эта сладкая парочка (он ткнул пальцем в экран телефона), теперь вот Хедервари и очкарик... Кто следующий? - трагичным шепотом продекламировал поляк. Райвис испуганно икнул. Эдуард все с той же скептичной миной смотрел на Лукашевича. Феликс реакцией в целом остался доволен. - Давайте уже домой вернемся, - робко предложил Галанте. Предложение было принято единогласно. Но, как известно, жизнь любит сюрпризы. Причем особенно эта вредная дама любит сюрпризы преподносить когда их ну совсем не ждешь. Феликс, накинувший на плечи куртяшку цвета клубничной жвачки, уже собирался было толкнуть дверь, но кто-то это сделал за него. Юноша от толчка покачнулся и шлепнулся на задницу. На него приземлился молодой парень, несший кипу бумаг. Листки разлетелись по всему коридору. - Ох, простите пожалуйста! Вы в порядке? - парень тут же подскочил на ноги и помог Феликсу подняться. Выглядел он несколько смущенным. - Да норм все, не кипишуй, - отряхиваясь, заверил его поляк. - Точно? Ох, мне так неловко... Я стажер, Торис, - он протянул руку и Лукашевич осторожно пожал ее, - А что это с вашими друзьями? Поляк резко развернулся и подозрительно оглядел Эдика и Райвиса. Латвиец взирал на него с выражением первобытного ужаса. Фон Бок же как-то бочком пытался отползти к двери. - Я же говорил, что это заразно, но меня никто никогда не слушает... Райвис вцепился в Эдика, мешая ему проводить эти странные маневры. Губы у Галанте дрожали, казалось он сейчас заплачет. Торис с любопытством наблюдал за этой колоритной компанией. - Эй, вы чего..? - Лукашевич сделал шаг к ним, но Райвис, громко взвизгнув рванулся к выходу. - Он теперь проклят! Как и все они! Я же говорил, что это место ужасно! - истерично верещал латвиец. - Феликс, прости нас, мы будем помнить тебя вечно, - голосом кассира из похоронного бюро пробормотал эстонец и, схватив Райвиса, выскочил за дверь. Еще с минуту в коридоре стояла мертвая тишина. Потом Феликс начал хохотать. А глядя на ничего не понимающего Лоринайтиса смеяться хотелось еще сильнее. - Ой, блин, не могу, - держась за живот надрывался поляк, - вот же дебилы... Когда он успокоился, то заметил, что Торис все еще стоит рядом и, кажется, не решается спросить о чем-то. - Эм, может пойдем кофе выпьем? - Ну пошли, - хмыкнул Феликс, - Только кофе чур с коньяком. А то тут такой дурдом творится, что без ста грамм никак. *** Тони еще раз сверился с адресом. Вроде все верно. Он ехал на эту окраину города больше двух часов, а все ради выполнения задания Гилберта. Хотя, если все действительно так, как утверждал немец, задание было более чем серьезным. Где-то здесь, среди очаровательных домиков и милых английских клумб жила Ольга Брагинская. Если кто-то в этой истории и способен пролить свет на ситуацию, то это она. Дверной звонок весело тренькнул, за дверью послышалось копошение. Испанец терпеливо ждал. - Иду-иду, подождите! - попросил приятный женский голос. Дверь распахнулась, являя взору Карьедо румяную молодую женщину с весьма внушительными формами и коротко остриженными светлыми волосами. Она удивленно посмотрела на него и улыбнулась. - Простите, я думала это опять сосед пришел... - Ничего страшного. Меня зовут Антонио Карьедо, я полицейский. Улыбка женщины не поблекла, но в глазах появилась капля настороженности. - Чем же я могу помочь нашей доблестной полиции? - Я хотел поговорить о вашем брате, - спокойно отозвался Тони, внимательно следя за реакцией Ольги. - О Ване? Он все еще под подозрением? Мне сказали, что его отпустили под подписку о невыезде... - Нет, о другом вашем брате. Она замерла, как зверь перед охотником. Улыбка сползла с лица и глаза смотрели холодно и отстраненно. Женщина непроизвольно сложила руки на груди в защитном жесте. - Я вас не понимаю. Он умер давным-давно. Зачем ворошить прошлое? - Я вас прекрасно понимаю, Ольга. Но нам придется его ворошить. И, может быть, не стоит обсуждать такие вещи на пороге? Она смерила его долгим взглядом, видимо решая, получится ли у нее захлопнуть дверь прямо перед его носом. Но все же кивнула, пропуская в дом. Ольга налила ему чаю, конечно, из вежливости. Предстоящий разговор заранее тяготил ее, и Тони даже ощутил легкий укол совести, но напомнил себе, что делает это ради благого дела. - О чем вы хотите поговорить? Женщина не смотрела на него, будто прятала взгляд. Антонио, наученный годами расшифровывать каждый жест человека, напрягся. Что-то здесь было не так. Сразу видно, что Ольга весьма радушная хозяйка. В доме все чисто и аккуратно, очень уютно и пахнет выпечкой. Но, так же заметно, что живет она одна. На мельком увиденных испанцем фотографиях только она сама и Иван. Были еще фото с подругами и одна с дедом. Но в доме чувствовалось чье-то чужеродное присутствие. Как будто мрачная тень затаилась в этом царстве благодати. - Я хотел узнать больше о его жизни. От чего он умер? Ольга вздохнула. Тони показалось, что она несколько напугана. - Простите, мне до сих пор тяжело вспоминать об этом. Я была очень молода, когда наша мама умерла. От рук маньяка. Громкое дело было, дедушка все пытался найти этого ублюдка, но безрезультатно. Ваня был маленьким и плохо помнит все это. Может оно и к лучшему. - А как Александр отреагировал на смерть матери? - осторожно спросил Тони. - Он стал сам не свой. Ему тогда было лет четырнадцать. Он всегда был нелюдимым, но стал вообще шарахаться от всех. Только с Ванечкой сидел. Сказки ему читал, - Ольга всхлипнула, и судорожно начала доставать из коробочки, лежащей на столе, бумажную салфетку. - А потом он в армию ушел, когда постарше стал. Дедушка настоял, да Саша и сам хотел. А потом... потом похоронку прислали. Несчастный случай. Его в закрытом гробу хоронили. - Ясно. - сдержанно сказал испанец. Ну, что тут еще можно сказать, в самом деле? Кажется, зря он сюда приехал. Он не смог заставить себя спросить что-то вроде "а вы уверены, что ваш брат мертв?". Это было бы уже слишком. Он скомкано попрощался с все еще всхлипывающей женщиной и направился к своей машине. Ольга внимательно смотрела из-за шторы, как он отъезжает. Холодная рука легла на плечо и чуть сжала его, заставив женщину вздрогнуть. Она сжала в руках салфетку, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце. - Вот умница, Оленька. Все как надо сказала. Блондинка резко развернулась к собеседнику и яростно сверкнула глазами. Ее била легкая дрожь, но голос звучал твердо. - Уходи. Хватит уже. Оставь меня в покое. Ее собеседник хмыкнул. Подумаешь, не в первый раз уже она пытается выгнать его. - Ты права, мне стоит уйти. Дела ждут. Когда дверь на кухню закрылась за мужчиной, Ольга без сил рухнула на маленький диванчик. Она уже просто не знала чего следует бояться больше - за него или его самого.