Раствориться в тебе

      Перелеты, переезды…       «Вся моя жизнь – один сплошной перелет, - подумал Майлз, забирая свой багаж. – Начиная с 2007 года. И все - в погоне за Алексом».       Он недовольно качнул головой. Вот и сейчас, едва отыграв последний концерт, он прилетел на встречу к другу в Нью-Йорк.       «И почему я не могу этому противостоять?» - он поправил воротник рубашки, вглядываясь в толпу встречающих. Заметил Ала. Тот стоял и приветственно махал ему. Майлз поднял руку в ответном жесте.       Они обнялись. Алекс долго держал его в своих объятиях, прижавшись лохматой головой к его виску. Майлз отстранился на мгновение от друга, чтобы как следует его разглядеть. Все те же огромные глаза с медовым проблеском, по-прежнему обветренные губы, немного другая стрижка. Теперь его челка почти закрывает глаза, а удлиненные на висках пряди прячут острые скулы. Простая футболка, темно-синие джинсы. Только руки стали другими, более мускулистыми, что ли…       - Только не говори мне, что ты занялся спортом, - хмыкнул Майлз.       - Да, конечно, - рассмеялся Алекс. – Еще и личного фитнес-тренера нанял. Не говори глупостей. Пойдем. А где твой пижонский леопардовый пиджак?       - Тебе еще не надоело прикалываться по этому поводу?       - Неа, - смешливо морща нос, ответил Алекс. – Как дорога?       - Утомительно. Но хотя бы выспался в самолете.       В такси Алекс взял его руку, покрутил, разглядывая кольца. С удовлетворением заметил, что то самое - Death Ramps – на месте.       - И почему ты так зациклен на этом? – спросил Майлз.       - Потому что это значит, что ты все еще мой.       - Я не твой и не твоя собственность, - нахмурился Майлз.       Алекс вдруг обиженно откинул его руку и отвернулся к окну, сведя сердито брови к переносице. Но через какое-то время его лоб разгладился, и Майлз решил, что очередной приступ под названием «Хочу, чтобы все было по-моему» закончился.       Алекс доиграл на гитаре последние аккорды новой песни и, вскинув голову, вопросительно посмотрел на Майлза. Тот, сидя напротив на усилителе, развел руками.       - Я месяц бился над этими композициями, а ты за час их все довел до ума, - выдохнул Майлз, забирая гитару у друга. – Как такое может быть?       Алекс пожал плечами:       - Ты бы и сам их довел до ума, если бы меньше времени тратил на покупку шмоток, - он прикусил нижнюю губу, спрятав хитрую улыбку.       Майлз схватил первый попавшийся лист на полу, скомкал его и бросил в Ала, который ловко от него увернулся.       - Сука ты! Но я все равно тебя люблю, - просто произнес Майлз, наигрывая только что написанную совместными усилиями песню.       Алекс вдруг стер улыбку с лица и пристально взглянул на молодого человека. Его губы слегка приоткрылись, он потер переносицу, убрал волосы со лба.       - Не любишь, - наконец проговорил он.       Майлз дернул рукой, сбившись с ритмического рисунка мелодии. Замер, глядя на гриф гитары.       - Ну в чем опять дело, Ал? – спросил он тихо.       Алекс встал, прошелся по комнате, плюхнулся на диван. Ничего не ответил, уставившись в окно своей нью-йоркской квартиры.       - Слушай, - Майлз отложил гитару в сторону, поднял глаза на Алекса, - я, как только закончил все свои дела в Лондоне, сразу же первым рейсом вылетел к тебе. Всех на хрен послал. У меня же нет личной жизни, нет никаких дел. Есть только ты. Что не так?       - Ты приехал, потому что тебе надо доделать свой альбом. Ни больше, ни меньше, - Алекс продолжал смотреть в окно, прикусив нижнюю губу.       - Ну, спасибо. Опустил ниже плинтуса. То есть я, такая корыстная сука, лечу через океан к тебе лишь бы доделать чертов альбом? – разозлился Майлз. Его жестикуляция стала порывистой. - Бля, да я просто знаю, что ты потом мне до конца жизни не простишь, что я выпустил сольник без твоего участия. Тебе же везде надо потоптаться, на каждом гребаном миллиметре моей жизни.       - То есть ты так это воспринимаешь?       - Ал, это ты так воспринимаешь. Сколько можно уже измываться надо мной? Ну что я еще должен сделать, чтобы ты понял: ты всегда был, есть и будешь на первом месте?       - Скажи это… - медленно произнес Алекс, в упор глядя на друга. Он быстрым движением убрал челку со лба и поддался слегка вперед, гипнотизирующим взглядом огромных, как океан, глаз, уставившись на друга.       Майлз поежился, присел напротив него и отрицательно покачал головой.       - Нет, не скажу.       - Скажи, - Алекс продолжал настойчиво давить, не сводя взгляда с Майлза. Тот завороженно скользнул глазами по его потрескавшимся губам, потер щеку и бросил:       - Нет. Извини. Франции больше не будет. 2009 года больше не будет. Хватит с меня этих игр. Мы уже давно каждый сам по себе, и ты должен это признать.       Алекс схватил его за руки и дернул к себе. Их глаза оказались на одном уровне, Майлз почувствовал на себе его горячее дыхание, снова скользнул по подрагивающим губам друга. Тем, которые он так любил целовать под жарким солнцем оставленной в прошлом Франции.       - Скажи, - хриплым, глубоким голосом требовательно повторил Алекс.       Майлз резко встал, прервав тем самым мучительный зрительный контакт.       - Нет, Алекс. Пойдем, проветримся. Здесь так накурено, что топор можно вешать.       - Никуда я не пойду, - Алекс откинулся на спинку дивана и сложил руки на груди.       - Как хочешь, - пожал плечами Майлз и подхватил свою куртку. – Я буду в баре, на углу.       И вышел, хлопнув дверью.       В баре было еще тихо и как-то умиротворенно. Майлз устроился за небольшим столиком в углу на удобном кожаном диване. Он крутил стакан с виски, вглядываясь в золотистую жидкость. Пить не спешил.       «Сколько это может продолжаться, - гонял он одни и те же мысли, беспокоившие его уже не первый год. – Впрочем, сам виноват. Позволил ему однажды показать свою слабость – и вот результат. Куда поводок дернул – верная собачка уже там. И ведь не могу же без него. Знаю, что эти объятия, признания, поцелуи ничего не значат. Это же не телесная связь, да и глупости все это. Баб, которых можно трахнуть, ему всегда хватало. Да и мне тоже. Нет, ему надо полностью подавить меня. Нужно чувствовать, что он единственный. И так со всеми, кто ему дорог. Не может просто дружить… Всю душу наизнанку вывернет. И куда деться? Кто ему может противостоять? Никто. Даже Мэтт с Куки – и те ему во всем потакают. Потому что единственный, штучный, и сам знает это. Одному Нику, по-моему, по фигу».       Майлз усмехнулся, вспомнив слегка оторванного от реальности басиста мартышек. Вздохнул. Его мысли снова вернулись к Алексу. Сердце сжала невыносимая тоска, потому что ссора – это не то, что он планировал на эти дни в Нью-Йорке. Он просто хотел провести время с человеком, от одного взгляда на которого все в жизни становится как-то проще и понятнее. Хотел слушать его богатый оттеночными модуляциями голос, его тихий смех. Хотел украдкой ловить те самые терпкие прикосновения, от которых путались мысли и кружилась голова.       В бар зашел очередной посетитель, бренькнув входной дверью. Майлз оторвался от созерцания стакана и увидел Алекса, который решительной походкой прошел к его столику и сел рядом на диван, потеснив бедром. Выложил на стол пачку с сигаретами, щелкнул пальцем официанту, показывая, чтобы ему принесли то же самое, что и другу.       Майлз покосился на него, но ничего не сказал. Алекс молча закурил, выпустил струю дыма в потолок. И просто, без лишних эмоций, произнес:       - Прости.       Майлз кивнул головой.       Они выпили по одной и попросили повторить.       - Я скучал, - бросил Алекс, словно этого ничего не значило.       - Я тоже, - ответил Майлз, зная, чего стоило Алу извиниться.       - Я… Ма, я с ума схожу, когда тебя нет рядом. Я ревную тебя ко всему, что ты делаешь без меня. Ты та самая привычка, от которой невозможно избавиться… как от сигарет.       - Дурная привычка? – хмыкнул Майлз, стараясь не смотреть на знакомый до каждой мельчайшей подробности профиль.       - Не ерничай. Ты знаешь, о чем я говорю, - он нащупал под столом руку друга и сжал, что есть силы. Затем резко вытащил ее наверх и прикоснулся губами к костяшкам пальцев Майлза. Ослабил хватку, позволяя руке друга выскользнуть и безвольно лечь на стол. Отвернулся с таким лицом, словно ничего не произошло.       Майлз отставил в сторону стакан и решительно произнес:       - Идем.       - Куда? – растерянно захлопал ресницами Алекс.       - Домой, - ответил Майлз, подталкивая друга руками. – Надо сделать еще пару песен. Ты надеюсь, окна открыл, чтобы проветрить квартиру?       Едва за молодыми людьми закрылась входная дверь, как Алекс развернулся к Майлзу и с порога выдал:       - Никакой музыки, пока ты не скажешь это.       Майлз хлопнул себя по лбу, проведя пятерней по лицу:       - Да Боже ж ты мой, Алекс!       Но друг встал в позу, скрестив руки на груди, выпятив губы, как обиженный ребенок. Майлз вдруг рассмеялся. Он разжал руки Ала, утягивая его за собой в комнату. Спотыкнулся и с хохотом завалился на диван. Алекс приподнял его ноги и присел рядом все еще с недовольным лицом.       - Хорошо, Ал, хорошо! Что хочешь услышать? Что я люблю тебя? Да, я люблю тебя. Ты дороже мне всех на свете, ты центр вселенной, пуп земли, его королевское высочество, бог, царь, властелин моей души… Хватит или еще?       - Издеваешься? – Алекс зло скинул ноги друга на пол. Тот сел, насмешливо посмотрел на молодого человека. Но что-то неуловимое, грозовое в его расстроенном взгляде заставило Майлза резко успокоиться. Он взял друга за подбородок и улыбчивым ласковым взглядом заглянул в его глаза. В ответ Алекс стремительно обхватил его за шею, наклонился и впился в губы страстным поцелуем. Он целовал жадно, торопливо, с силой прикусывая его губы, глубоко лаская языком рот.       И Майлз сдался. Он покорно опустился на диван, позволяя Алексу с каким-то оголтелым неистовством высвободить себя из куртки. Ал, путаясь пальцами в пуговицах, срывая их, расстегнул на нем рубашку. Скользнул руками по его телу, на мгновение замер. Затем наклонился и зло, истерично продолжил целовать. Его губы колючими, обжигающими прикосновениями гуляли по всему телу Майлза, которое он крепко сжимал руками. Майлз морщился от укусов, которыми награждал его обезумевший от разлуки друг и терпеливо ждал, рассеянно поглаживая руками растрепанные волосы Алекса. Но тот не останавливался, словно в этих яростных поцелуях заключался весь смысл его жизни. Навалившись всем телом на Майлза, Алекс будто пытался слиться с ним в одно целое, продолжая с жаром изучать губами все подробности теперь уже его лица.       Наконец Майлз не выдержал и прошептал:       - Хорошо, Ал, хорошо… Я твой.       - Повтори… - хрипло, невнятно, требовательно.       - Я твой, - Майлз поймал его лицо и сам впервые прикоснулся к его губам. Легко, почти воздушно, с глубокой нежностью и невыразимой любовью. – Я весь твой. Твой, твой, твой… Доволен?       - Да, - выдохнул счастливо Алекс, растеряв в одно мгновение всю свою агрессивность. Он освободил из-под веса своего тела Майлза, который сразу же с облегчением вдохнул полной грудью, устроился рядом и ткнулся лицом в шею друга, уже с осторожностью касаясь губами его кожи.       Майлз обнял его.       - А ты мне ничего не хочешь сказать? – тихо спросил он, перебирая пальцами по худому телу Ала, словно по клавишам пианино.       - Хочу…       Алекс приподнялся на локте, заглянув в лицо друга, его волосы свесились вниз, щекотно касаясь лба Майлза.       - Ты мой, и так будет всегда. На этом точка, - капризно пробормотал Алекс, еще раз целуя Майлза.       Тот рассмеялся в ответ и спросил:       - Теперь-то мы можем заняться музыкой?