Buckstabue

      Итак, наш милый мальчик учился соблазнительнее вертеть задницей, прыгая по сцене молодой ланью или олененком, и совсем не подозревая, как близко ходит охотник. А Тилль уже нацепил маску электросварщика, для пущей уверенности прихватил кусок арматуры с ближайшей стройки и начал медленно спускаться в подвал, где располагался танцклуб. Он спускался медленно и осторожно, озираясь по сторонам, словно там могла притаиться стая гламурных кис-гипнотизеров, могущих околдовать его, как сирены — Одиссея, и тоже сделать трансвеститом. Страйфи меж тем упоенно вилял бедрами, репетируя выход и предвкушая гром оваций, визг поклонниц и дождь из их трусиков на сцене. Тщательно обмазав веки фиолетовыми блестками, обведя губы карандашом и напудрив до мертвенной белизны нос, он был уверен, в собственной неотразимости для лиц обоих полов и всех возрастов. Никто не устоит перед его магнетизмом этой ночью!       Но наивный несмышленыш ещё не представлял, чем это может обернуться. Он закутался в боа из крашеных страусиных перьев, чувствуя себя принцессой, нет, — королевной! Каково же было его удивления, когда он и впрямь услышал чьи-то редкие, но весомые хлопки. Хотелось разглядеть, что там, на танцполе, но длинная челка упала на лицо и совершенно загораживала обзор, так что рассмотреть ценителя своего искусства ему не удалось. Тем не менее, Страйфи вежливо поклонился публике. Вслед за тем он ощутил, как на пояс и спину ему легли тяжелые грубые руки, и низкий глухой голос посоветовал: — Можешь не разгибаться, малыш. — Тило? Это ты? — испуганным голоском отозвался Страйфи.       Он попытался обернуться через плечо и разглядеть нападающего с тыла, но сквозь пряди волос, упавшие на лоб и глаза, все виделось размытым, будто в сеточку. Голос, доносящийся из-под таинственной маски, правда, был смутно знакомым, словно он слышал его тысячи раз, вот только не помнил, где и когда. — Вынужден тебя разочаровать, — вздохнул незнакомец. — Но ты не нервничай так, расслабься.       Он погладил его по спине, второй рукой продолжая крепко держать, и никак не позволяя разогнуться. Движения его были обманчиво ласковыми и в то же время сильными. — Пустите меня! — взвизгнул было Страйфи, как свеженький нерезаный поросеночек.       Однако Тилль лишь глухо рассмеялся, снова похлопал парня по бокам. Вжикнула молния на штанах, послышалось шуршание сбрасываемой одежды… Парень внутренне сжался. Чего ждать от этого насильника? Что ни говори, а его продюсер был обычно вежливее, да и предсказуемее. Тило предпочитал заранее приготовленную мягкую постель и любил периодически меняться ролями.       Затем он ощутил, как теплая ладонь неспешно ощупывает низ его живота в поисках ширинки. К удобству Тилля, на Страйфи были леггинсы, которые легко стягивались вниз одним непринужденным взмахом руки, что он и сделал. — Oh Mein Gott, что я вижу под этими детскими штанишками? Стринги с кружевами? Да ты же ждал меня, зайчик мой, признайся! Его мучитель жестоко захохотал, шлепнув его по попе. Грубый низкий тон голоса прозрачно намекал на то, что «зайчика» сейчас будут драть самым немилосердным образом. — Чертов псих! — ругнулся Страйфи, впрочем, уже не особо вырываясь.       Во-первых, он знал, что с психами шутки плохи, и сопротивление их может только раззадорить, во-вторых, ему нравился спонтанный секс, а в-третьих, он уже поддался под влияние ауры притягательности, которую распространял вокруг этот жестокий схвативший его человек. Мускулистые руки удерживали его на месте, а шершавые толстые пальцы пока ещё довольно деликатно нащупывали его задний вход. — Ну, расслабься, расслабься, — Тилль ободряюще похлопал его по заднице снова, но Страйфи испуганно сжался. — Ну, смотри, тебе же хуже. Предупреждаю, будет больно.       И впрямь, размеры у него были не чета скромному достоинству Тило Вульфа. Головка его огромного инструмента едва продвинулась вглубь на пару сантиметров.       Страйфи неожиданно для самого себя выдал длинное и заковыристое немецкое ругательство, дернулся вперед, пытаясь убежать, но Тилль держал его мертвой хваткой, не позволяя отклониться ни на сантиметр. На глаза от боли навернулись слёзы, и он размазывал их по щекам вместе с разноцветными тенями. Герр Раммштайн медленно, но верно продолжал проталкиваться вперед, пока не достиг заветной переломной точки в области простаты, которая заставила нашего зайчика всхлипнуть от удовольствия и вслух одобрить действия насильника. Тилль вдалбливался в него снова и снова, рыча сквозь зубы и обзывая Страйфи маленькой похотливой шлюшкой, но тот уже не возражал и сам подавался назад, насаживаясь на огромный инструмент своего партнера и попискивая от восторга.       Но непередаваемое удовольствие не могло длиться слишком долго, и вскоре наш мальчик кончил, обрызгав себе ноги и одежду. Через пару минут кончил и Тилль — Страйфи ощутил упругие толчки его члена внутри себя. — Я не знаю, кто вы, но это было невероятно! Повторим? — лукаво скосил он глаза на маску электросварщика. — Повторим, всё повторим, зайчик мой. Сейчас, к примеру, мы повторим выдвигаемые в твой адрес обвинения. — С этими словами он похлопал его по спине и защелкнул на запястьях наручники, и продолжил. — Господин Худек, также известный как Страйфи! Вы обвиняетесь в предательстве идеалов рока, альтернативы, дарквейва, готики и металла! И приговариваетесь к заключению в воспитательной колонии строгого режима в особняке Мэрилина Мэнсона сроком на… Впрочем, пока не исправитесь. Прошу следовать за мной.       Он замолчал, следя за «подсудимым», дал тому распрямиться, оглядеть свою мощную фигуру и надел на мальчика штанишки обратно. — Да кто вы такой? Я — звезда, любимец девочек… — заносчиво начал Страйфи.       Тилль покачал головой и погрозил ему пальцем. — Утомил ты меня, зайчик. Но от визита в обитель ужаса просто так не отвертишься. Так что давай, прекращай разводить нюни, собирайся и пошли. Если хочешь, конечно, повторить непередаваемое удовольствие. — Яволь, майн херр, — шутливо вытянулся в струнку Страйфи и вновь кокетливо улыбнулся. — Скажи же наконец, кто ты?       Но маска электросварщика надежно хранила инкогнито ночного гостя. Только когда они прибыли в особняк Мэнсона, шаловливые ручки парня вновь потянулись к маске, приподняв её. Глазам его предстало суровое небритое лицо с печальными большими глазами, и принадлежало оно не кому-нибудь, а самому герру Раммштайну. — Тилль! — восторженно взвизгнул наш мальчик-зайчик, кидаясь на шею к своему недавнему мучителю и осыпая его поцелуями. — Я знал, я знал, что ты полюбишь меня и оценишь мой талант! Именно поэтому ты забрал меня, да?       И блондинчик в ожидании ответа уставился на Линдемана чистыми голубыми глазами преданной болонки, улыбаясь счастливой детской улыбкой. Тот аж поперхнулся от таких безумных предположений. «Похоже, это была не самая лучшая моя идея?» — подумалось ему. Он напустил было на себя хмурый вид, сдвинув брови, но Страйфи это ничуть не смутило, и с этого момента он, похоже, был готов восторженно таскаться по пятам за своим обожаемым Тиллем, спать на коврике у его кровати и не отпускать даже в туалет.       Оставим его самого расхлебывать заваренное. В конце концов, он должен был знать, на что идет. "А как там поживает остальной крольчатник?" — спросите меня вы.       Что ж, вернемся к другим членам нашего общества по перевоспитанию плохих мальчиков. Вот перед нами, например, член Мэрилина Мэнсона. Несмотря на то, что хозяин его ещё нежится в утренней полудрёме, раскинувшись по дивану морской звездой, сам член уже с интересом приподнялся, будто оглядываясь, как осторожный партизан: нет ли рядом кого интересненького? Утренняя эрекция, чтоб её, заставила Мэню недовольно засопеть и начать вертеться. Раз уж главный орган в организме стоит торчком, негоже всему остальному валяться, верно? И он медленно поднялся с ложа. Движения его грацией и плавностью напоминали зомби. Он запнулся о попавшуюся ему на пути кошку Лили-Уайт, которая вылетела у него из-под ног с пронзительным "Мяааау!" и, стремительным прыжком вскарабкавшись на гардину, зло зашипела. — Тише, тише, милая... Я стащу тебя оттуда позже, обещаю! — сказал Мэнсон и продолжил зомби-прогулку по особняку.       Было холодно, страстно хотелось опохмелиться и бодрящего утреннего минета. И вот, на втором круге обхода комнату, будущий производитель этого минета попался наконец ему на глаза. Это был не кто иной, как Гарри Стайлз. При виде страшного монстра из своих снов он испуганно шарахнулся в сторону, надеясь скрыться с глаз Великого и Ужасного. Но в намерения нашего страдальца утренним похмельем вовсе не входило упускать добычу. С быстротой и аккуратностью бизона он в два прыжка преодолел весь зал и настиг-таки Гарри на другом конце зала, рухнув на него всем телом. Мальчик пискнул от внезапной навалившейся тяжести и начал жалкие попытки стряхнуть с себя тушу Его Тюленьего Величества. Впрочем, они были совершенно безрезультатны. — Не противься, сладкий, — зашептал ему на ухо маэстро ужасов. — Один хороший минет — и вали на все четыре стороны. Ну, давай, не сопротивляйся. — Ни за что. Вы страшны, как мой худший кошмар. — Да неужели? — ехидно переспросил Мэнсон.       Размазавшаяся черная помада и потекшая тушь образовывали на его бледном лице аморфные яркие пятна, а шея напоминая шею индюка, когда вы только-только подбираетесь к нему сзади, чтобы хорошенько пнуть гордую птицу под зад. Тем не менее, он был твердо уверен в собственной неотразимости и держался гордо, как король. — Точно так. И я никогда — слышите, никогда — не опущусь до вашего уровня, — запальчиво возразил наш мальчик.       Мэнсон издал дьявольский хохот. Он чуть наклонил голову, разглядывая Гарри, будто любопытный экспонат на выставке современного искусства. Затем, потянувшись к батарее пивных бутылок и найдя одну початую, отхлебнул. — Ты хотел сказать: "Не поднимусь до него", а, мальчик? — Что слышали, — огрызнулся Гарри с видом загнанной в мышеловку крысы. — Я пообещал себе быть правильным и радовать маму, папу и продюсера. И своих поклонниц. И блюсти нравственность! — Что же заставило тебя ступить на эту скользкую стезю, прелестное дитя? — тихо прошептал Мэнсон, подходя к Гарри и внимательно смотря ему в глаза, будто собираясь провести гипнотический сеанс. Положив руки ему на плечи, он будто невзначай заставил его чуть наклониться. — Я обрел эту уверенность, почерпнув знания из разных источников, — ответствовал Гарри. Мэне, тем временем, надоели эти дидактические лекции, и он решил прервать философски настроенного юношу. — Сейчас ты припадешь к моему источнику, ха-ха!       И он с силой нагнул его, заставив упасть на колени перед собой. — Не ломайся, будто в первый раз, прелесть. Давай быстрее, ну! — он взял рукой его за горло и ткнул лицом в свою промежность, побуждая так или иначе взять в рот свой прибор.       Тому ничего не оставалось, кроме как раскрыть рот шире и помочь страждущему Мэнсону сбросить напряжение. Его губы двигались туда-сюда по мэнсоновскому члену, а сам он, в свою очередь, выслушивал ответную лекцию преподобного. Речь сия касалась многих важных вопросов, включая происхождение и зарождение чувства нравственности, связь его с религией и роль христианской морали в ослаблении европейского народа. Распространялся бы он на эту тему ещё очень и очень долго, но приближающийся пароксизм удовольствия заставил Мэнсона поперхнуться и тихо застонать от удовольствия. — О-о-о! — протянул он, расслабляясь. По телу разливалось ощущение блаженства. — О да! — И всё-таки я с вами не согласен! — начал вновь Гарри, едва оторвавшись от его члена и не успев даже обтереть губы. Видно, ощущение было привычным. — Свободен, парень. Просто свободен. — И Мэнсон царственно махнул рукой на дверь.