shine

Сехун тихонько присаживается на мягко хрустящую прибрежную траву, неотрывно наблюдая за плавно вздымающейся от размеренного дыхания спиной. Он почти не двигается и переводит взгляд на ровную водную гладь с блестящими окружностями по поверхности, оставляемыми прозрачными хвостовыми плавниками бесновавшихся в лунном свете рыб. Сехун глядит на поблескивающее отражение в воде россыпи звезд ночного неба, нарушаемое рябью теплого ветерка, слегка волнующего самую кромку водной глубины. - А ты знаешь, почему вода ночью такая блестящая? – тихо спрашивает Чунмён и поворачивается к Сехуну, ожидая, пока тот придвинется ближе. Юноша слушается и меняет свое местоположение, слегка касаясь чужого плеча своим. Чунмён откидывает челку назад пальцами. - Не знаю, - честно отвечает Сехун и грустно улыбается, завороженно рассматривая снующих в совершенно хаотичном порядке водомерок. Чунмён долго молчит и тоже смотрит куда-то. Он слушает шелестящий в шуршащей листве ветряной поток, наклоняющий тонкие ветви с посаженными листиками по своему направлению. На берег опускается густой туман и влажная прохлада, Сехун ежится и посматривает на умиротворенно прикрывшего глаза Чунмёна, у которого тоже мурашки на белоснежной шее. Туман не позволяет видеть дальше пары метров и водная гладь с отражающимся небесным сводом скрывается от взгляда, оставляя только немного спокойной воды из-под воздушной шапки холодного ночного тумана. Сехун смотрит на птиц, прилетевших откуда-то со стороны запада и приземлившихся прямо рядом с его босыми ногами. Птицы семенят маленькими лапками к воде и поскальзываются на влажной земле у самого края. Слышится их громкое щебетание о своем и они позволяют маленьким крылышкам намокать, прохладно накуксившись и стряхивая капельки с серых перышек быстрыми движениями. В воздух поднимается водяная пыль и смешивается с туманом, придавая ему немного фиолетовый оттенок. - Холодно? – тихо спрашивает Чунмён и улыбается чуть заметно, осторожно опуская свою ладонь на сехунову и поглаживая его пальцы. Тот отрицает и все равно предательски ежится от легонько подувшего ветра, скользнувшего прямо по теплой шее. Чунмён теперь улыбается с заботой и добрым смешком, рассматривая свою бледную руку, лежащую в мягкой и теплой ладони Сехуна. У Сехуна всегда очень теплые руки, почти горячие, мягкие и нежные. Будто бы он их постоянно греет где-то, готовясь обхватить двумя ладонями холодные пальцы Чунмёна. Сехун осторожный, тихий и совершенно наивный, со своими шоколадными любопытными глазами в ярко-синюю, густую ночь. Он разглядывает чужое лицо и зарывающийся в волосы ветер, боясь пошевелиться и громко вздохнуть, когда Чунмён так близко. Это как благоговение, от которого постоянно внутри много тягучей и приятной лени. Восхищение, от которого чуть ли не слезятся глаза. Может быть, поклонение ему и его голосу, его шепоту и глазам, глубоким и тяжелым, внимательным. Сехун все еще смотрит и ждет, когда же ему расскажут, от чего вдруг вода ночью так блестит, тихонько хлюпая о влажную землю берега. - Чунмён, - тихо зовет он и слегка сжимает чужие пальцы в руке. Совсем легко, почти неощутимо, немного стесняясь первым задавать вопросы. Юноша чувствует, как у него теплеют щеки, и заканчивается дыхание, - расскажи мне. Над туманом далеко в небе лениво плывут перистые облака, стараясь подтянуться выше, но растягиваясь и пропадая с медленным потоком ветра у себя на высоте. Звезды игриво мелькают под их легкой пенкой, Сехун рассматривает блестящие точки и ищет быстрые самолеты среди них, пытающиеся тоже быть похожими на яркие небесные светила. Один, два, Сехун ошибается и загадывает желание, думая, что самолет – это падающая звезда. Чунмён позволяет юноше лечь к нему на колени, и Сехун осторожно соприкасается спиной с холодной и мягкой травой. Босыми ногами он пробует зеленый бархат земли и совсем расслабляется, когда место под ним начинает нагреваться от теплоты тела. Чунмён гладит юношу по волосам и пытается рассмотреть все еще копошащихся в воде птичек, мягко улыбаясь и вдруг блаженно вдыхая прохладный воздух. Сехун закрывает глаза. - Ты не уйдешь? – тихо спрашивает он, пытаясь поймать чунмёнову руку в свою, не открывая глаз. Тот сам сплетает пальцы и опускает ладонь Сехуну на живот. - Глупый, - с улыбкой в голосе отвечает Чунмён. Сехун греется от этого еще, уже не ощущая ночной прохлады. Он вслушивается в чужое дыхание, и несознательно подстраивается под него, желая хоть в чем-то быть похожим на Чунмёна, в чем-то соединиться с ним и жить одинаково и одновременно. Какие-то слепые и сильные чувства захлестывают с головой, уносят глубоко под водную гладь, укрывая все тем же тяжелым туманом нежно-сиреневого цвета. Сехун придумывает, кажется, тысячи красивых эпитетов, которых не знали величайшие авторы сентиментализма, всего за несколько секунд, пока длится их общий с Чунмёном вдох, потому что в мыслях только один он с его мягким голосом, который так сильно хочется слушать постоянно. Сехун не любит молчать, но и говорить тоже не любит, поэтому так часто слушает и верит совершенно всему. Он вслушивается в плеск воды, пытаясь с закрытыми глазами вспомнить, как красиво блестят в лунном свете крохотные волны, подгоняемые почти неощутимым ветерком к влажному берегу. Вокруг витают какие-то сладковатые запахи ночных цветов. Чунмён гладит Сехуна вдоль груди. - Чунмён, - Сехун приоткрывает глаза и напряженно смотрит, задерживая дыхание. - Тише, - Чунмён продолжает гладить и рассматривает сверху вниз, запоминая чужие порозовевшие щеки. Он смотрит, как волнуется Сехун, и как тот чуть заметно облизывает губы. У Чунмёна нежность накрывает с головой. - Теперь понимаешь, почему вода ночью такая блестящая? – Чунмён гладит Сехуна по скулам, осторожно проводит пальцами по линии челюсти и шее, вызывая мелкие мурашки на чужой коже. Руки очерчивают острые ключицы и снова останавливаются на груди. Юноша открывает глаза и чуть приподнимается на локтях, оказываясь совсем близко к чужом лицу и заглядывая в глаза. Внутри все бушует разрушительным штормом, потому что впервые так близко и интимно, что ощущается чужое дыхание на своих губах. Сехун чувствует, как кружится голова, заставляя темно-синий небосвод загустеть, как черничный кисель, поплыв по орбите чуточку медленнее, чем нужно. - Понимаю. Два, один. Сантиметры совсем заканчиваются, когда Чунмён кладет ладонь Сехуну на щеку и чуть наклоняется, соприкасаясь губами. Тот прикрывает глаза и расслабляется, позволяя поцеловать себя. Осторожно, в чем-то заботливо, стараясь не напугать. Сехун чувствует, как сердцебиение отдается в затылке, как нагревается его лицо и потеют ладони, чувствует, какие у Чунмёна мягкие губы и прохладные пальцы, чувствует, как туман медленно растворяется, потому что влажность в воздухе испаряется выше, к облакам, как к взбитым сливкам на воздушную поверхность небесной густоты. Вода и правда ярко блестит именно сейчас.