Пятница, 13-е . В этом городе сломалось небо

Утро пришло вместе с ней в помещение. Оно вышагивало рядом по улицам - серое и грустное, и что-то долго пыталось говорить, но она не слышала. До того, как она уходила из школы, она не могла и не желала ничего слышать и слушать, кроме того, что чуть-чуть кололо этим возможным возвращением. "Через несколько часов я буду идти назад". Поворот, высокая, но не тяжелая дверь, пять минут ожидания и урок. Зачем одиннадцатиклассникам уроки? Учиться полезно, но неужели не видно, что они уже почти выросли. Что у них бывают куда более серьёзные проблемы - и нет, дело не только в чувствах. Просто все эти семнадцатилетние люди уже выросли из парт, выросли из уроков и подчинения, выросли из школы и вовсе. Им пора идти дальше. Зачем они ходят в школу? Давно уже ради только друг друга, может, потому что так привыкли. Но останься они ещё на год-два, никто бы не выдержал. Небо и всё прочее осталось за окном. Так часто было между ними больше сотни километров, что это расстояние не считалось и вовсе. Сегодня на нем была голубая, очень светлая рубашка. И ей, так давно и так безнадёжно вроде бы любящей, это было очень важно. Как выяснилось ещё в сентябре, все признаки влюблённости вовсе никто не выдумал, они есть на самом деле. Потеря сна и аппетита, учащённое сердцебиение, острая память на всё, связанное с ним, невозможность быть рядом с другими. С сентября у неё не было никого. Но сегодня.. "Нет, об этом я думать не буду. Об этом - после школы" Ну вот и всё, все тихо сидят - каждый за своей партой. Урок. Говорить нельзя, да и он далеко. Никогда они не умели говорить. Она смотрела на голубую рубашку и временами за окно, на небо и дороги. По дорогам размазался снег и немного людей в серых и чёрных куртках. Но снег падал белый-белый... А голубая рубашка шла ему так, что ей уже было трудно заставить себя опустить глаза и снова наткнуться взглядом на серый день за окном. А, впрочем, зачем их опускать? Есть ли разница? Есть такая интересная особенность у людей, которые плохо видят на расстоянии пары-тройки метров - они могут смотреть прямо в глаза без всякого смущения, потому что лица они и не видят. Это напоминает одностороннее зеркало, когда ты видишь, а тебя - нет. Ты впиваешься взглядом в размытое пытно лица и волос, в тёмные круги глаз и красную полоску губ, но не видишь их. Она так и делала последние минут десять. Человеку, у которого пшеничные волосы и безумно яркие голубые глаза, такие цвета идут больше всего. Особенно, если он умеет улыбаться и так резко и порывисто двигаться, евда касаясь ступнями пола. Получается что-то летящее, невозможное, светящееся... Направленное на неё. Даже плохое зрение не могла скрыть от неё его ответного взгляда. Она вздрогнула и опустила глаза на уровень окна. Сердце билось почему-то очень часто, пальцы чувствовали почти пугающее биение слабой жилки на шее. "Я... люблю... тебя". Только почему всё так неправильно? Небо сломалось. Само серое, оно раскидывало белый снег и не могло остановиться.