Подари мне солнечный свет

      Луну будто выключили, спёртый затхлый воздух с трудом проталкивался в лёгкие и к диким крикам вплетался надрывный стон сыча.       Страх.       Отчаяние.       Ненависть.       Злость.       Слабость.       И тонкая нота собачьего лая на околице, перетекающего в длинный заунывный вой.       — Спаси-и-и-те-е!       Чем громче кричишь, тем сильнее сковывает испуг. Перед глазами повис прозрачный призрак с грустным взглядом.       — На по-о-омо-о-ощь!!!       Хрустнуло вбитое в землю старое бревно, наполняя сердце суеверным ужасом.       — Ааааааааа!!!       — Ян?       Тогда его впервые назвали по имени.       — Ян! Янка!!!       Чудовище, которое до этого всегда только измывалось, склонилось, рассеивая призрачное видение, протянуло руки.       — ЯН, ОЧНИСЬ НАКОНЕЦ!       Пощёчина обожгла щёку, вырывая из кошмара. Над Яном склонилось обеспокоенное женское лицо в облаке светлых растрёпанных волос.       — Т-тётя Маша, я…       Подзатыльник.       — Ты своими воплями всех соседей перебудил.       — Я… я извиняюсь.       — Да плевала я на них, ты меня разбудил!       Женщина потёрла лоб и потянулась к рубильнику на стене, щёлкнула включателем, полюбовалась представшей ей картиной, хмыкнула. Ян сонно проморгался, спрятал под плед озябшую ногу, спихнул с затёкшей руки Заряну…       Сообразил.       Проснулся.       Забыл, как дышать.       — Тёть Маша, всё совсем не так!!!       Мама сопящей под боком девочки хищно оскалилась.       — Ну-ну…       — Я, честное слово, никогда!       — Ага-ага…       А тут ещё и Зорька как назло что-то сквозь сон муркнула и прижалась к Яну. Нервы его не выдержали, он чертыхнулся и выскочил из-под пледа.       — Ну, не в трусах и то ладно, — заключила тётя Маша. Ян залился краской, спешно разглаживая измятые штаны и задранную футболку.       — Ещё и бардак устроил, взрослый, блин, парень, — тётя Маша выразительно покосилась на прижавшийся к Зорькиной кровати письменный столик и наваленные неопрятной стопкой книжки вперемешку с блокнотами и тетрадками. Сверху это безобразие венчал криво пристроенный нетбук сестрёнки, включенный и семафорящий какой-то яркой вкладкой. Ян присмотрелся и обомлел — на сайте с уголовным кодексом выполз цветастый баннер порносайта.       Вчера вечером Зорька ныла, что опять осталась на ночь одна и упросила Яна посидеть с ней; дело привычное, Ян часто присматривал за подружкой, когда тётя Маша оставалась на ночные дежурства — захватил конспекты, перелопатил кучу информации… и вырубился. А подлая мартышка, вместо того, чтобы его разбудить, укутала пледом и сама сбоку пригрелась.       — Тёть Маш… Я… она… Заря же темноты боится, вот я и хотел присмотреть…       — Это ты темноты боишься, а она тебя за нос водит, балда. На кухню пошли, тебе нужно выпить воды.       — Всё нормально.       — У тебя зуб на зуб не попадает.       — Это просто кошмар.       — Ты уже неделю так вопишь.       — Зорька жаловалась?       — Зорька? — Тётя Маша хмыкнула. — Ты орал у неё над ухом, а она даже не почухалась. Я же сказала — соседей будишь. Ты принимаешь успокоительные, которые я тебе дала?       Кошмары начались после того разговора в туалете. Не зря Яна лихорадило в присутствии Влада при первой встрече.       …— Надо поговорить… Лучик.       Напряжение, которое только начало отпускать после кафетерия, сжало ледяные пальцы на горле. Ян обернулся. Слишком резко для спокойного человека. Влад заметил его нервозность, Влад довольно скривил губы.       — Меня зовут Ян, — сквозь зубы процедил парень.       — Никогда не запоминал твоего имени, — Влад облокотился о дверь, сложил на груди руки, склонил голову, рассматривая жертву.       Ян подобрался. Странное липкое чувство пробралось под одежду и выстудило кожу. Влад вызывал смутное беспокойство, как приснившийся кошмар, забывшийся, но всё равно страшный.       Он склонил на бок голову и рассматривал Яна с непонятной жадностью вперемешку с гадливостью.       — Ты не помнишь меня, — со смесью веселья и разочарования.       — Помню, — буркнул Ян, краем глаза ища пути к отступлению. Дверь заслонил этот псих, кабинки закрываются на хлипкие фанерные дверцы, не в окно же сигать с третьего этажа… плотно закрытое. — Ты «парень» Наташи.       Было бы куда лучше, если бы Влад не страдал любовью к чёрному, природа и так не обделила его красками — волосы, брови, ресницы… так он ещё и одежду натянул сплошь упыристую, только плаща не хватает, зловеще развевающегося за спиной.       — И всё же ты меня не помнишь… — Упырь отлепился от двери. — Лучик?       — Меня зовут Ян, — ему вдруг стало очень страшно. Забытый кошмар приблизился, замер совсем рядом.       — И что, никто никогда не называл тебя иначе?       — Ни разу.       Откуда он знает его настоящую фамилию? Или просто издевается?       — Значит, я буду первым.       — Прости?       Он опасен. Он спокойно причиняет боль, издевается, унижает. Он непонятен. Он стоит так близко, наплевав на личное пространство. Он… вкусно пахнет апельсинами. Тонкий цитрусовый аромат окутал Яна, заставив принюхаться куда с большей жадностью, чем положено в обществе.       — Нравится, как я пахну?       — Ты псих?       — Что ты делаешь на выходных?       — Хватит меня доставать, если это из-за Наташи, то сам виноват, что такой гад. Отвали от меня!       — Отлично, заеду в субботу к девяти вечера. Ждать не люблю, так что лучше приготовься заранее.       — Ты меня вообще слышал?       — А ты меня? В субботу к девяти. И лучше бы тебе меня вспомнить до того времени.       — А то что?       Влад не ответил, но от его улыбки Яну стало не по себе.       И в ту же ночь приснился первый кошмар.