Подари мне солнечный свет

      Заснуть Влад так и не смог, только бока отлежал. Кровать у Яна, хоть и полуторка, оказалась не такой вместительной, как он надеялся. Сам хозяин, укутавшись в одеяло, точно большая плюшевая гусеница, ещё успел нагавкать на гостя, а потом отрубился и дрых теперь сном праведника. Ишь какие мы ранимые, не то он имел в виду, когда про «сверху» говорил. Ага, как же, так Влад «то» и позволил. Нет, он понимал, что в сексе с парнем подобную роль можно взвалить на обоих, но морально даже на минет не был готов, только и того, что любопытство перевесило — обчитался на свою голову статеек в том гей-журнале.       Ян завозился в своём коконе.       — Спасите, — не просыпаясь пробормотал он.       — Чего?       — На помощь.       Влад не удержался, обнял постельную гусеницу сзади, зарылся губами в волосы и чмокнул погрызенное им же ухо.       — Не будет тебе от меня спасения, Лучик.       …Как же он брыкался и возмущался, когда вернувшийся из ванны Влад потребовал продолжения банкета, указывая на свой стояк.       — А ты думал, тебе хорошо сделали и ладушки? Фигу, я тоже хочу.       — А губа не треснет? Ты мне не дал, вот и я теперь не дам.       — Что ж ты не возмущался, когда рот мне трахал?       — Ну так я не возмущался, когда ты в меня и палец всунул!       Вот же мелкий гадёныш! Сам лежит ещё отходняк после оргазма ловит, а уже вякает! Хоть бы приспущенные после последних событий джинсы натянул, а то так и валяется, заставляя капать слюной на свою плоскую неаппетитную задницу…       — Эй, а ну лапы убрал!       Влад так и не вспомнил, он просто хотел подурачиться и потом увлёкся, или всё же с самого начала нацелился на злосчастную шмотку. Ян шипел и ругался, но остался и без джинсов, и без белья, и остатки рубашки Влад тоже содрал и выкинул.       — Не целуй меня, мне противно! — хрюкнуло это белобрысое недоразумение. Вот паршивец! Его, между прочим, вкус на губах. Влад с силой поцеловал, ещё и языком похозяйничал. Ян немножко помолчал, смакуя поцелуй.       — А почему мятой пахнет?       — А ты там прямо как мятный леденец, гы-гы-гы.       — Придурок.       — Идиотский вопрос — идиотский ответ. Я зубы почистил.       — Но там же только моя зубная щётка!       — Ага, я нашёл, спасибо.       — Какое спасибо? Она моя была!       — И что, мне так и ходить с грязным ртом после минета?       — Брезгуешь?!       — Ты минуту назад вопил, что я тебя целую после того, как в рот взял!       Ян ещё что-то булькал, но Влад, разгорячённый и неудовлетворённый, на провокации больше не поддавался — расстегнул молнию на своих джинсах, распластал Яна по кровати. Тот пыхтел рассерженным ёжиком, но стоило перекинуть его ноги за талию и прижаться разгорячённым членом, как вопить он перестал и вообще подозрительно заёрзал.       — Войдёшь — прокляну, — мрачно пробухтело его чудо-юдо, стоило Владу коснуться входа.       — Это что за детский сад?       — Мне завтра на ногах нужно быть, а после такой разминки я опять неделю в себя приходить буду, ты же псих, долбишься со всей дури!       — Куда это ты намылился завтра, что тебе обязательно нужно быть вменяемым???       — Не помню, — честно признался Ян. Влад понял, что ничего не понял. Лезть не перестал, но тактику сменил: развернул опешившего Яна на живот, свёл ему вместе ноги. На гневный нецензурный вопль снизу только облизнулся.       — Тихо ты, — цыкнул, когда жертва попыталась уползти под одеяло. — Ничего я тебе не сделаю, просто потрусь.       — Статику вырабатывать будешь? — не удержался и подковырнул Ян. И тут же судорожно охнул, стоило протиснуться между бёдер. Владу в тот момент мозги перемкнуло. Хорошо, свет они так и не включили, иначе он бы при виде выгибающегося от непривычной ласки тела кончил после первого же толчка, опозорившись на всю оставшуюся жизнь… а так хоть несколько минут продержался.       И вот теперь надувшийся Ян закопался в одеяло и назло ему заснул, а Влад прокрутился полночи, отлежав и без того побитую в аварии спину. В итоге сдался и сполз на пол, полежал там, выравнивая ноющий хребет. Голова гудела, но спать после всего случившегося он не мог, поэтому натянул штаны и просто поплёлся на кухню за кофе. Удачно споткнулся в коридоре об своё пальто, его он скидывал ещё во время перепалки, да так, видимо, и забыл на вешалку кинуть. В кармане хрустнуло. Влад порылся в складках ткани и выудил пачку сигарет, ту самую, которую когда-то отобрал у Димы. Сам он курил один раз в жизни, когда из любопытства полез к отцовскому портсигару. Отец его там же и словил, заставил выкурить при нём целую пачку и уже лет шесть они к этому вопросу не возвращались. Влад и не собирался курить, но в этот момент сдохшая было лампочка в прихожей ожила и залила светом часть коридора и угол спальни — как раз кровать и дрыхнущего Яна, точнее, его открытые ноги и то, откуда они росли — этот недоумок, стоило Владу убраться с постели, вывернулся из своего кокона и беспечно решил, что ему жарко. При виде голого зада у Влада волосы дыбом встали… и не только волосы, так что пока на кухне закипал чайник, он нервно растеребил пачку, прикурил от конфорки и, натужно кашляя, высмолил сигарету в форточку. Когда ж он стал настолько впечатлительным?       Таким он и предстал перед вломившейся в квартиру женщиной — с вытаращенными после курения глазами, с чашкой кофе и без рубашки.       — Ну здравствуй, Вишнёвка Наталья, — жёлчно хмыкнула непрошеная гостья. — Вот уж не думала, что ты мужик…              Влад таращился на грозную фигуру долгую минуту, забыв как дышать. Вот это попал… На него так не смотрели даже когда он попалился Олиным родителям, внезапно нагрянувшим с круиза на сутки раньше запланированного, а ведь в тот раз Олина мама на него, как на таракана таращилась. Хотя как ещё можно смотреть на незнакомого парня, выходящего из твоей ванной в одном куцем полотенце на бёдрах? Но и тогда он нашёл, что ответить — голову ему так и не оторвали, хотя с тех пор предпочитал не попадаться на глаза хотя бы папаше.       И вот на него опять смотрят как на таракана, без стеснения изучают фигуру, щурятся. Та мамочка завизжала и едва не хлопнулась в обморок — эта упёрла руки в бока.       — Ну и, — грозно вопросила она, — так и будешь молчать, Наташа?       — Я не Наташа, — Владу очень захотелось накинуть рубашку — женщина почему-то смотрела на его торс не с восхищением, как бывало обычно, он очень ясно почувствовал, с какой жалостью она глянула на рёбра.       — Да я как-то догадалась. Кто ты?       — Влад, — честно сказал Влад, и почувствовал себя дураком. — Я друг Яна.       — У Яна туго с друзьями.       Лишь бы она не увидела эротику за его спиной. Низенькая-низенькая, но парень вдруг поверил, что с лёгкостью отгребёт от неё по шее — не дотянется, хоть тапком запустит, не больно, так унизительно.       — У меня в кафе были неприятности, Ян просто разрешил мне переночевать у него, — отбрехался полуправдой.       — Хотела бы я знать, что за неприятности такие, раз он вместо свидания с девочкой притащил к себе парня.       Влад заскрипел зубами, сделав зарубку на слове «свидание».       — Наташи там вообще не было, может они поссорились, — нахально выпалил он. И наконец вспомнил, что лучшая защита — нападение. — А вы кто?       — Его мама, — сощурились в ответ. Худенькая, светловолосая, тоже белокожая, вполне может такое и быть.       — Врёте. Яна мать ещё в пелёнках бросила. Вы тётя Маша?       — Хм, неужели правда друг? Ну-ка подвинься.       Влад наоборот завис, чтобы не дать ей заглянуть ему за спину, но тётя Маша имела в виду другое — сгребла его за руку и дёрнула на себя, вынуждая склониться к лицу. Принюхалась, посуровела.       — Вот что, «друг», твоё, конечно, дело просирать себе лёгкие, но чтобы в этой квартире ты курил последний раз, ясно?       — Ясно.       — Отлично.       — Откуда вы знаете, что я тут курил, может, просто въелось в волосы?       — Из кухни воняет, тоненько так, противно. У меня нюх, как у собаки. А вот со слухом беда, тут доча моя не завалялась часом? Мелкая такая, костями гремит хлеще Яна.       — Не было Заряны.       — Хм, постоянно у него крутится, а на этот чёртов праздник ни дома, ни здесь не засветилась… — Тётя Маша что-то буркнула про поганого сопляка и ЗАГС, задумчиво пожевала губами.       — Вы с ним правда так тесно общаетесь, что ты запомнил Зорькино имя и про его мать знаешь?       — Я же сказал, я его друг.       — А я сказала, что у Яна нет друзей. Но твоё лицо мне правда знакомо.       — Я уже бывал тут, вы могли у подъезда видеть.       — Нет, не то.       Влад зябко передёрнул плечами, ночной допрос его порядком напрягал, но чем лучистее он сиял на собеседницу, тем мрачнее та становилась, никак не желая поддаваться мужскому обаянию. Честность её не особо впечатлила, нахальство тоже. Он прыгал по линиям поведения, но никак не мог подобрать ключик и просто продолжал ощущать себя загнанным в угол тараканом.       — Влад, да?       — Да. Владислав Нивалов, может, вы моего отца знаете, он…       Наверное, он зря сказал фамилию, уж лучше бы дальше мариновала в коридоре на сквозняке. В голосе, и без того резком и неприязненном, проскользнула открытая враждебность.       — Если вы так хорошо общаетесь, думаю ты в курсе, что Ян был в сиротском приюте, когда ему было двенадцать. — Он кивнул. — Так вот я там была медсестрой. Не самая благодарная работёнка, ещё и платили как попало, пф. В одно лето нас вывезли в Боголюбово¹ — на Нерль². Тут и свежий воздух, и вода, и вообще как раз что нужно ребёнку, разве что местная шпана вечно лезет, я тогда замучалась обрабатывать их разбитые коленки и головы.       Владу всё сильнее хотелось вытолкать её за дверь, запереться и стереть пробивший его холодный пот.       — Так вот, с Яном я познакомилась именно тогда, хотя он уже полгода был в нашем весёлом заведении. Ему доставалось куда чаще и сильнее остальных, думаю, между войнушками с местными его поколачивали и свои. — Она помолчала, пожевала губами, буравя Влада всё колючее. Над тараканом в его воображении навис тапок. — Я точно знаю, что были среди всей той гопоты пацан с подпевалой, которых побаивались даже детдомовские бандиты. И вот этот говнюк Яна особенно ненавидел.       Тётя Маша и Влад прислушались к сонной возне из спальни.       — Может, он его так выделял? — не особо рассчитывая выкрутиться, заметил он, тётя поджала губы.       — Знаешь, Владик, Ян не помнит меня, да и лето то он почти забыл. Хорошее было лето, жаркое. Воспитатели тоже люди, мы сами из реки не вылезали, а за приютскими смотрят не так усердно, как в детсадах или школах — никто ведь из родителей не придёт и не устроит скандал «почему мой ребёнок не пришёл вечером домой»? Ян пропал, а хватились его аж через день.       В ушах шумело всё громче. В отличие от Яна, Влад тот день помнил ясно, как будто вчера было. Он и глазам-то своим едва поверил, когда вломившийся в туалет парень оказался тем самым захлёбывающимся ужасом мальчишкой, которого он, уже бесчувственного, волок к летнему приюту на своём горбу. В тот день он его словил, дорвался и как следует отходил — и руками, и ногами. Артёма рядом не было, он возился с напившимся в хлам и страдающим от похмелья дядей, так что вернуть мозги Владу никто не мог. И он изливал на пойманного сироту всю злость, накопившуюся за лето — за неуловимость, за прокушенную после поцелуя руку… за маму, приехавшую вечером, да так и не зашедшую к нему в спальню. Она забрала какие-то вещи, поругалась с бабушкой и ушла, а он удрал через окно и долго бежал за её машиной. Потом он узнал, что мама с папой развелись, что мама уехала и папа запретил ей к нему приближаться, но пока он просто лупил валяющегося в его ногах мальчика, молча сносящего все пинки. Его тоже бросила мать, но он был уродом, моральным калекой, зачатым от брата с сестрой, не удивительно, что его кинули. Влад же не такой, почему тогда его кинули точно так же? Он колотил и колотил, а потом схватил за волосы и поволок туда, где мог избавиться от своего уродливого отражения. Тогда уже Ян и брыкался, и кричал, но его всё равно скрутили и привязали поясом к первой же подходящей деревяшке.       Это было вечером, а следующим вечером, когда Тёмка наконец смог удрать от дяди, он рассказал, что в детском доме суета — ищут того самого сироту с жёлтыми глазами и девчачьим именем. Его искали по полям, багром щупали реку. И никто не догадался глянуть где-нибудь ещё… например…       — Он сутки провёл на кладбище, привязанный к кресту.       Влад молчал. Тётя Маша тоже. Он знал, что она знает. Действительно, половина посёлка искала ребёнка, а нашёл его такой же мальчишка. Но у мальчишки была сильная фамилия и злющий отец с тяжёлым разводом. Да и не докажешь ничего, Влад не признался, а Ян почему-то не выдал. Ещё до конца лета его забрал отец, а потом и Влад вернулся домой. Всё случившееся он затолкал поглубже и только встретив уже повзрослевшего Яна вдруг понял, как же боится, что тот посмотрит на него теми же испуганными заплаканными глазами.       — Неделю он не разговаривал, просто забыл слова. Я его кормила жидкой кашкой чуть не из соски. А потом мне надоело и я вышла на его отца. Сашка хороший человек, хотя за его воровские наклонности я бы ему пальцы прищемила. Яна он не бросал, его у отца отняли, так что я, мягко говоря, помогла сына выкрасть назад. Каким он там святым молился или чьи пороги обивал, я не знаю, но вернул ребёнка себе уже официально. Через пару лет он меня опять нашёл и отдал мальчика под моё крылышко, мы даже фамилию ему поменяли. Понимаешь меня?       — Нет.       — Я не имею права убить тебя за то, что ты сделал с Яном Лучевым, но я тебя размажу, если ты хоть пальцем тронешь Яна Вескура.       — Я не…       Она мрачно дёрнула рукой, пресекая слова. Тапок взметнулся над тараканом и больно хлопнул об пол, размазывая бренную тушку.       — Я не знаю, совесть там у тебя проснулась или ты и дальше любишь мучить слабых, но в этой квартире ноги твоей чтобы больше не было. И вообще держись от моего сына подальше.       Развернулась и ушла.       А Влад тяжело привалился к стене, чувствуя, как больно лопаются внутри только-только надувшиеся воздушные шарики…       _____       1. Боголюбово — посёлок в нескольких километрах к северо-востоку от Владимира.       2. Нерль — река.