Сказ о насущном

Ой-да, ой-да, читатель добрый, послушай-ка сказочку. Сказочку неоригинальную, с летописи скатанную, но актуальную. Давным-давно, в тридевятом царстве, тридесятом государстве, жил был царевич. Царевич обычный: во все стороны оружием машущий да брутальностью одаренный. Жил себе, не тужил, да прознал как-то, что, мол, в супостатном государстве есть принцесса, век спящая глубоким сном да ждущая, пока какой-нибудь идиот к ней чрез моря да океаны, чрез леса и пустыни притащится да поцелует ее, чтобы снять страшное заклятие. И решил царевич ехать. Подумал: «Я что, не мужик, что ли?» Пришел царевич к отцу да просит дружину ратную. Встрепенулся царь от просьбы негаданной. Так и заходила Шапка Мономаха на головушке дрожащей. — Сынок… ты это… того… погоди немного, подумай. Чай устаканится. Да и девка старовата для тебя немного… Но вбил уже царевич мыслю навязчивую в разум молодецкий. Сколь не уговаривал царь, не изменил решения отрок глупый. Царь и доводы приводил, и в ноги бросался, и оружием угрожал — не дается натура бунтарская разумениям адекватным. И сказал на то царь: — Ежели ты в свои годы словом отцовским пренебрегаешь, так иди в поход опасный без единого спутника. Пусть тебя разбойники на кол посадят, авось оно и лучше для царства нашего будет. И пошел царевич. Пошел, забрав лишь меч булатный да коня богатырского. Нелегким был путь царевича: два дракона встретились ему на пути, десять шаек разбойников лихих да четыре табора цыган хитроумных — все препятствия миновал царевич, сам от себя не ожидал. Наконец, душным летним вечером замелькал на горизонте замок огромный, на строения земли русской не похожий. Добрался до него царевич, оставил коня белого в яблоках. Почему в яблоках, никому не известно, только в летописи рукой знающей так и писано. Может быть, конь все-таки был чисто белый, как оно и положено, да в дороге чуть-чуть запачкался — долгий все же путь был, — но о том летописец деликатно умалчивает. Срубил царевич заросли шиповника, чрез спящих на пороге короля с королевой перешагнул, взобрался на башню по винтовой лестнице, ввалился в комнату принцессы, весь кровью истекающий от бесчисленных ранений, голодный да усталый, и пал на пол. Лежит и думает: «Эвоно как хорошо на печи лежать, баклуши бить да на заботы класть. Русский крестьянин жизнь бы свою окаянную отдал, только чтобы так же, как царевичи, до полудня на теплых ложах нежиться, а я, дурак, самовольно от такого добра ускакал. Эх, уснуть бы сейчас сном вековым, как семья королевская, и пусть думают на Руси, что я пал героем в битве». Подумал царевич, и стали глаза сами собой закрываться. И это могла быть самая нелепая сказочная смерть, но царевич сжал волю-волюшку в кулак, поднялся, о что-то оперившись, и взглянул на ложе, где мирно сопела принцесса. Была она молодой и недурной, и царевич вздохнул с облегчением. Подковылял к кровати огроменной да поцеловал красавицу супостатную в губы сомкнутые. Девка лежит, не шевелится. Потом вдруг раз — ногою дернула. Глаза приоткрыла, присела на кровати и потянулась, как правдишная. — Ой, очешуеть, как я долго сегодня спала, — бормочет. Глаза протирает да в окно посматривает. — Уже вечер. Не надо было ложиться днем. Тут она неудачно повернула головушку и увидела царевича. Ультразвуковой визг оглушил замок и территорию в радиусе ста километров. — Ты кто такой?! Ты кто такой, нафиг?! — кричала она голосом нечеловеческим. Царевич не был готов к такому развитию событий. — Здравствуй, девка красная! — говорит. — Пришел я из царства заморского тебя спасти от заклятия. — Чего? — вытаращила принцесса глаза да на царевича уставилась. — Ты что, оглохла на старости лет? Говорю: пришел я из царства заморского пробудить тебя ото сна. Принцесса зависла, пытаясь обработать информацию. — А нафига? — изрекла наконец она. — Чтоб жениться на тебе. — А утром прийти не мог? Когда все проснутся? — Так как же они проснутся, ежели уж век спят беспробудно? — Что значит «век»? — Неужто не знаешь? В глубоком сне вся семья твоя и ты уж сто лет. Заклятие на вас наложено было. Принцесса молчит, да по взгляду видно, что недоумевает. А потом вдруг улыбнется улыбкой коварною да глаза недобро сузит. — Ага, думаешь, я куплюсь на эту утку? Типа меня заколдовали, а ты такой благородный пришел на помощь, да? Не смеши меня! Да ты же нищий, забравшийся через балкон за куском хлеба. Сказал бы сразу: подайте, Ваше Высочество, семью прокормить нечем. Я всегда помогаю пришедшим ко мне беднякам. У царевича храброго так уши в трубочку и свернулись. — Что ты говоришь, девка окаянная! С чего ты придумала, что я нищий? — А почему ты тогда грязный, тощий и облачен в лохмотья? — спросила тогда принцесса, свесила ноги с кровати высокой и стала мотать ими совсем не по-принцессьи. — Но ведь я не всегда был таким. Узнал я от бардов скитающихся, что в далеком королевстве иностранном спит заколдованная принцесса. Собрал дружину ратную, надел кольчугу модную да отправился в путь опасный, дабы вызволить заморскую девку. Опасен был путь мой: вся дружина по дороге полегла; кольчугу пижонскую злые цыгане хитростью присвоили, а меч булатный враг низкий да трусливый ночью выкрал — побоялся силушкою с русским мужем мериться, вот как. Принцесса слушала историю с видом серьезным, даже ногами болтать перестала. А как кончил царевич рассказывать, так зашлась от смеха искреннего, веселого. — Да хорош врать-то, — говорит. — Какая фантазия навороченная. Слушай, друг, ступай, откуда пришел. У меня сегодня много дел. Тут царевич терпение драгоценное окончательно утратил. Забилось сердце молодецкое в истерике вместе со своим обладателем. — Да я такой долгий путь проделал к этому замку, каждую минуту жизнью рисковал, кольчуги и мечи в трактирах пропил, чтобы страх преодолеть; от драконов удирал да разбойникам анекдоты рассказывал, чтобы понравиться им да живым остаться! Да я в болотах топ и в оврагах кровью истекал. Я непосоленное мясо в лесу ел! И зачем все это? Ради чего?! И упал царевич обессиленный на ложе огромное лицом в подушку, и осознал бренность бытия. Принцесса посмотрела на бедняка со снисходительностью. Знала она, как от нужды сойти с ума можно. Подошла она к своему столу, достала мешочек с монетами золотыми и присела рядом с путником дурно пахнущим. — Эй, простолюдин, — говорит, — возьми. Но царевич еще не пал духом. Думал он: «Чем же принцессе искренность доказать?» И тут вспомнил про перстень царский, что дал когда-то отец на удачу боевую. Хотел царевич достать амулет, да передумал: примет его тогда принцесса странная за вора и разбойника. Опечалился царевич, погасли очи молодецкие. Поднялся он и покинул замок вновь оживший да ни о чем не подозревающий. Сел на коня грязного да голодного и уехал в сторону дальнюю, неизведанную. На том летопись бесцеремонно прерывается. Мораль: не дружи, современный человек, с шаблонами.