Незнакомка

А сейчас, как и тогда, шел мерзкий, холодный дождь, который неприятно ударял по коже, скатываясь мелкими каплями с одежды и волос, скрываясь где-то в мокрых лужах и смешиваясь с грязью. Я все смотрела на черную плиту, которая, кажется, была высечена из мрамора, но и не в этом суть, прожигая взглядом несколько строк, будто с самого рождения предсказывающие приговор светлой, чистой души, но почему то так быстро вступившие в своё исполнение. Я заучила давно эти нацарапанные буквы, что вижу их почти каждый раз во сне. Я зову её. Снова и снова. Но в ответ мне отвечает пустота или обычное молчание до боли знакомое в сердце. Молчание рядом с ней. - Здесь не занято? – спрашивает кто-то робким голосом, а я вздрагиваю, вытираю рукавом назойливые слезы и, наконец, смотрю на незнакомку, потревожившую меня в этот момент. - Нет, садитесь, - делаю жест рукой, выдавливая из себя фальшивую улыбку. Оба молчим. Я смотрю на свои ладони и на растянутые рукава толстовки, изредка шмыгая носом. - Здесь два дня назад родила кошка, - вдруг начинает говорить она, смотря перед собой, - и котята совсем никому не нужны. - Грустно замечает девушка, а я приподнимаю голову. – Как можно безразлично относиться к таким пушистым, мягким комочкам, которые мяукают жалобно и таращат на тебя свои испуганные глазки? – Переводит на меня взгляд, и смотрит так, будто заглядывает в самую душу. С одной стороны от этого взгляда сразу стало не по себе, а с другой – отводить в сторону глаза не хотелось, будто незнакомка с помощью их дарила легкость и какое-то невообразимое тепло, которое сейчас подпитывало силы в моем слабом теле. – А это все из-за людей. Мы же наводим страх и ужас на этих милых, крошечный созданий. Почему люди такие? – выжидающе смотрит на меня, поджимая как-то обиженно нижнюю губу. Её по-детски милое личико становится каким-то грустным, хотя взгляд остается всё тем же, пронзительным. - Просто сейчас мир такой, - пожимаю плечами. – Жестокий. - Не мир такой, а люди такие, - вздыхает она, садиться поудобнее и смотрит наверх, опираясь руками о край лавочки. – Это мы рисуем себе иллюзии, думая, что там нам будет лучше, но при этом не можем сделать простого – изменить сам мир. Отхожу от гипноза её глаз и смотрю перед собой. Слабый ветерок подул в нашу сторону, и я поежилась, пытаясь согреться в несчастной толстовке. «Странная всё-таки, спрашивает такие вещи» - подумалось мне, но я всё же продолжила беседу, дабы хоть как-то поднять девушке настроение. - Изменить мир намного труднее, чем нарисовать идеал у себя в голове и думать, что отныне ты живешь там. С каждым разом всё труднее отрываться от выдуманного мира и возвращаться в реальность. Обычно такие люди слишком замкнуты в себе, не желают общаться с людьми из реального мира, так как по их стереотипам они могли быть вполне такими же, как и сам жестокий мир. И снова молчание. Она осмысливает мои слова, а я снова думаю о своем. - Возможно, - соглашается незнакомка и вновь смотрит в мою сторону. – Если бы человек попробовал изменить хотя бы сам себя, то и в мире бы во много раз возросло количество добрых дел, нежели бескорыстных и злых. Каждыми днями люди улыбались бы больше, дарили улыбку и тепло другим, заставляя улыбнуться в ответ. И тогда бы мир потихонечку стал меняться. Знаю, что не бывает идеальной жизни, но хотя бы что-то похожее на неё мы бы смогли сделать, - на её лице появляется легкая улыбка, а я продолжаю смотреть в ее карие, отчетливые глаза. Когда смысл её фраз доходит до клеток моего головного мозга, немного усмехаюсь и вновь перевожу взгляд, еле как отрывая его от добрых, карих глаз, и смотрю перед собой. - Слишком поздно толковать об этом, когда мир сам погряз в грязи, - фыркаю, качая левой ногой. Замечаю гипс на правой, и вновь увязаю в ностальгии, совсем недавно покинувшую меня. «- Я снова смогу… играть, доктор? – голос предательски дрожит, а я все пытаюсь сглотнуть застрявший ком в горле, который настойчиво вырывается наружу. Доктор смотрит на меня из-под очков, смиряя презрительным взглядом. - Милочка, вы сначала ходить снова попытайтесь, нежели вступать в игру. При Вашей травме опасно вновь делать резкие движения, а тем более ломать или рвать связки на ноге, - заканчивает он, строча что-то в своей тетрадке. – Пока будете обследоваться у нас, но про игру можете забыть. Не рекомендую. А то вообще ходить не сможете, - переводит взгляд на меня, а потом снова начинает что-то писать. Я закрываю лицо руками, совсем не веря словам доктора. Такого просто не может быть!..» Мысли, как нож по сердцу, врезаются в самое больное место, делая только хуже, заставляя сгибаться пополам от нестерпимой боли. Я уже несколько недель торчу здесь, и, кажется, совсем не иду на поправку. Врачи и медсестры только отмахиваются, мол, скоро выпишем вас, не волнуйтесь. А по сути совсем ничего не происходит. Я давно потеряла надежду начать снова играть, ведь рисковать ногой, а тем более всю жизнь просидеть в инвалидном кресле, как-то не очень хотелось. - А ты не верь, - вдруг говорит незнакомка, всё смотря в мою сторону, - просто делай то, что считаешь нужным, и что подсказывает тебе сердце. Никто, кроме тебя, не сможет прожить твою жизнь так, как ты сама. Никто. Ты сама пишешь сценарий, играя роль главного героя. Начни с сегодняшнего дня мотивировать себя, делать лучше и пытаться что-то исправить. Не нужно верить словам каждого человека, быть может, он тоже когда-то отчаялся и ведет или делает что-либо не так, как делал это раньше, - улыбается милой улыбкой, а я завороженная смотрю ей прямо в глаза. – Всё получится, я уверена! Я кусаю нижнюю губу, смотря куда-то вниз на свои ноги, и тереблю край толстовки. Она смогла прочитать мои мысли? Это всё так заметно по моему лицу?! - Я никогда больше не смогу играть, понимаешь? – произношу севшим голосом, а улыбка с лица девушки тут же исчезает. – Никогда не смогу заниматься любимым делом, потому что это может обернуться чреватыми последствиями после. Я могу провести всю свою жизнь в инвалидном кресле! Если бы у тебя был выбор, чтобы ты сделала? – вновь сверлю её своими глазами, будто пытаясь выплеснуть всю накипевшую злость на ней. Но девушка лишь снова улыбается, смешно наклоняет голову в бок и немного хихикает. - Если бы у меня был выбор, а он есть всегда, я бы не сдалась. Я бы все равно начала играть, во что бы то ни стало! Через месяц, год, два…все равно! Я бы сделала это, так как желала бы всем сердцем. Если оно говорит тебе «встань и играй», то ты должна послушать его, - она взяла мою руку и прижала её к моему сердцу. – Слышишь? Раз оно бьется, значит, ты живешь и дышишь. Если ты дышишь, значит ты сможешь взять волю в кулак и изменить следствие врача, доказать ему, что ты сильный человек, и он рано подписал тебе приговор! – Из её уст слова звучали утвердительно и в правду вселяли надежду. В эту же секунду я готова была пойти и разрабатывать комплекс упражнений, который бы помог мне осуществить мечту и встать на ноги без риска никогда в жизни не сесть в инвалидное кресло. Девушка улыбнулась снова, увидев перемену чувств и эмоций на моем лице. В следующую секунду где-то внизу «что-то» издало звук, и незнакомка выудила из кустов крошечного котенка, который прижимался к ней, дрожал и жалобно мяукал. - И где ты был, а, Рыжик? Я ведь тебя обыскалась всюду! Голодный, наверное? Кушать хочешь? – Приговаривала она, будто была самой заботливой мамой на свете для своего малыша. - А почему Рыжик? Он же и не рыжий совсем… - произнесла я, наблюдая за милейшим созданием. Котенок был серый, а на левом ухе красовалось большое, черное пятно. Ну никак не подходило ему это имя. - Просто это первое, что взбрело мне в голову, - улыбнулась она. – Я всегда хотела себе котенка, которого бы назвала Рыжиком. Ну, раз у меня выпал такой шанс, то, думаю, и котенок не против, правда? – Котенок радостно мяукнул в ответ, а я невольно улыбнулась. Мы снова молчали. Она поглаживала котенка, а я просто улыбалась уголками губ небу, понимая, что ещё смогу что-то исправить. Ведь все в моих силах, а значит, я справлюсь. Я не привыкла сдаваться, так почему сейчас должна киснуть? Хватит. Надоело. Молчание превращалось в теплую, расслабляющую обстановку. Мне было спокойно рядом с ней, легко. Да и она, кажется, понимала, что больше не нужны никакие слова. Всё было сказано молчанием и тем, что мы отлично понимаем друг друга. Даже без слов. - Я прихватила с собой молоко, - говорю шепотом, стараясь тише стучать костылями об асфальт. - Спасибо, а я принесла поесть. Теперь я буду спокойна, что Рыжик не будет голоден! – Так же шепотом радостно произносит она, улыбаясь своей милой мордашкой. Люблю тепло, излучающееся её улыбкой. Котенка мы вообще держали в тайне ото всех, поэтому и кормили его рано утром или поздно вечером, пока никто не видел. Держать на территории госпиталя каких-либо животных строго запрещалось, но мы не могли не помочь бедному созданию. Он и так натерпелся от людей. - А ты-то почему здесь? – спрашиваю я, следя, как незнакомка наливает в блюдце молоко. Хотя, почему незнакомка? Мы давно уже проводили время вместе за разговорами и прогулками. Девушка замирает (жаль, что я не вижу её лица), а затем приподнимается и смотрит на меня, улыбаясь. - А это фактически мой дом. Я уже привыкла к этому месту, так как проведу всё своё время здесь до конца своих дней, - всё так же улыбается, а я не понимаю смысла её слов. Непонимающе смотрю в её глаза, хмуря брови, и пытаюсь распознать лживые нотки в её голосе, улыбке, глазах. Она всегда мастерски прятала чувства, улыбаясь на людях и редко показывая вторую сторону души. - То есть…как? – выдыхаю, понимая, что здесь определенно что-то не так. С этого момента я и узнала об её страшном диагнозе, и что совсем-совсем ничего нельзя сделать. Она так легко говорила о своей болезни, ничуть не жалела о том, что проживет так мало лет. Улыбалась, понимая, что все равно нечего уже не сделать, но и не печалилась. Она говорила, что раз так надо, то она уйдет со спокойной душой, зная, что, возможно, выполнила свою миссию на этой планете. Она говорила спасибо, что встретила тогда меня на скамейке, была рада, что мы до сих пор общаемся и отлично понимаем друг друга. У меня на глазах наворачивались слезы, я хватала её за руку, мол, что ты такое говоришь? Нельзя хоронить тебя раньше времени! На что она только отмахивалась, все так же улыбалась, говоря, что смерилась. Я ходила к врачу, спрашивала, что ещё возможно сделать, но он лишь тяжело вздыхал, все время твердя мне, что ничего уже не поделать. Тогда я спросила его севшим голосом, сколько же осталось ей? В ответ мне прозвучал приговор, который никто бы не захотел слышать, зная, что столько лет осталось ему жить: - Месяц, два. Не больше. Я срывалась, кусала кулаки, карябала ногтями стену, но все не могла поверить в это. На самом деле перед Джейн (так звали незнакомку) я всегда улыбалась, боясь показывать свои чувства, как и она скрывала их от меня. Мы все так же проводили время вместе, болтали ни о чем и даже просто молчали, думая о своем. Благодаря ей, я все-таки встала на ноги и через несколько месяцев (как говорили врачи) могла уже вновь вернуться в свою команду. Тогда я прыгала от счастья, сжимала её в объятиях, не веря во все это, и твердила «спасибо» со слезами на глазах. Ведь именно она вселила в меня надежду, стремление и терпение. Научила, что ни в коем случае нельзя сдаваться. Даже после моей выписки я продолжала посещать её каждыми днями. Она попросила меня забрать Рыжика к себе, так как ему будет уютнее дома, нежели в стенах больницы, прячась практически ото всех. А я была только рада этому, так как котенок за все это время очень мне полюбился. И тогда, в нашу последнюю встречу, шел дождь. Джейн говорила так, будто прощалась, значит, предчувствовала, что уйдет из жизни в скором времени. Она подарила мне веру в свои силы и поставила меня на ноги. Кажется, будто она была моим Ангелом Хранителем, спустившемся с небес, чтобы помочь в трудной ситуации. Спасибо. Что ты была в моей жизни. Кот в руках жалобно замяукал и прижался ближе ко мне. Рыжик уже вырос и был статным котом с милой мордашкой. Но дождь всё лил, как из ведра, и промочил уже насквозь всю мою одежду. Мне нравилось стоять здесь и молчать, зная, что Джейн молчит вместе со мной. И что она меня понимает. Как никто другой понимает.