Обнимая твою душу. Часть 2

- А-а-апчхи! - Будь здоров. - Спасибо в десятый раз за последние пятнадцать минут, - гнусаво поблагодарил Этсуми, лежа в кровати и обложившись кучей бумажных носовых платков. Он угрюмо наблюдал, как Линден собирался на работу. Еще с утра юноша понял, что учеба на сегодня отменяется точно – в таком состоянии, с насморком и болью в горле, он вряд ли мог бы отсидеть все занятия. Его клонило в сон, но он хотел дождаться ухода Линдена и только потом подремать. - Измерь температуру, пока я еще здесь, - сказал Линден, надевая джинсы. - У меня нет температуры, - упрямо пробормотал Этсуми, хотя на самом деле было с точностью да наоборот. - Вот и покажи, что нет, - Линден застегнул кожаный ремень, подошел к тумбочке и протянул юноше градусник. Этсуми посмотрел на прибор так, будто ему протягивали дохлую крысу. - Даже если и есть, то что теперь делать? - Вызовем врача. - Нет, только не врача. Ненавижу врачей, - Этсуми принял градусник и неохотно покрутил его в руках. – Лучше сам возвращайся поскорее домой. - Может, мне все-таки не идти в студию? – Линден присел на край кровати рядом с другом и дотронулся тыльной стороной ладони до его лба. - Со мной все нормально, Лин. Это всего лишь простуда. - Потому что кто-то вчера отправился в одной мокрой рубашке под холодным дождем домой, - напомнил молодой человек назидательным тоном. Но ответом ему был только очередной громкий чих. - Ай, прости, - Этсуми шмыгнул носом и высморкался. – Господи, такое впечатление, что у меня голова набита ватой. - И лоб горячий. Так, градусник, - строго напомнил Линден и, поднявшись с кровати, вынул из шкафа тонкий серый джемпер, одевая его на голое тело. – Если захочешь есть, все в холодильнике. Нужно только разогреть. - Не хочу, - Этсуми поморщился. – И вообще, иди уже на работу. Ты как мамочка. - Ладно, - Линден подошел к нему и поцеловал в висок. – Звони, как проснешься. - Угу, - юноша устало проследил взглядом последние шаги Линдена и, отложив градусник на тумбочку, повернулся на бок и заснул в одно мгновение. Токио, город с устремившимися ввысь небоскребами и соседствующими с ними маленькими хрупкими домами. Бизнес-столица и непрекращающийся шум машин целый день напролет. Красные клены в скверах, осыпающие листву на серый асфальт, словно роняющие капли крови. В этом городе было свое собственное очарование, неповторимое, странное, граничащее с безумием. Парапет набережной Сумида вдоль широкой проезжей части казался прибоем в шумном море. Кевин шел по тротуару, положив руки в карманы джинсов и глядя на другую сторону реки, где серые здания играли на солнце, клонящемся к горизонту, яркими бликами. Утренняя фотосессия закончилась два часа назад, и, оставив вещи в номере отеля, он пошел бродить по улицам, надеясь, что, если заблудится, достаточно будет поймать такси и показать адрес отеля. На душе скребли кошки, точнее, они искусно и изощренно царапали ее, заставляя тонкую струящуюся боль отдаваться внутри. Он думал будет легче – легче не вспоминать образ того, кого еще недавно он держал в своих объятиях. Только оказалось совсем иначе. Кевин не пытался высматривать в толпе знакомое лицо, но иногда ловил себя на том, что сердце замирало каждый раз, стоило увидеть среди японцев кого-то, хоть мимолетом похожего на Хисао. Такие моменты были самыми мучительными, потому что следом за ними наступало разочарование. Оно, как яд, отравляло кровь, оставляя на дне неприятное и глубокое чувство чего-то безвозвратно потерянного и безысходного. В голове все еще крутились по кругу слова Никки о Хисао, и хотелось сжать виски, чтобы остановить эту заезженную пластинку, которая повторяла по кругу: «Алкоголь, наркотики и десятки партнеров… Красивая и дешевая подстилка… У него нет души…» Темная вода Сумида плескалась о каменную набережную, но ее голос заглушали собой проезжающие мимо машины. Кевин даже не знал, чего ему хотелось больше: тишины или шума. Поэтому просто брел дальше, время от времени выкуривая новую сигарету. По волнам мимо проплыл белый бумажный кораблик. Такие обычно делают дети. Кевин и сам когда-то учил Линдена сворачивать их из тетрадной бумаги, и они бежали весной на улицу пускать их по журчащим ручьям. Вначале у Линдена они получались нескладными и кривыми, а потом он научился делать их так, что даже Кевин удивлялся ловкости брата. Мужчина проследил, как бумажный кораблик проплыл мимо него, подпрыгивая на волнах. Куда унесет его ветер? В море, в водосток или на дно? Его жизнь, наверно, была так же похожа на эту реку, и он плыл по течению, бросаемый то вправо, то влево, ища что-то по жизни, но никак не мог пришвартоваться, вздохнуть и сказать самому себе, что нашел пристанище. По волнам поплыл еще один такой же кораблик, как белое пятно в луже мазута. Дети… С одной стороны, Кевин искренне жалел, что у него никогда не будет возможности завести собственного ребенка, с другой – должно быть, за все годы, он свыкся с этой мыслью. У него были Линден и Эшли, два маленьких братишки. Этсуми, который стал теперь одной семьей с Линденом… И все-таки каждый раз, когда он видел детей, внутри что-то тихо сжималось. За вторым по волнам поплыл третий кораблик, и он невольно вызвал у Кевина улыбку. Ему вдруг захотелось найти этого ребенка, который делал их своими руками и пускал по реке – ему, должно быть, не больше лет семи-восьми, мальчишка с черными короткими волосами восточной внешности. Или несколько мальчишек. Тогда можно будет сесть рядом с ними, попросить листок бумаги и сделать свой собственный кораблик, отпустить его в плавание и надеяться, что хотя бы он найдет то, что ищет. Впереди виднелась лестница, спускающаяся к воде. Должно быть, эти детишки сидели именно там – спустить корабль на воду с высоты набережной было бы невозможно. Уже подходя ближе, он стал лучше различать плеск волн. Ступив на лестницу и держась за перила, Кевин спускался вниз на центр причала, только в зоне видимости никого не было, пока он не миновал последнюю ступеньку и не посмотрел вправо. В самом конце причала сидела по-турецки одинокая фигура. Рукава белой кофты скрывали руки почти до костяшек пальцев. Синие рваные джинсы. Русые волосы, развевающиеся на ветру. Это был далеко не ожидаемый ребенок. Это был молодой мужчина, опускающий очередной кораблик на темные волны. Перед ним лежали еще несколько нетронутых листов бумаги. Тонкие пальцы отпустили корабль, и вода понесла его вниз по течению. Глядя на молодого человека, сердце Кевина снова пропустило удар. Он был так похож на Хисао, даже со спины. Вторым вопросом в голове возник тот, почему взрослый человек сидит вот так вот в одиночестве и пускает по реке бумажные корабли. Это было так… чувственно, по-детски наивно, чисто… «И совсем не похоже на Хисао». Кевину казалось, что к таким вещам молодой человек всегда относился с долей иронии. Хисао никогда не считал себя ребенком, только на тех качелях он выглядел как счастливый подросток. Кевин сделал еще один шаг вперед, в очередной раз мучаясь воспоминаниями, когда фигура, сидящая в стороне обернулась на шум и застыла. Равно как и Кевин. В груди стало нестерпимо туго и горячо, горло сдавило. Взгляд голубых глаз остановился на нем – глаз, которые он никогда бы не перепутал ни с одними другими даже за цветом контактных линз. Он видел, как Хисао нервно сглотнул, как дернулся всем телом, и от этого резкого движения несколько листов бумаги упали с края причала в воду, уносимые течением вслед за корабликами. Надо было сказать что-то, хотя бы проронить звук, но в этой тишине и молчании они смотрели друг на друга, замерев, и, казалось, город с его шумом остался где-то позади за сотни километров. - Здравствуй, - хрипло произнес Кевин первым. - Что ты тут делаешь? – голос Хисао тоже сел, но прозвучал далеко не доброжелательно, настороженно. - Проходил мимо и увидел эти бумажные корабли. Думал, что дети пускают… - Что ты делаешь в Токио? – уточнил Хисао и его лоб слегка нахмурился. Кевин еще пару секунд просто смотрел на него, пытаясь различить в молодом человеке хоть каплю благодушия. - Я здесь по работе, - ответил он, наконец, и сделал еще пару шагов навстречу, замечая, как сразу же напрягся Хисао, не сводя с него взгляда. - По работе, - повторил Хисао и отвернулся, глядя вдаль на противоположный берег. – Забавно. - А ты… Что ты здесь делаешь с этими кораблями? Кевин перевел взгляд на один сложенный кораблик, который получился немного кривым и нескладным, поэтому, видимо, Хисао и откинул его в сторону. - Развлекаюсь, - молодой человек усмехнулся. - Нестандартный способ. - Не тебе судить. Они оба замолчали. Кевин думал о том, как отвык от этой маски в то время, когда они были вместе. А Хисао молил Бога о том, чтобы ни одна эмоция не соскользнула с его лица: его и так застали врасплох, и он теперь чувствовал себя, словно стоял голым посреди толпы зевак. - Не думал, что мы когда-нибудь еще встретимся, - задумчиво произнес Хисао, комкая рукава кофты. - Я звонил тебе после твоего отъезда, но, видимо, ты сменил телефон. - Потерял где-то, - соврал Хисао. – Да и потом, не думаю, что нам было о чем разговаривать. - Я видел твои фотографии в японском журнале. Черно-белая фотосессия, - Кевин приблизился и сел на причал рядом с молодым человеком, хотя между ними все равно образовалось расстояние вытянутой руки. - И что? - Ничего, - сдался Кевин, понимая, что между ними стоит неприступная стена. – Как твои дела? - Замечательно. У меня все отлично, - Хисао постарался придать своему голосу жесткую уверенность. - Я слышал, что о тебе ходят слухи… - Какие? – Хисао резко повернул к нему голову, глаза сощурились. - О твоем образе жизни. - Меня мой образ жизни вполне устраивает. - Даже наркотики? Хисао снова отвернулся и холодно усмехнулся. - Тебя волнует именно это или все-таки то, что я каждый день трахаюсь с новым парнем? Он видел, как застыло лицо Кевина, но почему-то ему хотелось ударить его – хотя бы так, словами, выплеснуть на нем всю боль, которая давила изнутри. - Значит, это все правда? - Придется тебя разочаровать. - Тебе это нравится – жить так? - Я уже сказал тебе, что у меня все отлично. Не понимаю, что именно ты хочешь от меня услышать. - Наверно, хоть что-то от того Хисао, которого я знал. Молодой человек, едва сдерживаясь, взглянул на Кевина, нахмурив брови. Это был запрещенный удар. - Тот Хисао умер. Или его просто никогда не существовало. - Для меня существовал. Сердце Хисао защемило – Кевин сказал об этом в прошедшем времени. Значило ли это, что мужчина даже не вспоминал о нем с тех пор, как они расстались? Неприятная обида заставила горло сжаться, а при воспоминании об их совместной жизни и тех моментах, когда Хисао мог, наконец, стать самим собой, к глазам подступили слезы. - Я не хочу говорить об этом. Все, что я сделал тогда, было ошибкой. - Хорошо, не будем, - согласился Кевин, у которого в сердце и так уже вскрылись и кровоточили все раны. - Как Этсуми и Линден? - У них все мирно. Они живут у Лина, как и раньше. У Этсуми скоро сессия, а потом он планировал заняться написанием бизнес-плана для своей фирмы с другом. Недавно он начал играть в “Fall & Fly”, стал их клавишником. - Он умница, - Хисао улыбнулся. – И Линден тоже. - Так и есть. - А ты как? – Хисао хотел придать своему голосу минимум заинтересованности. - Нормально. Много интересных проектов по работе. - Эшли тоже здесь с тобой? - Нет, он остался в Милане. Теперь ему нужно заботиться о своем питомце. - Питомце? - Он давно мечтал о чихуахуа. Мы как-то лежали вечером, и он стал рассказывать о том, как мог бы ухаживать за ней и заботиться. Я подумал, почему бы не подарить ему собаку перед отъездом? Он вернулся с работы, а мы с Бонни ждали его дома. Тогда, собственно, они и воссоединились. «Лежали вечером? Ждали дома?» - Хисао весь напрягся после этих слов. «Недолго же ты оплакивал наше расставание. Пока я тут пытался тебя забыть, уже закрутил шашни с собственным другом!» - Понятно, - коротко ответил Хисао и перевел взгляд на волны. – Вижу, ты тоже живешь полной и счастливой жизнью. Он не хотел смотреть в серые глаза мужчины, потому что тогда уже не смог бы больше отвернуться. Кевин подобрал с бетона кривой бумажный кораблик и покрутил его в пальцах, оставляя предыдущий комментарий без ответа. - Хисао, я часто о тебе думаю… - он не знал, зачем сказал это вслух, просто не представлял, как можно утаивать то, что лежит на сердце, когда они так случайно встретились, возможно, в последний раз в жизни. Нет, это не было попыткой вернуть Хисао. Просто Кевину хотелось, чтобы он его услышал. – Мне жаль, что все так сложилось. Если бы я знал, где нужно было вести себя по-другому… - Замолчи, Кевин, - Хисао накрыл лоб ладонью. Слушать подобное было невыносимо. – Все сложилось так, как сложилось. Ты стал счастлив без меня. Я тоже не жалуюсь. К чему ворошить прошлое? - Посмотри на меня. - Что? - Пожалуйста, посмотри на меня. Хисао недовольно встряхнул головой. - Зачем? - Мне это нужно. Собрав всю силу воли, Хисао повернулся к нему и посмотрел прямо в глаза, стараясь принять как можно более равнодушный и надменный вид. Кевин только сейчас заметил, насколько вымотанным и уставшим выглядел молодой человек. Казалось, он даже похудел с того дня, как они виделись в последний раз. Под глазами залегли тени, кожа стала бледной. Голубые глаза казались непроницаемо холодными, но даже сквозь линзы можно было уловить глубокую тоску и страх. - Брось наркотики. Пожалуйста. Губы Хисао слегка приоткрылись. Наверно, не такой просьбы он сейчас ожидал. - Прекрати. Если я пару раз понюхал кокаин или выкурил травки, это не значит, что я стал наркоманом. - С этого начинают. - Не читай мне нотаций, - огрызнулся Хисао. – Не лезь не в свое дело. Мы чужие друг другу, и я не собираюсь слушать лекции о здоровом образе жизни. - Ты мне не чужой, поэтому я и прошу тебя не делать этого. - Еще скажи мне ни с кем не спать, - съязвил Хисао. - Это уже твое дело, - Кевин отвернулся. «Почему он так говорит? Неужели ему все равно, что я сплю, с кем попало? И к чему эта тема про наркотики?» От потока вопросов у Хисао вмиг разболелась голова. Он смотрел на руки Кевина и вспоминал, как они касались его тела, самых потаенных и интимных мест, как обнимали и гладили по волосам, как держали его ладонь в своей… Нестерпимо сладко и горько одновременно. Как так получилось, что они снова нашлись в этом огромном городе? Словно ходили-ходили по замкнутому кругу и, наконец, столкнулись лицом к лицу. Хисао не надеялся, что когда-то снова сможет увидеть Кевина. И вот они здесь, вдвоем, и Кевин держит в руке его неудавшийся бумажный кораблик… - Хочешь пойти ко мне и выпить чего-нибудь? Я здесь сижу уже часа два. Надоело, - Хисао фыркнул для правдоподобности. - К тебе? – серо-голубые глаза округлились. - А что такого? – вызывающе посмотрел на него молодой человек. – Можно подумать, я тебя пригласил в бордель для лесбиянок. - Нет, - Кевин усмехнулся. – Мне казалось, ты не особо горишь желанием со мной общаться. - Я подумал, ведь мы, скорее всего, видим друг друга в последний раз. - Может, тебе лучше отдохнуть? Ты выглядишь уставшим. - Со мной все в полном порядке. Так ты идешь? Кевин какое-то время молчал, просто изучал Хисао, а потом кивнул. - Хорошо, завтра все равно выходной. Они поднялись с причала, вышли на улицу и поймали первое свободное такси. Хисао молчал всю дорогу, рассматривая городские пейзажи за окном, словно видел их впервые. Зачем он позвал Кевина домой? Зачем заставил себя страдать еще больше? Он не представлял, о чем они будут разговаривать, и как он сможет смотреть мужчине в глаза. Хотелось крепкого алкоголя, а потом расслабиться и заняться с Кевином любовью. В последний раз… Хисао прекрасно знал, что так будет еще больнее, но просто не представлял, что сделает с собой, если упустит этот шанс. Главное, не показать Кевину свои эмоции, держать их внутри до последнего. Иначе… Таксист повернулся к ним и назвал сумму за проезд. Пока Хисао полез в карман джинсов за деньгами, Кевин уже протянул водителю несколько купюр. Они поднялись в квартиру, сняли обувь и так же молча прошли в гостиную. - Что будешь? – Хисао открыл дверцу шкафа, где стояли в ряд бутылки с алкоголем. - Мне все равно, - Кевин сел на диван и прикурил сигарету. - Виски, - решил за них двоих Хисао, доставая бутылку и два стакана. Наполнив их наполовину, он протянул один Кевину, второй взял себе и сразу же сделал пару внушительных глотков. - У тебя есть лед? – Кевин неодобрительно проследил взглядом то, как пьет молодой человек. - В холодильнике, - Хисао плюхнулся на диван, закидывая ногу на ногу, и махнул рукой в сторону кухни. Кевин вернулся минуты через три с большим стаканом льда. Он бросил пару кубиков Хисао и себе в виски, и только после этого пригубил напиток. - Пьешь, как девчонка, - скривился Хисао. - Просто у меня не стоит целью напиться, - Хисао наблюдал, как Кевин затягивается сигаретой, как обхватывает губами ее белый фильтр и втягивает в себя дым, потом чуть приоткрывает рот и выдыхает. - Жаль, а то могли бы устроить вечеринку. - Как давно ты стал употреблять наркотики? - Ты опять об этом? – Хисао поморщился. – Расслабься, пара дорожек кокаина еще никому не сделала зла. - Ты ошибаешься. Зачем ты это делаешь, Хисао? – Кевин серьезно посмотрел на него. - Может, потому что мне плевать на свою жизнь, и я хочу получать удовольствие хоть от чего-то, - молодой человек крутил в руке бокал, разглядывая, как блестит при свете лед. – Или еще по каким-то своим собственным причинам, которые тебе знать необязательно… Хисао вздрогнул, когда раздался громкий стук стакана по столу и с удивлением посмотрел на Кевина. Лицо мужчины было хмурым и строгим. - Знаешь, думаю, я зря согласился сюда прийти. Мы с тобой все равно не сможем поговорить нормально. Кевин поднялся с дивана и пошел к входной двери, когда сзади его вдруг обняли за плечи, не давая сделать следующий шаг. - Подожди! Мужчина замер, чувствуя, как струится тепло по коже там, где ладони Хисао касались его плеч. - Зачем? – голос Кевина сел. - Идем, - Хисао вдруг потянул его за руку, минуя прихожую и направляясь к своей спальне. - Куда ты… - Сюда, - Хисао втолкнул его в комнату и закрыл за ними дверь. – Ты хочешь меня? - Что? – Кевин нахмурился, явно не ожидая такого поворота событий. - Ты меня хочешь? - Хисао, прекрати! – Кевин хотел выйти, но молодой человек преградил ему путь, упершись ладонями в грудь. А потом тонкие пальцы скользнули ниже и начали торопливо расстегивать пуговицы его светлой рубашки. – Хисао, что ты делаешь..? Голос сорвался, когда руки пробрались под ткань и дотронулись до солнечного сплетения. В голове загудело, и Кевин, сам того не сознавая, подался вперед, притягивая Хисао к себе за талию и наклоняясь к его губам, только так и не успел их коснуться, потому что Хисао резко дернулся в сторону и стал покрывать поцелуями его шею. «Только не целуй меня. Не смей меня целовать,» - твердил про себя Хисао, вырисовывая влажные дорожки на смуглой гладкой коже мужчины. «Если ты это сделаешь, я не знаю, что со мной будет. Я либо умру, либо никогда не отпущу тебя больше. А я должен. Должен!» Кевин даже не уловил момент, когда успел сорваться. Просто когда Хисао оказался так близко, так доступен, у него снесло голову, и все, что хотелось – это целовать и ласкать его до потери сознания, сжимая в объятиях и ощущая, каким хрупким, но в то же время сильным кажется в его руках тело друга. Губы Хисао будто оставляли на шее и груди Кевина горящие островки пламени, которые полыхали, как настоящие ожоги. Пальцы уже возились с пряжкой ремня. Но все это было не столь важно, как желание Кевина слиться в поцелуе, вспомнить вкус податливых губ Хисао – должно быть, сейчас он был с терпким ароматом виски. Мужчина снова сделал попытку поймать лицо друга, но тот лишь ловко ускользнул из его рук. - Не нужно, - и потянул за собой на постель. Белые простыни оказались смяты за минуту, за вторую – одежда покрыла собой ковер. Они словно боролись друг с другом, изголодавшиеся, жадные, за право доставлять друг другу наслаждение. Кевин все же оказался первым на лопатках, сдавшись раньше, и подчиняясь мучительным ласкам Хисао внизу живота. Ему казалось, что сердце разорвет грудную клетку, насколько бешено оно билось внутри, а вспышки пламени во всем теле должны были сжечь дотла. Когда он перехватил инициативу на себя, опрокидывая Хисао на кровать, возбуждение не стало меньше, теперь оно переместилось от паха к голове, к осознанию того, что Хисао стонал и метался под ним, комкая простыни и вцепляясь пальцами ему в волосы. Это было самое сладкое искушение – видеть его на грани экстаза, улавливать губами бьющийся под кожей пульс, слышать сорванное дыхание, вдыхать носом запах желанного тела… Солоноватая густая влага потекла по горлу, как показалось, слишком скоро, и Кевин, не раздумывая, сглотнул, подтягиваясь наверх. Он провел ладонью по влажной груди молодого человека, чувствуя упругие мышцы под ровной гладкой кожей, скользнул к шее, оставляя на ключице пару легких поцелуев и стараясь не обращать внимания на оставленный кем-то чужим краснеющий след ближе к плечу. Сейчас он меньше всего хотел думать о том, в чьих и в скольких постелях бывал Хисао с тех пор, как они расстались. Он запрятал неприятное чувство ревности так глубоко, как только мог. Проведя языком по ключице, Кевин приподнялся над Хисао и заглянул в блестящие глаза, пытаясь воспроизвести в памяти их настоящий цвет горького шоколада. Приоткрытые губы казались произведением искусства, и он аккуратно коснулся их нижней линии указательным пальцем: мягкие, послушные. Кевин улыбнулся, разглядывая их текстуру – оказывается, он помнил ее до малейших деталей. Он медленно подался вперед, сокращая расстояние между ними и наблюдая, как округляются глаза Хисао и черные зрачки заметно расширяются. Кевин уже почти коснулся его губ своими, когда резкий толчок в грудь заставил отпрянуть назад. - Я сказал, что не хочу, чтобы ты меня целовал! Кевин ошарашенно уставился на молодого человека. - Почему? - Потому что теперь я никому не разрешаю себя целовать, - Хисао согнул ногу в колене и, слегка нахмурившись, смотрел в потолок. – Хотите трахаться – пожалуйста. Но я не позволю целовать и иметь себя. Сравнение с остальными одноразовыми любовниками заставило Кевина почувствовать острый болезненный укол. - Хисао, что с тобой происходит? – Кевин чувствовал, как, несмотря на недавнюю близость, между ними снова вырастает высокая неприступная стена. – Ты ведешь себя как… - Как кто? – Хисао холодно усмехнулся. – Договаривай. Как шлюха? Молодой человек повернул к нему голову и резко бросил: - Но ты ведь хотел меня, поэтому не вижу причин для осуждения. Ты получил удовольствие – я получил. Мы квиты. А теперь уходи. В этой постели сплю только я. Никто больше. Эти слова были не просто пощечиной для Кевина – это был удар под дых. Он не узнавал Хисао, не понимал, как можно было измениться так, что только лицо напоминало о том человеке, который был с ним рядом. - Да, ты ведешь себя как шлюха, - согласился Кевин выдержанным тоном. – Я никогда не думал, что, если мы встретимся, все закончится так. Знаешь, наверно, все же человек действительно способен убить в другом любовь, даже самую глубокую и искреннюю. - Убирайся, - процедил Хисао сквозь зубы. – Я сказал, убирайся! Кевин сел на кровати, поднял с пола свои джинсы и рубашку и, положив их подмышку, вышел из комнаты. Через минуту входная дверь хлопнула, и квартира погрузилась в тишину. Хисао перевернулся на бок и, обхватив себя за плечи двумя руками, громко и протяжно застонал. Но даже это не позволило избавиться от раздирающей боли внутри. Он стиснул зубы до скрежета, но слезы все же потекли из глаз, туманя зрение. Он кое-как наощупь снял линзы и обхватил соседнюю подушку, уткнувшись в нее лицом и пытаясь отыскать на ткани нотки запаха Кевина. Он ненавидел себя за то, что ему пришлось сделать. Он ненавидел Кевина за то, что тот поднял из глубины сердца все чувства. Он ненавидел его за последние слова. Слезы жгли, пропитывая подушку. Нагое тело покрылось мурашками от прохлады. Больше не было окутывающего тепла Кевина. Больше не было ничего... Хисао всхлипнул, порывисто вытирая мокрые щеки. Сев на кровати, он остервенело сжал концы подушки и со всей силой дернул в разные стороны. Послышался резкий хруст ткани, и перья полетели вверх, планируя и осыпая собой простыни, словно снег. Хисао казалось, что он сходит с ума. Сам вырыл себе яму, и теперь хоронил себя заживо. Внутри словно все гнило, разлагалось, только боль по-прежнему напоминала о том, что он все еще жив. На шатающихся ногах он дошел до комода, достал оттуда пакетик с белым порошком. Высыпав немного содержимого на его деревянную поверхность, он кое-как сделал дорожки и, зажав левую ноздрю пальцем, втянул порошок глубоко в нос. В носоглотке защипало так сильно, что слезы снова навернулись на глаза. Хисао вышел в гостиную, даже не потрудившись одеться, оттуда – на балкон, где и спустился по стене на пол, обхватив руками колени. Дышать было больно, носоглотку все еще раздирало, и он случайно почувствовал, как из носа потекла струйка влаги. Вытерев ее рукой, он растерянно обнаружил на тыльной стороне ладони алую смазанную полосу. Хисао смотрел на нее, как завороженный, не в состоянии отвести взгляд. Его кровь… кровь, которую ему когда-то передали неизвестные люди, называющиеся родителями. Наверно, он заслужил все эти страдания. А теперь, прогнав Кевина из собственной жизни в последний раз, больше не осталось ничего, за что можно было держаться. Пустота.