Узы

29 октября – 31 октября День тридцать первый, четверг, утро Гарри наблюдал, как медленно приподнимается и опускается грудь спящего Малфоя, и спрашивал себя, заговорят ли они еще когда-нибудь друг с другом. И решил, что это совсем не важно. Он выплыл из глубокого сна и теперь лежал в полузабытьи, как ему казалось, уже много часов, не сознавая ничего, кроме мягкости постели, тепла светловолосого затылка, в который он уткнулся лицом, прижимаясь к спине слизеринца, запахов меда, пота, спермы – и малфоевских волос. Они пахли… может быть, жасмином? По крайней мере, какими-то ароматными цветами. Мягкие, очень мягкие волосы – и такие красивые. Гарри осторожно дунул на них, и они затрепетали у его губ. Гриффиндорец приоткрыл глаза, почувствовав, что Малфой проснулся и повернулся на спину. Блондин сонно улыбнулся, мимолетно коснулся пальцами Гарриных губ, потом вздохнул и снова смежил веки, опустив руку на бедро гриффиндорца и рассеянно вычерчивая узоры по его коже. Еще совсем рано, и они могли бы успеть на завтрак, если бы поспешили. Но Гарри знал, что сейчас его сил не хватит даже на то, чтобы встать с кровати, не говоря уже о прогулке до Большого зала. Впрочем, он не был голоден. Как, очевидно, и Малфой. Так что они остались лежать рядом друг с другом, неподвижные, если не считать малфоевских пальцев, и в полной тишине, если не считать звуков дыхания. Много позже Гарри снова взглянул на часы. Завтрак закончился, и если они не вылезут из постели в ближайшие десять минут, то опоздают на трансфигурацию. Гарри вздохнул и медленно сел, а Малфой потер лицо рукой, перевел дыхание, собираясь с силами, сел рядом и слегка поморщился. Гарри коснулся его плеча и вопросительно приподнял брови, но Малфой, чуть улыбнувшись, покачал головой, отметая беспокойство, вяло потянулся и встал с кровати. Гриффиндорец нахмурился, глядя, как блондин одевается и собирает сумку. Казалось, Малфой двигается через силу, не позволяя себе упасть в постель и снова уснуть. И судя по тому, что он так же часто бросал на Гарри слегка обеспокоенные хмурые взгляды, гриффиндорец выглядел не лучше. Трансфигурация. Только это сейчас имело значение. Дойти до класса и не опоздать. Не из страха потерять очки или получить отработку, но просто потому, что иначе они оба поддадутся изнеможению и снова лягут. При их появлении по классу пробежал шепоток, а МакГонагалл взглянула в их сторону и сразу же подозвала к себе. Гарри в замешательстве нахмурился – они не опоздали. Да, едва успели, но успели же. - Поттер, Малфой, мадам Помфри просит вас обоих зайти в госпиталь. С вами хотят поговорить двое авроров. - Авроров?.. – повторил Малфой, и Гарри вдруг понял, что это было первое слово, сказанное кем-либо из них за утро. – Зачем?.. - Не знаю, мистер Малфой. Отправляйтесь сейчас же, не заставляйте их ждать – они и так здесь с самого завтрака. - Авроры, - произнес Гарри, когда они устало плелись в больничное крыло. – С чего вдруг? Мадам Пантер уже разобралась, как проклятье было наложено и каким образом сработало, когда мы в него вляпались. Что еще они собираются выяснять? - Может, им нужны подробности насчет упадка сил и всякого такого, - заметил Малфой, потерев глаза. – Теперь, когда до них дошло, что все было устроено специально, чтобы нам навредить. - Малфой… с тобой все в порядке? - Да, а что? - Кошмарно выглядишь. - Должно быть, не выспался, - Малфой, кажется, пытался сдержанно пошутить, но у него не слишком получилось. - Я не о том. - Поттер, как я подозреваю, сейчас нас собираются спрашивать именно на эту тему. Может, не будем сами начинать раньше времени? - Принято, - хмуро согласился Гарри и слегка вздрогнул, когда его ладони коснулась рука слизеринца. – Что? Малфой остановился, глядя в пол и слегка волнуясь. - Поттер… а как тебе?.. - Что? - Ну… то, что было… - Ночью? – Гарри, несмотря на всю усталость, неожиданно расплылся в широкой улыбке. – Потрясающе. А тебе? Усмешка Малфоя ответила лучше всяких слов, и мальчики на мгновение застыли на месте, улыбаясь друг другу, но почти сразу отвели взгляды. Гарри ощущал одновременно уйму самых разных эмоций – и своих, и Малфоя – и ни одна из них не была неприятной. Радость и радостное удивление. Сдержанная симпатия. И некоторая неловкость – из-за того что все эти эмоции были обоим совершенно незнакомы. Тем не менее, не стоило углубляться в анализ. Совсем недавно Малфой сказал: «В сексе нет места размышлениям – только чувствам» - и был абсолютно прав. Слизеринец кивнул в сторону больничного крыла, и мальчики продолжили путь в дружелюбном молчании. Ох… Помфри, наверное, захочет разузнать все насчет событий прошлой ночи. Но Гарри вдруг понял, что совершенно не желает делиться подробностями. Они были слишком… ну, личными. Он уже привык обсуждать с Помфри и Эспозито такие вещи, о которых ни за что на свете не заговорил бы пару месяцев назад, но прошлая ночь… То, что произошло между ними, не имело никакого отношения к проклятым узам. То есть, имело, но, в то же время - нет. Может, все и началось из-за уз, может, и случилось только потому, что не было никакого выбора, но на то, как именно это произошло, повлияли не только узы. Куда сильнее сказалось то, что им со слизеринцем удалось справиться со всеми трудностями и суметь вместе выстроить что-то новое. Нечто совершенно потрясающее. Гарри был уверен, что никогда в жизни не забудет свой «первый раз», и не сомневался, что Малфой, если верить эмоциям, которые тот излучал, тоже никогда не забудет. Малфой… Он совершил невероятно сильный поступок, отдавшись гриффиндорцу. В какой-то момент Гарри почувствовал, как Малфой запаниковал, и был впечатлен тем, какое доверие проявил слизеринец, позволив помочь преодолеть его панику. Даже после всего, что они наворотили друг в отношении друга до - да и после - их связи, Малфой согласился принять Гаррину помощь, а потом, в свою очередь, сам помог гриффиндорцу. Конечно, узы и медитация сыграли свою роль. Но все же в том, чтобы удержать от срыва испуганного, ошеломленного парня опираясь только на доверие, было что-то необыкновенно трогательное. И когда наутро они лежали рядом друг с другом, им не нужно было ни слов, ни чего-нибудь еще, чтобы чувствовать себя хорошо и спокойно… «Прекрати», - мысленно одернул себя Гарри. Дело зашло слишком далеко. Нужно притормозить и все хорошенько обдумать… Гарри решительно напомнил себе, что львиная доля его чувств вызвана только связующим заклятьем. Только заклятьем. Доверие, нежность, близость – да, все это кажется чудесным и искренним, но, вполне возможно, на самом деле ничего не значит. Может, они с Малфоем и супруги, но это не делает их ни настоящими друзьями, ни настоящими возлюбленными. Все, что возникло между ними, вполне может улетучиться со временем. Вполне. Но пока… пока это казалось невероятным. О боже, и сейчас придется вывернуть душу перед Помфри. Что, конечно, сразу вернет их с небес на землю. «Мало нам было попасть в переплет не по своей воле, - возмутился Гарри. - Разве так необходимо изучать нас под микроскопом?» Он предпочел бы запомнить свой «первый раз» потому, что тот оказался немыслимо прекрасным, а не потому, что пришлось снова и снова пересказывать каждую подробность школьной медсестре. Может быть, Помфри не станет расспрашивать. Может быть, на разговор с аврорами уйдет слишком много времени, и тема сегодняшней ночи вообще не всплывет. Хорошо бы. - Гарри, ты хорошо себя чувствуешь? – в третий раз переспросила мадам Пантер, и Гарри очнулся. - Да. - Неправда. Что происходит?.. – но Гарри уже вставал, смутное беспокойство, которое он ощущал, наконец вылилось в потребность что-нибудь предпринять. - Поттер… - встревожилась Помфри, когда Гарри шагнул к ширме, за которой аврор Тобин беседовал с Малфоем. Гриффиндорец решительно отпихнул ширму в сторону, почти не обратив внимания на протесты Помфри и Пантер, взглянул Малфою в глаза и увидел, как едва сдерживаемые возмущение и гнев уступают место удивлению, а затем – облегчению. - Мистер Поттер! – воскликнул Тобин. - Что с тобой? – спросил Гарри слизеринца. - Мистер Поттер, будьте добры вернуться… - Малфой, что случилось? – повторил Гарри, не обращая внимания на Тобина. Слизеринец плотно сжал губы и покачал головой, а аврор продолжил: - Мистер Поттер, мы беседуем… - Я не вас спрашиваю, - оборвал его Гарри, впившись взглядом в Малфоя. – Что тут происходит? Ты только что из шкуры не выпрыгиваешь. - Он коснулся плеча блондина, крайне удивленный тем, что Малфой продолжает держать рот на замке, избегая смотреть на Гарри, и еле сдерживает гнев, направленный вовсе не на гриффиндорца. - Мистер Поттер… - Что за вопросы вы тут ему задавали?! – потребовал ответа Гарри. - Я пытаюсь выявить тех, кому могло понадобиться напасть на вас, мистер Поттер. Просто делаю свою работу, - самоуверенно заявил аврор, но за вызывающими манерами Гарри заметил попытку оправдаться. - Делаете свою работу? Выясняете, что с нами случилось, или пытаетесь разузнать кое-что еще? – обвиняющее спросил гриффиндорец и пришел в ярость при виде виноватого выражения лица аврора. – Ублюдок! Ты должен помогать нам, а не допрашивать его… - Поттер! – прервал его Малфой. - О чем ты его спрашивал?! – заорал Гарри, но Малфой вскочил, схватил гриффиндорца за плечо и уволок за другую ширму. – Что за… - снова начал Гарри, и слизеринец зажал ему рот рукой. - Заткнись. Просто заткнись, - прошептал он, сейчас весь его гнев обратился на партнера. – Мне не нужна твоя помощь, кретин! Я сам справлюсь… - Что за дерьмо он тебе сказал?.. – настойчиво повторил Гарри, отпихнув руку слизеринца. - А как по-твоему, что за дерьмо он мог сказать? – яростно прошипел Малфой, сверкая глазами и до боли стискивая Гаррино плечо. – Он спросил, что мой отец думает о нашей связи, что сказал по этому поводу, что, на мой взгляд, это значит для нашей семьи и как отец поддерживает… «положение в обществе», с учетом… с учетом… И не думает ли он, что проклятье было наложено… - Малфой умолк, судорожно перевел дыхание и отвернулся, а его хватка на Гаррином плече ослабла. Слизеринец пару раз глубоко вздохнул. – Не думает ли отец, что проклятье было наложено другим Пожирателем смерти из зависти, - тихо выговорил он наконец. – И если уж на то пошло, не думаю ли я, что отец мог сам наложить это проклятье. Ради Темного Лорда, чтобы избавиться от тебя. У Гарри перехватило дыхание, голова пошла кругом при мысли, что можно было хотя бы подумать такое о каком угодно отце, не говоря уж о том, чтоб задать подобный вопрос его сыну… Но головокружение еще усилилось от осознания того факта, что Гарри ни при каких обстоятельствах не смог бы сказать, способен ли Люциус Малфой пожертвовать единственным сыном – ради Волдеморта или в собственных интересах. - А еще он спрашивал об отце уйму таких вещей, которые я даже упоминать при тебе не буду, - Малфой говорил по-прежнему тихо, не глядя на Гарри, и гриффиндорец, пытаясь поймать взгляд блондина, вцепился ему в плечо. – Поттер, не надо. Черт побери. Черт бы все побрал, они даже обсудить этого не могут. Не могут, хотя речь идет о единственной по-настоящему важной вещи в их жизни – в жизни всего волшебного мира. Мало того, оба находятся в самом центре событий: Гарри - как злейший враг Волдеморта, а Малфой - как сын его ближайшего последователя; они по разные стороны баррикад, но должны изо всех сил притворяться, что ничего не происходит. Потому что эта война ведется не с открытым забралом, а как противостояние лжецов и шпионов, Империусов и манипулирования, и даже заключение в Азкабане не заставило отца Малфоя признаться, на чьей он стороне. - Он не должен спрашивать о вещах, не связанных с проклятьем, - медленно произнес Гарри. - А ты можешь доказать, что они не связаны? – парировал Малфой. Черт. - Хочешь выслушивать всякие гадости от того, кто обязан тебе помогать? – спросил Гарри, решив без лишних размышлений принять сейчас сторону Малфоя. Не в войне в целом, а только в одном сражении. В сражении за то, чтобы понять, как справиться с проклятьем. «До чего же слизеринское решение», - внезапно осознал он. Забыть о мировых проблемах, о том, что аврор Тобин вполне способен сейчас выбить из Малфоя информацию, которая поможет выиграть проклятую войну. Забыть обо всем и думать только о своем – и своего партнера – здоровье и безопасности… Нет, черт побери, некогда рассуждать. - Хочешь, чтобы он, пользуясь моментом и злоупотребляя вовсю, сделал карьеру в Отделе магического правопорядка? Малфой изумленно уставился на него. - «Сделал карьеру»?! Не слишком ли цинично для тебя? - Именно этим он и занят, сам знаешь. - Очень по-слизерински с твоей стороны – предполагать наличие личных интересов. - Не начинай подкалывать меня, язва, - парировал Гарри, - или я отвечу, что ограждать меня от попытки тебе помочь – жуть как по-гриффиндорски с твоей стороны. Малфой неожиданно хихикнул, и напряжение заметно ослабло. - Он не должен расспрашивать обо всяком дерьме, – мягко начал Гарри через минуту. – Это неправильно и бесполезно. Одно дело – если приходится задавать такие вопросы для расследования, но в карьерных целях… или даже… даже в военных… Сейчас не время. Малфой глубоко вздохнул и покачал головой. - Кроме того – как ты вообще мог ему позволить? Где твоя дурацкая малфоевская гордость? Неужели ты не смог постоять за себя и послать его подальше? Малфой снова вздохнул. - Поттер, все те вопросы мне уже задавали. Сразу после отцовского ареста и потом еще много месяцев. Нас с матерью допросил, кажется, каждый аврор в Министерстве, - горько добавил он. – Поверь, я научился с этим жить. И первое, что понял: сопротивляться в открытую или пытаться перехитрить – не выход. Работает только одно – говорить как можно меньше. Особенно с грязнокровками… ладно, с магглорожденными – вроде Тобина. У них на нас зуб. Гарри плотно сжал губы. Проклятье. Он вспомнил, что в те времена с огромным удовольствием представлял себе Малфоя с матерью на допросе – как обычных преступников. «Что ж, тогда было тогда, сейчас – сейчас», - напомнил он себе. - Постой, ты же говорил: отец не рассказывал тебе ничего, что могло бы заинтересовать авроров, а значит, Тобин в любом случае, как бы тебя ни допрашивал, ничего не нароет. Он зря тратит время – и свое, и наше. - Я ему так и сказал. Как ни странно, он мне не поверил. А у меня нет желания прошибать лбом стену, пытаясь его переубедить. Гарри на минуту задумался. - Знаешь, нет никаких причин беседовать с нами порознь. Я могу пойти с тобой. - И что даст твое героическое присутствие? - По крайней мере, я могу заставить его придерживаться тех вопросов, которые могут принести пользу. И подтвердить: ты говоришь правду, когда утверждаешь, что тебе ничего не известно. Малфой устало потер глаза и кивнул, принимая предложение. Гарри отодвинул ширму. - Я остаюсь с ним. Вы будете разговаривать с нами обоими, - решительно объявил он, с веселым удивлением наблюдая за выражениями лиц обоих авроров и мадам Помфри. - Мистер Поттер… - Я не уйду. Что бы вы ни хотели ему сказать, вы с тем же успехом можете сделать это при мне. - Мистер Поттер, я не уверен, что… - начал было Тобин, но Помфри шагнула вперед. - Бесполезно, мистер Тобин, Поттер очень упрям, - предупредила она; Гарри заметил мелькнувшее в ее глазах одобрение и ледяной взгляд, которым она наградила аврора. Гарри улыбнулся про себя. Помфри, обычно резкая и безжалостная, была, вне всякого сомнения, очень привязана к своим пациентам; она, скорее всего, придет в ярость, обнаружив, что аврор, вместо того чтобы помочь двум ее подопечным сохранить здоровье, занят другими делами. - Так в чем дело? Продолжайте, мистер Тобин. Задавайте свои вопросы, - поторопила она, усаживаясь рядом с Малфоем. Аврор вызывающе вздернул подбородок. - Мои вопросы связаны с расследованием, - начал он, и Помфри нетерпеливо кивнула. - Да-да, конечно. Спрашивайте. Эти молодые люди пропускают урок не для того, чтобы выслушивать рассуждения. Тобин заколебался. - Какой был последний вопрос? – спросила Помфри у Малфоя. - Меня спросили, не думаю ли я, что политические взгляды отца могли вынудить его подвергнуть меня опасности, связав с Поттером заклятьем, намеренно наложенным с ошибкой, - без выражения ответил слизеринец. – А до этого спрашивали о политических убеждениях отца и его связях. - Что?! – Помфри и Пантер с недоверием уставились на Тобина. - Это оправданные вопросы! Отец этого мальчика – сторонник тех самых людей, которые годами пытались убить мистера Поттера. С учетом политических убеждений Люциуса Малфоя, имеет смысл… - Убеждения моего отца не противоречат закону, - сердито возразил Малфой. - Чего не скажешь о его действиях. - Возможно, вы слышали – он за них уже расплатился. - Если это можно назвать платой… - Он десять месяцев провел в Азкабане, - возмущенно выпалил Малфой, и Гарри, успокаивая, накрыл его руку своей. - Да, за взлом и проникновение в Министерство, но ведь его обвиняли и в убийстве. Он добился освобождения, потому что смог договориться с высокопоставленными людьми. Я бы не назвал это платой. Кроме того, он известный магглоненавистник и… - Я уже сказал, что его убеждения не противоречат закону, - Малфой с отвращением взглянул на Тобина и презрительно усмехнулся. – Как и мои. - Так ты разделяешь отцовские убеждения? - Я Малфой, - вызывающе ответил слизеринец. – Я поддерживаю свою семью. - Собираешься в один прекрасный день стать Пожирателем смерти по примеру дорогого папочки, так что ли? Позволь тебе напомнить: как я уже сказал, за всем этим делом, несомненно, стоят именно Пожиратели. - Мне об этом ничего не известно. - Зато тебе известно, с кем общается твой отец. Тебе известно, кто из этих людей – Пожиратели, готовые, скорее всего, на любое злодеяние ради Сам-Знаешь-Кого… - Аврор Тобин… - начала Пантер. - Эти люди способны на все, и отец этого мальчика – тоже. Малфой-старший растит из сына свое подобие, готовит нового Люциуса Малфоя… - Он не Люциус Малфой! – разгневанно вмешалась Помфри. – Он семнадцатилетний подросток, у которого серьезные проблемы, и я была бы очень признательна, если бы вы вспомнили, для чего здесь находитесь! - Я, прежде всего, аврор. И если вы думаете, что упущу шанс… - Вы только что это сделали. Вы отстранены от дела, - неожиданно вмешалась Пантер. - Что?! - Меня беспокоят не столько сами вопросы, сколько причины, по которым вы их задаете. Вы не способны сосредоточиться на стоящей перед вами задаче – помочь этим молодым людям. Я свяжусь с Шеклболтом. Он заменит вас. Гарри поспешно подавил подступающую панику. Кингсли Шеклболт – член Ордена Феникса. В принципе, все авроры сражались с Волдемортом, но Шеклболт был особенно целеустремленным. Если он возьмется за дело, то не ограничится только сбором информации в помощь мальчикам, хотя Гарри не сомневался, что, в отличие от Тобина, Кингсли действительно постарается помочь. Нет, верность Шеклболта Ордену означает, что он ухватится за любую возможность – а это, конечно, хорошая возможность – добыть о семье Малфоев информацию, которая сможет пригодиться против Волдеморта, даже если для этого придется ввести слизеринца в заблуждение насчет истинных целей допроса. Малфою неоткуда это знать. Но им нужна помощь. Им нужен кто-то вроде Шеклболта. Гарри напомнил себе, что его партнер вовсе не был наивной невинной овечкой. Ему уже приходилось общаться с аврорами. Он был Малфоем и слизеринцем: изворотливым, подозрительным и способным за себя постоять. Ну… если не считать того, что сейчас он измучен, не совсем четко соображает и позволяет себе слегка расслабиться рядом с Гарри. Все это может привести к тому, что Малфой поведет себя с Кингсли недостаточно осмотрительно, особенно если Гарри не предупредит слизеринца, что нужно соблюдать особую осторожность при разговоре об отцовской деятельности. Как можно предать доверие Малфоя? И в то же время – как можно предать доверие Ордена Феникса? Мало того, что Гарри не должен раскрывать имена орденцев, его молчание, возможно, позволит Ордену получить бесценную информацию о внутренних делах семьи Малфоев… О боже, что выбрать? Пока рассерженный Тобин сдавал дела и покидал больничное крыло, а Помфри и Пантер просматривали его записи, Малфой не сводил с гриффиндорца подозрительного взгляда. Гарри поспешно принял самый непроницаемый вид и изо всех сил постарался вспомнить все, чему Снейп учил его на уроках окклюменции. И одновременно попытался выкинуть из головы воспоминание о насмешливом поддразнивании Малфоя: «Лгать супругу в начале связи почти невозможно, Поттер». - Ну что ж, - прервала его размышления мадам Пантер, – если хотите, можете возвращаться в класс. - Мы можем идти? - Да, мистер Малфой. Я объединю свои записи с теми заметками, что сделал аврор Тобин, и немного позже еще раз побеседую – с вами обоими. - Вы хотите сказать – сегодня? - Да. Кроме того, я надеюсь связаться с Шеклболтом… ах, нет, подождите, - спохватилась она, - у него сейчас задание в Кении. Проклятье. Что ж, придется найти нам в помощь кого-нибудь другого. Ничего страшного. Идите на уроки, увидимся позже. - Мы пропустили трансфигурацию и большую часть защиты от Темных искусств, - заметил Гарри, когда они вышли из госпиталя. Он отчаянно старался не вспоминать о Кингсли Шеклболте, до тех пор пока не будет уверен, что Малфой, переключившись на другую тему, просто не заметит смятения Гарри. - Поттер, в чем дело? – спросил Малфой. - Ни в чем. - Поттер. Они остановились, не дойдя до конца коридора, и Гарри глубоко вздохнул. - Ничего такого, о чем я мог бы тебе рассказать, - тихо ответил он, глядя прямо в глаза слизеринцу. Несколько мгновений Малфой выдерживал Гаррин взгляд, лицо блондина приняло непроницаемое выражение. Наконец он слегка кивнул и отвернулся, собираясь продолжить путь к классу защиты, но остановился, когда Гарри коснулся его руки. - Малфой… я рассказал бы, если б мог, - неловко пояснил гриффиндорец. - Знаю. Все нормально, - тихо ответил Малфой. - Не нормально. Но… - Нам нужно на защиту. - Прошло больше половины урока, что нам там делать? Пошли лучше домой, - предложил Гарри. И Малфой, слегка улыбнувшись, кивнул. - Гарри, ты собираешься к мадам Помфри? – спросила Гермиона за ужином несколько часов спустя. - Может, после ужина. Мы толком не пообедали, - ответил Гарри, безуспешно пытаясь заставить себя поесть. Вернувшись в квартиру, они – совершенно предсказуемо – вместе рухнули на кровать и уснули после ласк и объятий… страстных как никогда. Словно с помощью прикосновений надеялись сократить дистанцию, которую приходилось держать, как только доходило до чего-то действительно важного. Или, может быть, просто пытались забыть об этой дистанции самым простым способом, какой знали. Они проспали обед и чары, проснулись, когда появилась Пантер с кучей новых вопросов, были вынуждены пропустить арифмантику и руны и, в итоге, чуть не опоздали на гербологию. - Завтрак ты тоже пропустил, - напомнила Гермиона. – Помфри знает, что ты не ешь? - Он просто не голоден, Грейнджер, - тихо заметил Малфой. – Хватит к нему приставать. Гермиона открыла рот от удивления – слизеринец говорил почти вежливо. - Он уже большой мальчик. Ему хватит ума, чтобы пойти к мадам Помфри, когда это понадобится. Смени тему или оставь его в покое, - и Малфой снова принялся гонять еду по тарелке. Гарри откинул волосы со лба и попытался сосредоточиться на еде, а не на страстном желании вернуться домой и лечь спать. - …уин в субботу, Гарри? Малфой подтолкнул гриффиндорца локтем, давая понять, что с ним заговорили. - Извини, ты о чем? – Гарри сфокусировал взгляд на Симусе. - Я спросил, собираешься ли ты на бал в Хэллоуин. - Нет. По крайней мере, не думаю… Он взглянул на Малфоя, безуспешно пытающегося заставить себя что-нибудь съесть. Тот покачал головой. - Нет, слишком много домашней… - и Гарри замер, когда все вокруг приняло странный красноватый оттенок. Гриффиндорец испуганно заморгал, но краснота не исчезла, а кто-то из сидящих поблизости ахнул. Малфой взглянул на Гарри, раздраженно вздохнул и поднял палочку. - Finite incantatem, - пробормотал он, и краснота рассеялась. Малфой убрал палочку в карман и вернулся к еде, словно ничего не случилось. Словно Большой зал не забурлил от еле сдерживаемого волнения, ликующих и разочарованных возгласов со стороны слизеринского и, отчасти, рэйвенкловского столов и негромкого гула – со стороны преподавательского, где профессора, очевидно, пытались решить, стоит ли вмешаться и потребовать, чтобы студенты прекратили развлекаться ставками, или лучше просто проигнорировать возмутительный инцидент. Гарри прикрыл глаза и потер переносицу, искренне благодарный гриффиндорскому столу за молчание. Чудесно. Старое доброе Virgo Acclaro. Жаль, что его применили за ужином, но поскольку они с Малфоем пропустили сегодня все уроки со Слизерином, этого, наверное, следовало ожидать. Особенно потому, что слизеринцев, вероятно, заинтересовало, с чего это вдруг мальчики, улегшись вчера в подземельях, посреди ночи перебрались в собственную квартиру. Что ж, по крайней мере, в него бросили этим заклятьем в последний раз. - Гарри… - наконец нерешительно заговорила Гермиона. – С тобой… с тобой все в порядке? - Да, - он поковырял вилкой в тарелке, спрашивая себя, почему не чувствует прилива негодования или еще чего-нибудь более существенного, чем легкое раздражение. – Да, все нормально. Гермиона подозрительно, почти обвиняюще уставилась на Малфоя. Тот поднял голову и встретил ее взгляд, а потом оглянулся на неодобрительно примолкших гриффиндорцев. И как ни в чем не бывало вернулся к своей тарелке. Гарри кашлянул, прочищая горло. - Со мной все в порядке. Просто неприятно, что вся школа будет обсуждать это за ужином. А передовица «Пророка», скорей всего, - наутро. – Он глубоко вздохнул и добавил, обращаясь ко всему столу: – И перестаньте смотреть на Малфоя так, словно он сделал что-то ужасное. – Слизеринец поднял изумленный взгляд, и Гарри решил, что с него хватит. Он наклонился ближе и шепнул Малфою на ухо: - Вставай. Пошли отсюда. Тот кивнул и отложил вилку. Оба выбрались из-за стола и без единого слова покинули Большой зал. - Прости за это, - извинился Гарри, как только они вышли в коридор. - Ты не виноват. - Нет, но… - Поттер, не бери в голову. Они молча дошли до апартаментов, и в этот раз слизеринец не возразил, когда Гарри, едва войдя в комнату, швырнул сумку на пол. Малфой и сам отбросил сумку, повернулся к Гарри, схватил его в объятия и зарылся лицом ему в плечо. - Ты в порядке? – спросил Гарри. Последовала долгая пауза. - Нет. Сам знаешь, что я ни хрена не в порядке. Как и ты. Гарри встряхнул головой и потянул слизеринца к дивану, на который они и шлепнулись; истощение сделало их неосторожными и неуклюжими. - Я… - Поттер, я не хочу об этом говорить. - Ладно, - согласился Гарри, притянув Малфоя поближе и поцеловав его. - Боже, нет, я не хочу… - безнадежно пробормотал слизеринец, но ответил на поцелуй и принялся развязывать Гаррин галстук. - Я тоже, но… - устало отозвался Гарри. Желание боролось с утомлением, а ослабевшие руки уже расстегивали пуговицы малфоевской рубашки, стягивая ее с плеч слизеринца. - У нас нет особого выбора, правда? – мрачно заметил Малфой и тихо ахнул, когда Гарри запустил руку ему в штаны. - Они разберутся, что происходит, - прошептал Гарри. – Обязательно. Все будет хорошо. Может быть, нужно просто сделать так, как сказала сегодня Помфри: не использовать больше ни заклятий, ни зелий и посмотреть, вдруг поможет… - Не поможет. Ни черта не поможет… Эй, нет, на диване не буду, пошли в постель… - Я… - Знаешь же – мы вырубимся, как только кончим, а я не хочу спать здесь… Они побрели в спальню, сумев по пути раздеть друг друга, и рухнули на кровать. Малфой вытащил флакон с маслом, оставшимся с прошлой ночи. - Нет, мы… я не могу… - запротестовал Гарри. - Очень даже можешь – ты уже это делал. - Тогда мы оба были в трансе… и… и я не хочу сделать тебе больно. - Мне не будет больно, кретин. - Я… - Поттер, не время спорить. Мы оба измучились; Помфри с целительницей не имеют понятия, что с нами делать, и уже не скрывают тревогу; авроры подозревают, что отец решил пожертвовать мной в пользу Темного Лорда; в Слизерине сейчас празднуют, потому что ты отымел меня прошлой ночью; а я настолько устал, что хотел бы уснуть и неделю не просыпаться - вот только у меня так стоит, что не до сна. Так что я действительно буду признателен, если ты просто втрахаешь меня в матрас, чтобы мы, наконец, отрубились на пару часов, и я смог потом встретиться с приятелями, принять их поздравления и никого при этом не убить. Все ясно? Гарри невольно хихикнул. - Но разве у тебя?.. - …уже зажило? Не совсем. Кого это волнует? Не меня. Так мы будем трахаться или нет? Гарри приник ко рту Малфоя долгим поцелуем, сожалея, что они так измотаны, и желая вместо безнадежности почувствовать хотя бы немного естественного страха перед ситуацией. Все что угодно, только бы не мертвящее оцепенение. Гарри принялся наносить масло и заметил, что как только они с Малфоем прикоснулись друг к другу, потускневшие глаза и неестественно бледная кожа слизеринца постепенно начали принимать более живой вид. Какая ирония – то, что убивает обоих, одновременно оказывается единственной вещью, способной вернуть их к жизни. - Эй, подожди, - попросил Малфой и перевернулся на живот. Гарри закончил размазывать масло и заботливо помог слизеринцу расслабиться, почти благодарный за возможность отвлечься происходящего, за сбивающееся дыхание Малфоя, за дрожь, сотрясающую обоих. - О Мерлин, - выдохнул блондин, когда Гарри осторожно вошел в него, и гриффиндорец эхом повторил мольбу, опираясь на локоть, утыкаясь носом в малфоевский затылок и выжидая, когда слизеринец расслабится снова. - Больно? - Немного. Нет, нет… не останавливайся, - прошептал Малфой. – Мне просто нужно передохнуть. – Он пару раз глубоко вздохнул и слегка пошевелился. – Все нормально. Давай же, ну, двигайся, пожалуйста… Гарри начал осторожно, прикусив губу, чтобы удержаться от слишком глубоких и резких толчков, потом просунул руку под Малфоя и улыбнулся, когда тот шумно втянул воздух, почувствовав, как вокруг его члена сомкнулись Гаррины пальцы. - Так… я долго не продержусь… - слова Малфоя перешли в стон. – Слишком… а-ах… - Меня тоже надолго не хватит… - Гарри задохнулся, почувствовав приближение собственного оргазма. – Ну и пусть… о-о-о… А потом Малфой вскрикнул, его член запульсировал в Гарриных пальцах, тело напряглось, сжимая плоть гриффиндорца, и Гарри больше не мог сдержаться. Они лежали, тяжело дыша. Гарри зарылся лицом в волосы Малфоя и чувствовал, что тело с каждой секундой словно наливается свинцом. Гриффиндорец попытался отодвинуться. - Нет, - пробормотал Малфой. - Нет, не надо… останься так, ты не тяжелый. - Тебе точно не тяжело? - Нет. Хорошо… тепло, - сонно прошептал слизеринец. – Как под защитой… - Хотелось бы, - отозвался Гарри и улыбнулся про себя. Если Малфой, проснувшись, вспомнит, что сейчас сказал, то, скорее всего, ужасно смутится. – Я зачарую будильник, пусть разбудит нас через два часа, ладно? – Гарри подождал несколько секунд, но не услышал никакого ответа и понял, что слизеринец уже спит. День тридцать второй, пятница Драко окинул гостиную затуманенным взглядом, радуясь, что он в гриффиндорской башне, где можно не стараться делать вид, что с ним все в порядке. Не то чтобы было разумно дать хоть кому-то заметить, что он действует не в полную силу, но все же если его слабость обнаружится, здесь, по крайней мере, это вызовет меньше последствий. А притворяться он не сможет, даже если понадобится. Поттер с друзьями играли в подрывного дурака, а Драко сидел рядом, пялился в огонь и спрашивал себя, замечает ли кто-нибудь из игроков, насколько вымотался их приятель. Скорее всего, нет – гриффиндорцы не слишком наблюдательны. Кроме Грейнджер. Грязнокровка на порядок умней и проницательней большинства сокурсников, будь она чистокровной, точно была бы в Слизерине. Впрочем, нет. Насколько Драко мог судить, она использовала свою проницательность и ум почти исключительно во благо Поттера с Уизелом. Слишком самоотверженно. Тогда, наверное, Рэйвенкло. Драко решился опустить голову на руки. Последнее, что советовала целительница – бороться с сонливостью и избегать дневного сна, так как он, в итоге, обессиливал еще сильнее. Теперь им приходилось рассчитывать только на собственные силы, без помощи бодроперцового зелья или зелья терпения, в борьбе со сном – и с желанием, потому что оно неизбежно приводило к необходимости уснуть. Конечно, было бессмысленно сопротивляться осуществлению уже возникшего желания – это имело свои неприятные последствия. Приходилось избегать самого возбуждения. А значит, нельзя было оставаться в своей квартире, так как уединение провоцировало постоянную сексуальную активность. И поскольку предельное истощение заставляло держаться подальше от Слизерина, оставался только Гриффиндор. Шумный, раздражающий Гриффиндор. Хоть и не настолько раздражающий, как Слизерин накануне. Было чистым мучением соответствовать атмосфере вечеринки. Сохранять на лице подходящее выражение, снисходительно принимая утомительные поздравления и посмеиваясь над ехидными замечаниями в адрес Поттера. И молиться про себя, чтобы гриффиндорец смог удержать собственную маску стоического безразличия и скуки, потому что любой намек на смущение стал бы таким же поводом для атаки, как запах крови для оголодавших оборотней. Невероятно выматывающее занятие. Единственное приятное событие произошло почти под конец, когда Малькольм Бэддок сделал глупость, задев гриффиндорца слишком сильно. Поттер так и не признался, что в конце концов вывело его из себя, но Драко ощутил его вскипающую ярость и успел оглянуться как раз вовремя, чтобы заметить опасный блеск в зеленых глазах, прежде чем гриффиндорец небрежно взмахнул палочкой, произнес пару слов, и со стороны Бэддока немедленно раздался пронзительный визг. Четверокурсники, которые поспешно отвели бывшего на грани истерики Бэддока в ванную, вернувшись, с искренним восторгом описали визжащий сифилис, и Драко не мог не восхититься поттеровской фантазией. Этот вид сифилиса не был самым болезненным из сглазов, зато был достаточно отвратителен, вонюч и, конечно, громок: на мошонке появлялись крупные язвы, которые издавали визгливые вопли, умоляя всех и каждого их потрогать, и описывали умение жертвы мастурбировать в самых неприглядных деталях. Трое парней снимали сглаз двадцать минут. Тот факт, что Драко терпеть не мог Бэддока и что именно Бэддок занял его место ловца в слизеринской команде, сделал месть только более сладкой. Еще слаще было видеть завистливое уважение в адрес Поттера, появившееся на некоторых лицах. Миллисент даже тайком угостила гриффиндорца сливочным пивом. И репутации Драко среди сокурсников совсем не повредило, что его супруг способен постоять за себя против слизеринцев и дать сдачи, если понадобится. Драко почувствовал, что пока предавался воспоминаниям, его веки налились тяжестью, и понял: чтобы не заснуть, нужно чем-то себя занять. Учебники отпадают – в нынешнем состоянии Драко даже зелья не потянет; кроме того, заглушающее заклятье, необходимое для полноценных занятий, так же отпадает – без постоянного шумового фона он уснет, что бы ни делал. Осталась только одна идея – пообщаться. С гриффиндорцами. Драко вздохнул, стараясь максимально оттянуть момент, когда придется присоединиться к компании, и прикинул, чем еще можно заняться. Таким, что не потребует ни предельной концентрации, ни общения с кем-нибудь, не наведет на ненужные мысли, не заставит прижаться к Поттеру, не утомит… черт побери… ничего не приходит в голову. Кроме как просто сидеть и таращиться на языки пламени да чувствовать успокаивающее тепло камина, пока мерцающие искры, танцуя, разгоняют тьму, успокаивая и умиротворяя… - Малфой, - голос Поттера заставил его вздрогнуть. – Не засыпай. Драко моргнул и встряхнул головой. - Я не сплю… - он поднес руку ко рту, скрывая зевок, и раздраженно добавил: - Я стараюсь. - Плохо стараешься, - буркнул Поттер, но Драко не счел нужным ответить. Он огляделся вокруг. - Вы что, больше не играете? - Сделали перерыв. Симус пошел на кухню за чем-нибудь съедобным. - Ммм… - Драко снова уставился в огонь. - Ну нет, не засыпай. Давай поговорим, что ли. - О чем? - Ну, например… что сегодня сказали твои родители? – предложил тему гриффиндорец. - Хочешь сказать – моя мать, - сухо поправил Драко. – Знаешь же, что отец не разговаривал со мной с начала «отпуска». Не нужно проявлять гриффиндорское благородство и обходить неприятные моменты, чтобы, не дай бог, меня не расстроить. - Боюсь, ты путаешь Гриффиндор с Хаффлпаффом. Это простая вежливость – не хочу давать тебе повод огрызаться и велеть мне не лезть не в свое дело. Так что говорит твоя мама? - О чем? - О возвращении в Гриффиндор, о целительнице, об аврорах… - Она надеется, что все уладится. Как ты думаешь, что еще она может сказать? Поттер вопросительно уставился на него. - У тебя же нет заморочек типа «много будешь знать, скоро состаришься»? - Что? - Ты не сказал ей, что случилось. Насколько все серьезно. - Пантер уже более-менее объяснила им с отцом, что здесь происходит. Поттер выглядел сбитым с толку. - И тебе не захотелось обсудить с мамой? - С какой стати? Она мне не друг, Поттер. Она моя мать. - Но ты и друзьям не рассказывал. - Я… - Именно. Ты никому не доверяешь. Тебе не с кем поговорить. Драко с трудом сглотнул, отвел взгляд, а Поттер опустил ладонь поверх руки слизеринца. - Не пытайся внушать спокойствие, Поттер, - без выражения произнес Драко. – Потому что, скорее всего, это твое мысленное «Все будет хорошо» мне сейчас не покажется правдоподобным. - Нет. – Поттер передвинулся, и они, в своем укромном уголке у камина, оказались отгорожены от остальной части гостиной. – Я почему-то сомневаюсь, что можно внушить своему супругу то, во что сам не веришь. Драко кивнул и, помедлив, накрыл руку Поттера своей. Прижавшись тесней к гриффиндорцу и позволив себе расслабиться настолько, насколько мог в его присутствии. - Ты боишься, да? – очень мягко спросил Поттер. Драко инстинктивно дернулся в сторону, но гриффиндорец удержал его за руку. – Извини. Просто… - Поттер сглотнул, - я тоже. Драко на мгновение прикрыл глаза, но отодвигаться перестал. Да, он боялся, чертовски боялся – так сильно, как только позволяло его истощенное состояние. Целители и авроры не ведут себя как Эспозито и Пантер, если ситуация не становится по-настоящему опасной. Они не сидят почти безвылазно в Хогвартсе ради одного-единственного дела, если у них нет причин для беспокойства. Поттер, ставший очень серьезным, рассеянно перебирал пальцы Драко. - Я стараюсь не думать об этом. Все получается, когда чем-то занят или действительно устал, но вот когда нет… Драко кивнул. - Со мной то же самое. Понимаешь, насколько нам стало хуже по сравнению со вчерашним днем – и стараешься не представлять, как же паршиво будет завтра… - из горла гриффиндорца вырвался сдавленный звук, и Драко умолк. - Мне кажется, это ужасно несправедливо, - Поттер рассеянно отвел прядь волос со лба Драко и заправил ему за ухо. – Правда? Мы справились и смогли не прикончить друг друга даже в первые дни связи, но узы все равно убивают нас. Драко мрачно улыбнулся. - Точно. Я-то думал, что тому, кто захочет избавиться от нас обоих, будет достаточно нас связать. Не поставил бы ни кната, что мы это переживем. - Я тоже, - улыбнулся в ответ Поттер. Несмотря ни на что, каким-то чудом, его улыбка успокаивала. Напоминала о позапрошлой ночи, когда они не просто пытались выжить, а наслаждались и узами, и друг другом, и… …и Драко понял, что лучше бы не вспоминал. Поттер шире распахнул глаза, и мальчики осознали, куда их завело. Снова. - Неудачная идея, - мягко произнес гриффиндорец. - Нельзя же вечно этого избегать, - глухо возразил Драко, зная, что уже слишком поздно. Им требовалось так мало, чтобы возбудиться, и стоило таких трудов держаться подальше друг от друга. Они словно шли по лезвию ножа, пытаясь одновременно избежать отрицательных последствий и от сопротивления связующему заклятью, и от подчинения ему. Такое равновесие невозможно удержать; все, что они могли сделать, – из последних сил оттягивать наступление этих последствий, надеясь, что кто-нибудь найдет или лекарство, или человека, наславшего проклятье, прежде чем оба уснут навеки. Единственное, что могло заставить их забыть об опасности, было именно тем, что опасность порождало. Поттер придвинулся ближе, их лица почти соприкасались, и Драко было наплевать, что они посреди гриффиндорской гостиной. Они, черт побери, женаты, а те, кого смущает их поведение, могут проваливать. Скатертью дорога. Драко двинулся навстречу Поттеру, их рты соединились в поцелуе, и это чертовски затягивало – последнее радостное ощущение, последнее, что еще прорывалось сквозь изнеможение и ужас… - Нам… нам нельзя здесь оставаться… - спустя минуту задыхаясь пробормотал Драко и отстранился от гриффиндорца. - Пошли отсюда, - Поттер встал и поднял слизеринца на ноги. И пока они торопливо шли к двери, Драко – страстно желая всем телом, с головы до пят, прижаться к Поттеру, всей кожей прикоснуться к нему – понимал, насколько безрассудно идти через общую гостиную, почти не соблюдая приличий. Хотя даже минимум приличий невероятно раздражал. - Гарри, - окликнул Уизли. Поттер застонал сквозь зубы, но остановился и обернулся. - Мы поднимемся позже, ладно? – предложил покрасневший от смущения гриффиндорец. Поттер потер лоб, кивнул, тотчас же развернулся и почти вытолкнул Драко за дверь, по направлению к лестнице. - О чем это он? – спросил Драко. - Рон знает, что нам нельзя засыпать сразу после… так что… - Поттер откашлялся. – Так что они с Гермионой поднимутся, чтобы помешать нам уснуть. - Черт, как надоело. - Они просто стараются помочь, - возразил Поттер. Он сгреб Драко в объятия, как только они переступили порог спальни, и слизеринец не испытывал никакого желания отвлекаться и объяснять: в этот раз, для разнообразия, он говорил не о надоедливых гриффиндорцах, а о ситуации в целом. Не тратя время на разговоры, они поспешили к кровати, опустили полог, и разумные мысли сразу улетучились. Мальчики поддались желанию, не позаботившись даже снять ту одежду, которая сейчас не мешала. Ни ласки, ни нежности – они хотели друг друга быстро, грубо, с долей отчаяния; и ноги Драко оказались на плечах Поттера; и оба кончили очень сильно. А потом их тела налились смертельной тяжестью, мысли замедлились, и появилось соблазнительное желание уснуть, сопротивляться которому каждый раз становилось все труднее и труднее. - Гарри? При звуке голоса Грейнджер Драко застонал, а Поттер покорно вздохнул. - Они стараются помочь, - напомнил он, медленно поднимаясь со слизеринца, и тот вяло кивнул. - Малфой, шевелись, - поторопил Поттер, натягивая брюки. – Давай, одевайся. - Гарри? – повторила Грейнджер немного громче. Поттер снял с кровати заглушающие чары. - Мы не спим, подожди минутку, - отозвался он и подал Драко штаны. Слизеринец машинально оделся и кивком подтвердил, что привел себя в приличный вид, но вставать не стал. Поттер раздернул занавески. - Мы принесли какао и кекс, - жизнерадостно сообщила Грейнджер. Ее непринужденные манеры мало соответствовали румянцу, который залил щеки гриффиндорки, едва она заметила Драко, лежащего на смятой постели, где они с Поттером только что занимались сексом. Драко, несмотря на усталость, хихикнул. Некоторые вещи никогда не меняются, – например, неуклюжее смущение, с которым большинство неслизеринцев относятся к сексу. Было бы из-за чего переживать. Ему внезапно захотелось, чтобы здесь появились Панси и Блейз или даже Крэбб и Гойл и вместе с ним посмеялись над Грейнджер – и над Уизли, лицо которого по цвету сейчас сравнялось с волосами и который изо всех сил старался не смотреть на Драко. Но, с другой стороны, будь здесь слизеринцы, Драко не лежал бы сейчас в постели. Ему бы пришлось следить за тем, как он выглядит, и вести себя так, словно ничего не происходит. Он уставился в потолок и тяжело вздохнул, пока остальные рассаживались на полу у кровати и Грейнджер начала нарезать кекс. - Малфой, хочешь кусочек? – предложила она, заставив себя быть вежливой. Он покачал головой, даже не взглянув в ее сторону. - Эмм… сыграем в подрывного дурака? – предложил Уизли. - Блестящая идея, - пробормотал Драко. - Если можешь предложить что-нибудь получше… – ощетинился гриффиндорец, и Драко раздраженно закатил глаза. - Я не издеваюсь, Уизлик. И у меня нет других предложений. - Малфой, хватит, - толкнул его Поттер. – Вставай. - Отстань, - буркнул Драко. – Я не сплю. - Ты долго не продержишься, если не встанешь, - почти рявкнул Поттер. Драко взглянул на него и проглотил резкий ответ, уже готовый сорваться с языка. Мордред, Поттер выглядел просто ужасно. Воспаленные глаза, бледное лицо, взлохмаченные волосы – спасибо природе и их недавнему занятию. Драко приподнялся на локте и тронул гриффиндорца за плечо. - Что? Они молча смотрели друг на друга. К чему слова – да и что тут скажешь? «С тобой все в порядке?» Конечно же, нет. «Все наладится»? Бессмысленно. «Не бойся»? Смешно. - У тебя волосы растрепались, - наконец произнес Драко, сел и слегка поморщился. - Я не сделал тебе больно? – забеспокоился Поттер. - Черт тебя побери, Поттер, прекрати спрашивать после каждого раза, надоело уже, - раздраженно отмахнулся Драко и призвал расческу гриффиндорца. - Что значит – после каждого… ОЙ! – взвизгнул Уизли, когда Грейнджер резко пихнула его локтем. Он обернулся и уставился на нее. – За что?! - Думаю, твоя девушка пытается намекнуть, чтобы ты не задавал вопросов о сексуальной жизни мужской пары, - весело ответил Драко, - если только не хочешь услышать, кто, с кем и что именно делал… - Малфой! – рявкнул Поттер. Драко прыснул от смеха, глядя, как заливаются краской Грейнджер с Уизли, но не стал продолжать тираду и предпочел заняться приведением волос Поттера в относительно приличный вид. - Эээ… пойду за картами, - промямлил Уизли и начал подниматься, но Грейнджер остановила его, положив руку ему на колено, и кашлянула, прочищая горло. - Гарри, мы, эмм… мы подумали… - она еще раз кашлянула и взглянула на Уизли в поисках поддержки. - Что ты собираешься сказать остальным? – выпалил Уизли и торопливо пояснил, когда Драко с Поттером вопросительно уставились на него. – Ребята уже замечают, что вы оба не в лучшей форме. И, знаешь… становится все трудней отмолчаться – особенно когда спрашивают наши. - И мы подумали: если кто-нибудь из наших будет в курсе, они смогут помочь. Ты же знаешь, каким любопытным бывает Дин… - И каким болтливым – Симус… - От них даже была бы польза – они не давали бы вам уснуть и, эээ… - Отвлекали, - услужливо подсказал Уизли. - Отвлекали, да, так что мы подумали: было бы неплохо посвятить в происходящее хотя бы несколько человек, - продолжила Грейнджер. – Например, соседей по комнате, потому что даже Симус вот-вот кое-что заметит и сразу же начнет болтать. И, может быть, Джинни, потому что она все время с нами, а ты знаешь, как хорошо она умеет отваживать любопытных. Ненадолго все умолкли. - Что ж… лично я не против, - наконец произнес Поттер. – Малфой? Драко пожал плечами, тема обсуждения его не слишком заинтересовала. Хотя должна была бы, заметил он, распутывая колтун в поттеровских волосах. И решил высказать хотя бы чисто символические возражения. - Хочешь, чтобы о нас узнал весь чертов Гриффиндор? - Нет, только – эй, больно же! – только те, кому я доверяю. - Сиди смирно и не дергайся. Повторяю: ты хочешь, чтобы знал весь чертов Гриффиндор? - Рон, Гермиона, Дин, Симус, Невилл и Джинни, - перечислил Поттер. – Им я доверяю. - А остальным гриффиндорцам – нет? - Не полностью. Хм. Интересно. Пожалуй, надо запомнить на будущее. На случай, если узы их все-таки не убьют. Драко пожал плечами. - Ладно, - согласился он, завязывая поттеровские волосы в хвост ленточкой для писем. Драко ни разу не видел, чтобы Поттер получал или отправлял письма, так что понятия не имел, откуда на его тумбочке взялась эта лента, - скорее всего, какой-то сувенир. «Ну и ну», - призадумался Драко, когда Уизли отправился за доверенными лицами и по совместительству игроками в подрывного дурака. Двое Уизли, пара грязнокровок, ирландский клоун-полукровка и ничтожество Невилл Лонгботтом собираются не дать им с Поттером свалиться с ног – или, по крайней мере, свалиться прилюдно. Прекрасно. Очень солидно. Достойно Малфоя. По-видимому, вскоре надо ждать письма от отца с крайне вежливым вопросом: не будет ли сын так любезен объяснить, почему предки в семейной усыпальнице только что перевернулись в гробах? Получив объяснение, отец, можно сказать, перевернется тоже, и, может быть, это удержит Драко от сна еще на несколько минут. Так, кажется, он превращается в плаксу. Мило. Драко встряхнул головой и постарался хотя бы отчасти восстановить самоконтроль, прежде чем гриффиндорцы заполонят спальню. День тридцать третий, суббота Танец окончился, и Гермиона улыбнулась Терри Буту, отвесившему ей традиционный поклон. - Спасибо, - улыбнулся он и склонился к ее уху, так как оркестр заиграл новую мелодию. – Кстати, я еще не спросил: чему обязан таким удовольствием? Другими словами, где Рон? - Он будет позже, - ответила Гермиона. – Обязанности старосты. - В Хэллоуин? Вот незадача. Что ж, это его проблемы. Может, тогда еще один танец? - Я бы с радостью, но мне, пожалуй, пора – я обещала пойти с ним на вечерний обход. - Какая преданность, - задумчиво произнес Терри. – Может, если б я был так же внимателен к Сьюзан, она не отшила бы меня ради скользкого слизеринского шестикурсничка. А, ладно. Есть в морях и другие русалки… и все такое. – Он помахал Гермионе, когда она направилась к выходу, и ко времени, как та добралась до чаши с пуншем, уже болтал со стайкой пятикурсниц-рэйвенкловок. - Гермиона! Ты ведь еще не уходишь, нет? – окликнул ее Эрни Макмиллан, и девушка изобразила вежливую улыбку. На самом деле, он был совсем неплохим парнем, но не слишком сообразительным, и Гермионе совершенно не хотелось с ним сейчас разбираться. Ей было пора вернуться в гриффиндорскую башню и в свою очередь составить компанию Рону, Гарри и Малфою, чтобы Джинни с Невиллом могли побывать на балу и никто бы не заметил отсутствия такого количества гриффиндорских старшекурсников. - Прости, Эрни, я должна бежать – Рон заждался… - Эрни начал хмуриться, и Гермиона быстро добавила: - И Невилл, конечно, – они оба меня ждут, у нас совместное задание по астрономии. Лоб Эрни разгладился, и девушка с облегчением вздохнула: ей не придется выслушивать сентенций о том, что старосты должны подавать пример, а не попадаться на нарушении правил и не устраивать после отбоя романтические свидания. - Удачи! – пожелал Эрни, когда Гермиона продолжила путь, пробираясь сквозь толпу. Она взглянула на часы. Не так уж поздно. Надо надеяться, что Гарри с Малфоем еще не уснули, - им нужно продержаться хотя бы до десяти. Впрочем, Гермиона сомневалась, что это возможно – оба неумолимо слабели прямо на глазах, и она уже была готова впасть в панику. Утром у Рона с Невиллом ушло десять минут только на то, чтобы заставить их встать с кровати. Положение становилось отчаянным. Вопрос был уже не в том, заметит ли кто-нибудь, что происходит, а в том, когда заметит; если так пойдет и дальше, к понедельнику не останется другого выхода, кроме как отправить обоих в госпиталь. А потом… Она заспешила к дверям Большого зала. Рон и Невилл говорили, что можно попробовать устроить небольшую тренировку по защите от Темных искусств. Довольно странно по доброй воле планировать совместную тренировку с Малфоем, но если это может помочь им с Гарри сохранить бодрость, попытаться стоит. Надо продержаться два часа. Только два часа. Тогда она снова покажется на балу, потом вернется к себе и наконец сможет продолжить поиск информации в книгах и свитках, полученных от мадам Пинс. Заклятья жизни и восстановления жизненных сил, нестандартные противозаклятья и новейшая теория их создания… Кроме того, Эспозито упоминала, что стоит заглянуть в работы Парацельса, Клиодны и Гунхильды Горсмурской. Этим Гермиона займется завтра. И постарается не забивать голову тем, как тревожно, что Эспозито, знаменитая, уважаемая целительница, с такой готовностью приняла предложение студентки порыться в библиотеке. Если уж Эспозито принимает помощь семикурсницы, ситуация действительно устрашающая. - Грейнджер! – прошипел чей-то голос за спиной Гермионы, едва она вышла в коридор. «Господи, что там еще?» - подумала она, обернулась и прищурилась. Ее подзывала к себе Панси Паркинсон, едва различимая в тени коридора за Большим залом. - Паркинсон? - Грейнджер, - начала Паркинсон, почти не скрывая, какое отвращение у нее вызывает необходимость разговаривать с магглорожденной. – Какого дьявола происходит с Драко и Поттером? - Ты о чем? - Почему они не на балу? - А что они там забыли? – спросила Гермиона, старательно изображая искреннее удивление. – Им ни с кем нельзя танцевать… - В прошлом году Драко не удержала даже сломанная рука. - Ну, знаешь, толкучка для них – не самое подходящее место, на них же все время натыкаются… - Гермиона попыталась отправиться дальше, но Паркинсон загородила дорогу. - Почему Драко вернулся в башню? - Ты же знаешь, что они по очереди… - Чушь. Что творится с Драко? - Ничего, а что? - Грейнджер! – было заметно, что Паркинсон с трудом сдерживается. – Просто скажи, что происходит. - Ничего… - Грейнджер, клянусь… - Паркинсон умолкла и с явным усилием взяла себя в руки. – Я же понимаю – что-то случилось. Я лучше всех знаю Драко и вижу, что ему плохо. Он выглядит измученным, почти не открывает рта на уроках, не выходит из гриффиндорского общежития, пропустил сегодняшний матч… - Чего ради они будут рваться смотреть квиддич, если сами не могут играть? – нетерпеливо оборвала ее Гермиона. – А на уроках Малфой помалкивает, скорее всего, потому, что сильно отстал. - Фигня. Есть что-то еще. - Тогда почему бы тебе не спросить его самого? – холодно предложила Гермиона. - Он ничего не скажет! - Значит, у него есть на то свои причины. - Что?! - Если бы что-то случилось и Малфой хотел, чтобы ты об этом знала, он бы сказал тебе, так? Зачем стараться вынюхивать то, что, совершенно очевидно, хотят от тебя скрыть? - Потому что я волнуюсь за него, ты, глупая грязнокровная сучка!.. Гермиона развернулась и зашагала прочь. - Грейнджер! – Паркинсон схватила ее за руку, и Гермиона резко обернулась, стряхивая руку слизеринки и выхватывая палочку. Паркинсон, вздрогнув, шагнула назад, тоже схватилась за палочку, и на один долгий, напряженный момент девушки застыли лицом друг к другу. Внезапно слизеринка опустила палочку и убрала ее в карман. - Грейнджер, - Паркинсон сделала долгий, глубокий вдох. – Пожалуйста. Гермиона вздрогнула от удивления. - Я спрашиваю потому, что я его друг и мне не все равно, что с ним случилось. Я ничего против него не замышляю – ни даже против твоего бесценного Поттера. - Неужели. Паркинсон вздохнула. - Слушай… ты не понимаешь. Мы дружим с детства. Я не причиню Драко вреда, я только хочу… Гермиона едва удержалась, чтобы не закатить глаза. Преданность и бескорыстие Панси Паркинсон. Смешно. Паркинсон, заметив выражение ее лица, умолкла и покачала головой. - Как же это для вас типично, - горько произнесла она. – Видеть в чистокровных слизеринцах только врагов. И Темного Лорда. Ты понятия не имеешь, что значит – быть частью нашего мира. Принадлежать к кругу семей, которые веками во всем поддерживали друг друга. Паркинсоны – союзники Малфоев уже много поколений, Грейнджер. Это верность, которую ты даже вообразить не можешь. - Мне не нужно воображать, я видела семейную верность чистокровных своими глазами. Я была рядом той ночью, когда Беллатрис Лестрейндж убила своего кузена Сириуса Блэка… - Ну конечно, а вы, гриффиндорцы, все горой друг за друга, да? Кажется, я что-то слышала об одном мерзком ничтожестве по имени Питер Петтигрю… Гермиона прищурила глаза, а Паркинсон с отвращением покачала головой. - Послушай… ладно. Ладно, глупая корова. Ты не узнаешь истинную преданность и дружбу, даже если столкнешься с ними нос к носу. Просто скажи Драко – или, может быть, Поттеру, чтобы он ему передал; сам Драко никогда не будет слушать такую, как ты. Скажи ему… скажи ему, что у Драко еще остались друзья в Слизерине. И он может рассчитывать на нашу помощь. Он может рассчитывать, что мы останемся его друзьями, даже если наши семьи решат иначе. Гермиона удивленно взглянула на нее. - Слизеринцам не всегда важно, кто сверху, - грубо добавила Паркинсон. – Напомни ему об этом. Иногда мы тоже можем быть людьми. – Она развернулась и отправилась обратно в Большой зал. Гермиона смотрела ей вслед и не могла отделаться от ощущения, что упустила что-то важное.