Последняя зима

Михайловское заметало снегом. Белые пушистые комья опускались на землю в своеобразном танце, ложась на всевозможные поверхности. Пушкин печально смотрел в окно, наблюдая за снегопадом. Вдохновения, вопреки обыкновению, не приходило, а снег все падал и падал. За белой пеленой ему показалось, будто бы на дворе мелькнуло что-то, сопровождаясь звоном колокольчиков. Послышался глухой удар, что-то звякнуло совсем рядом и затихло. Пушкин сорвался с места, прямо как был, в одной рубашке, босиком пронесся по коридорчику, абсолютно не задумавшись о холоде улицы и том, что нужно хотя бы обуться. Он вылетел за дверь, чувствуя как холод заползает под тонкую рубашку. Снег залепил глаза, заставляя зажмуриться, теряя драгоценные секунды. Пушкин сморгнул снежинки с ресниц и встретился взглядом с улыбающимся, бегущим к нему Пущиным. Поэт тоже улыбнулся, радуясь встрече с другом. Гость подхватил поэта на руки и затащил обратно в дом. - Дурак! Замерзнешь же! - прикрикнул на него Пущин, усаживая друга на кровать и, скинув верхнюю одежду, мокрую от начинающего таять снега, сел рядом с ним. Он ничего не говорил, только счастливо улыбался, смотря на друга, а потом так же молча обнял поэта, ощущая холод замерзшей кожи. А ведь тот провел на улице всего ничего! Пушкин разомлел в теплых объятиях, закрывая глаза и тихо радуясь. Он обнял друга в ответ, наслаждаясь теплом его тела, но долго нежиться ему не дали. Пущин отпрянул, ласково заглядывая в глаза, и, притянув друга ближе за подбородок, поцеловал. Поцеловал как когда-то давно, ещё в лицее, страстно, горячо, выжигая пламенем все мысли и согревая одним прикосновением. Холодно уже не было. Неожиданно скрипнула половица. Пущин оторвался от поэта, но тот не отпускал его, все так же держась за плечи, и тяжело дышал. На пороге стояла женщина и улыбалась мягкой, радостной улыбкой. Няня. Пушкин уткнулся лбом Пущину в плечо, будто бы и не заметил появления няни, и тихо-тихо, чтобы слышал только Пущин, прошептал: - Я скучал по тем Лицейским дням. Пущин только улыбнулся, прижал поэта к себе, игнорируя все вокруг, кроме одного-единственного человека в его руках. Тогда они ещё не знали, что это последняя их встреча.