Такая разная любовь

Громкий звонок разбудил Нанабу посреди ночи. Первым порывом было выключить этот чертов будильник и поспать ещё, совсем чуть-чуть, ну пять минут. Но, нащупав свой телефон, поняла, что это не будильник и вообще разрывается не он, а аппарат Майка. Тот причем крепко спит, накрыв голову подушкой. - Майк! – тычок в плечо остался незамеченным, Захариус только проворчал что-то, похоже матерное, но просыпаться и не думал. И телефон не замолкал. Нанаба, перебросив руку через спящее мужское тело, нашла, наконец, источник шума и всё ещё слипающимися глазами взглянула на дисплей. «Очкастый шизик» гласила надпись. Высокие отношения. А, впрочем, кто ещё мог бы позвонить в половине третьего ночи. - Да. В трубке раздалось то ли бульканье, то ли всхлипы: - Мааайк. - Он спит. Ханджи, что тебе надо? – если она сейчас станет рассказывать о какой-нибудь своей гениальной идее вроде «а давай введем в меню блюдо из рыбы фугу, правда для этого нужен повар из Японии, но я уже одного нашла» Нанаба её пошлет. И даже слова уже начала подбирать. Но в трубке снова забулькало, захлюпало и раздалось: - Он меня бросил. Нанаба выдохнула, ещё раз ткнув Майка в бок, толку не было. Вот же дрыхнет, танки за окном пойдут – не проснется. - Бросил? Ирвин? - Дааа, - на том конце уже подвывали. - Приезжай. Ну что ты будешь делать. Нанабе была симпатична эта взбалмошная, немного диковатая женщина. Она всегда чем-то горела, куда-то стремилась, что-то искала, но уж точно никогда не звонила по ночам, чтобы повыть в трубку. Бросил, значит. А такой приличный мужик, достаточно успешный архитектор, Ханджи вроде любил, не обижал. Сколько они вместе? По крайней мере, когда Нанаба познакомилась с Майком, Ирвин уже был. Ну, теперь можно считать, нет. Из-за простой ссоры или скандала Ханджи бы их среди ночи не будила. Нанаба выбралась из-под одеяла, ещё раз попытавшись разбудить Захариуса, раскрыв его полностью. Он только завозился и свернулся клубком, просунув руки между колен. Эдакий домашний огромный кот, вроде тигра. Умилиться бы, но как-то не до этого. Накрыла его снова и направилась в ванную, попутно прикидывая есть ли в доме что-то из спиртного. Кажется, был коньяк, Майк добавлял его недавно в тесто. Ханджи появилась через двадцать минут. Ещё растрепаннее, чем обычно, в какой-то мятой футболке и с красными глазами. С порога повиснув на шее Нанабы в поисках хоть какого-нибудь утешения. Уселись на кухне, плотно прикрыв за собой дверь. - Рассказывай, - Нанаба разливала коньяк по кофейным чашкам, Ханджи даже бровью не повела. Точно, совсем худо, раньше взвилась бы с воплем, что это издевательство над благородным напитком. Но сейчас ей было всё равно, и даже чуть лучше от ощущения легкого жжения во рту и в глотке. Дождавшись пока горло отпустит болезненный спазм, Ханджи заговорила, рассказывая всё. Как Ирвин стал пропадать в последнее время. Сначала по утрам. - Он-то дома работает, ему в офис не надо, а тут встаю, а он уходит уже. Куда, спрашиваю? А он мне чешет какую-то чушь, то с заказчиком встретиться – ага, в девять утра, то он, видите ли, гуляет - вдохновения ищет. А потом вечерами тоже. Я, главное, не сразу, - последовала пауза, чтобы опрокинуть очередные пятьдесят грамм, заботливо подлитые Нанабой, - не сразу поняла, что совпадает с выходными. Нанаба нахмурилась: - С какими выходными? Ханджи же, уронив голову на стол, громко всхлипнула, простонав: - С его. С его выходными! Что она мелет? Что за выходные? - С чьими выходными, Ханджи? Ирвина? Та подняла голову, взглянув на неё поверх очков, как на дуру: - Леви! Нанаба отхлебнула из своей чашки. Не проснулась ещё, наверное, мозги ворочаются с трудом. - Ханджи объясни, пожалуйста, толком. Я не понимаю. Женщина сняла очки, протерла линзы полотняной салфеткой и, водрузив их обратно на переносицу, заявила: - Я их застала. *** Ханджи Зоэ нередко задерживалась в ресторане допоздна. Особенно часто в выходные дни и праздники, чтобы помочь Арлерту. Или же, то работая с документами, то обдумывая варианты улучшения барной карты, то просто наблюдая за пустеющим залом. Свою работу она любила и лелеяла ресторан, как родного ребенка. Ирвин, который тоже частенько засиживался над своими проектами до глубокой ночи, нередко приезжал за ней, чтобы забрать домой, и, ожидая пока она запрет кабинет и передаст ключи от помещений охране, болтал с шеф-поваром, который в свою очередь следил, чтобы повара оставляли кухню в идеальной чистоте. У них было много общего, они говорили о новинках кино и литературы, обсуждали последние политические события, всегда совпадая во взглядах, пару раз даже съездили вместе на рыбалку. К тому же, после знакомства с Леви, Ирвин отчего-то сильно увлекся футболом, то и дело сбегая на матчи. Ханджи порой казалось, что он ходит на все игры подряд, сама она футбол терпеть не могла и была рада, что компанию Ирвину может составить её шеф-повар. Пусть мальчики развлекаются сами. Когда в её далеко неглупую голову стали закрадываться подозрения о характере их развлечений, Ханджи только нервно хмыкала, поражаясь, откуда берутся такие глупые мысли. Чтобы Ирвин… Да ещё Леви… Второй так вообще, кажется, ярый гомофоб. Нет, чушь всё это. А потом она нашла на ключице своего мужчины засос. Скандал был грандиозный. Ирвин доказывал, что его укусила кошка. Какая к чертям собачьим кошка? Соседская. Она пролезла на балкон, а он её ловил, а она его укусила. Не рассказал почему? Да как-то из головы вылетело. Ханджи, отходив его по чему попало тяжелым тубусом, сто раз вдохнула и выдохнула, и посоветовала себе не рубить с плеча. Через неделю Ирвин как обычно приехал забрать её из ресторана. И всё было бы как всегда, если бы Ханджи не забыла закрыть в кабинете окно. Собственно ничего страшного, если бы не цветущий неподалеку тополь, до завтра наметет полные углы пуха. Поднявшись едва ли на один лестничный пролет, Зоэ поняла, что ключ от двери оставила лежащим возле слайсера, пришлось вернуться. Картина, открывшаяся ей с порога кухни, была бы красива, если бы Ханджи могла посмотреть на неё отвлеченным взглядом художника, а не сквозь призму обиды, ревности и нахлынувшего разочарования. Удерживая Леви на весу, поддерживая большими ладонями его маленькие ягодицы, Ирвин целовал его с такой нежностью, что Ханджи не могла вспомнить целовал ли он её так хотя бы раз за всё то время, что они были вместе. Припухшие губы Ирвина прижимались к тонким губам Леви с трепетом и нежностью, а с ракурса, открывавшегося от двери, было видно, как в приоткрытый рот шеф-повара скользит его напряженный розовый язык. И у обоих были такие лица. Такие, словно нет вокруг никого и ничего. Ни администратора Армина в ресторанном зале, ни переодевающихся в раздевалке на втором этаже поваров, ни, конечно же, Ханджи, ушедшей закрыть это чертово окно. Она выронила из рук телефон, который гулко стукнулся об пол, чудом не разлетевшись на куски. Двое обернулись, тут же отпрянув друг от друга. Леви стремительно пронесся мимо, выбегая через кондитерский цех на лестницу, ведущую к раздевалке, Ирвин нервно хрустнул пальцами. - Ханджи… - Ничего не говори, - она подняла телефон, взяла ключ и медленно отступила назад, прикрыв за собой двери, и так же медленно двинулась вверх по лестнице, направляясь к своему кабинету. Он не догнал. *** Утром, обнаружив спящую на диване в гостиной Ханджи, Майк задумчиво почесал в затылке. Кажется, вчера он был женат только на одной женщине и это была вовсе не подруга детства. Решив не трогать гостью, каким бы образом она тут ни оказалась, пошел бродить по дому в поисках Нанабы. Жена нашлась сидящей на кухне у открытого окна, сжимающей в руке ручку огромной чашки кофе. Причем, судя по её лицу, эта чашка была за сегодняшнее утро далеко не первой. - Эээ… у нас там на диване Ханджи спит. Нанаба окинула его хмурым взглядом: - Я знаю. Кофе будешь? - Сам сварю, - Майк отвернулся, доставая из шкафчика турку и коробку с молотым кофе. - Как она здесь оказалась? Нанаба длинно выдохнула, повернувшись к мужу лицом: - Она ночью застала Ирвина целующимся с Леви. Как тебе это нравится? Рука Майка, засыпающая сахар в турку, дрогнула, рассыпав по столешнице кристаллики белоснежного песка. Вдохнув поглубже, он налил доверху воды и поставил турку на огонь, наконец, посмотрев в глаза Нанабе: - Я знал. Она едва чашку не выронила. - Что? Что ты сказал?! - Не ори, ты её разбудишь, - Майк предупредительно схватил Нанабу за плечи, усаживая на место. – Я знал, что они спят. Давно уже. Нанаба наивно полагала, что главный шок постиг её ещё ночью, но как бы не так. - Ты знал, что он ей изменяет и молчал? – она, боясь сорваться на крик, заговорила громким шепотом. – Ты нормальный вообще? - А что мне было делать? – он тоже непроизвольно перешел на шепот. – Сказать «Ханджи, дорогая, твой Ирвин трахает мужика, ты только не волнуйся»? Так, да? - Да! Какой ты после этого друг? Майк грохнул туркой со вскипевшим без присмотра кофе о деревянную доску: - Отличный я друг. А ещё я совладелец ресторана. Если ты думаешь, что найти стоящего шеф-повара это как нехрен делать, то ты глубоко заблуждаешься. Без Леви мне самому придется там ишачить без продыху, как раньше, - Майк, сам того не замечая распалялся всё больше. – Впрочем, ты этого не застала. Так имей ввиду, домой я буду являться, чтобы поспать и переодеться, а через год тебе надоест, что меня никогда нет и ты меня бросишь. Нравится перспектива? Нанаба сама уже испугалась, что довела мужа до бешенства прямо с утра: - Успокойся, пожалуйста. В любом случае теперь надо что-то с этим делать. Не останется же всё как есть. Майк неопределенно пожал плечами: - Пусть сначала проспится, а там посмотрим, - а сам, глядя на черную струйку льющегося в чашку кофе, думал, что неплохо бы кое-кому оторвать кое-что, что этот кое-кто не может на какие-то пять минут придержать в штанах. *** Ресторан ещё только просыпался. Первые гости лениво ковыряли омлеты и попивали кофе. Заступившая на дневную смену официантка Криста беседовала с постоянным клиентом - господином Пиксисом, вот уже два года после открытия заведения неизменно завтракавшего здесь. Майк сам подошел поздороваться: - С добрым утром! Пиксис радостно вскочил, пожимая Захариусу руку: - С добрым утром, мальчик мой. Вот прошу сегодня овсянки с вашей божественной кухни. Гастрит, знаете ли, годы, - и тихонько засмеялся в усы, - вот уже и перед очаровательной девушкой не стесняюсь признаваться в нездоровье. - Да будет Вам, - Майк шутливо отмахнулся, - какие там годы, я сам не такой уж и мальчик. Пиксис поднял к потолку узловатый указательный палец: - Но ведь у Вас, юноша, молодая жена. Захариус рассмеялся, привлекая внимание остальных посетителей: - Это верно. Возможно, любовь позволит мне подольше сохраниться. А теперь позвольте откланяться – дела. И поднимаясь по лестнице, невесело усмехался, тоже мне, нашел тут мальчика. У мальчиков не бывает таких проблем. Через десять минут явился тот, кого он ждал. Молча положил на стол лист бумаги и замер, заведя руки за спину. Гордый какой. Но в фартуке, всё-таки ответственный, не может бросить кухню просто так, без официального увольнения. Совестливый. Майк повертел лист в руках, даже не читая, глубоко вздохнул: - Давай это пока что тут полежит, а к вечеру мы поговорим. - К вечеру будет много работы. - Ничего. Иди пока. Когда за Леви закрылась дверь, Майк убрал заявление об увольнении в стол, посидел минут пять, прикрыв глаза, и, собравшись с мыслями, покинул кабинет, на выходе из ресторана сообщив администратору, что вернется через час, а Ханджи сегодня не будет, так что он пока за главного. *** Ирвин попытался изобразить удивление, увидев на пороге Захариуса. - Ты? Я думал Ханджи сама приедет. Увидев его спокойную безмятежную рожу Майк понял, что всю дорогу зря успокаивал себя. Невозможно удержаться. С резким выпадом вперед ударил Смита кулаком под дых, обхватывая сверху его шею. - Ты, мразь такая, мне что обещал? Ты мне, сука, обещал, что она ничего не узнает, - приговаривал он, сжимая шею Ирвина в сгибе локтя крепче и крепче, отчего тот стал пунцовым, но даже не дергался, пытаясь вырваться из захвата. - Майк, - прохрипел Смит, - задушишь. Захариус отпустил руку, едва ли не с брезгливостью глядя, как Ирвин потирает шею. - Давай спокойно поговорим. Майк оперся о стену прихожей, скрестив руки на груди, всем своим видом показывая, что если сейчас услышит что-то, что его ещё сильнее разозлит, то сцена удушения повторится с особой жестокостью. - Пройдем в комнату. - Здесь поговорим, - заходить в квартиру, где этот козел жил с Ханджи и, возможно, сюда же водил Леви, не хотелось совершенно. Ирвин сдавленно выдохнул, присаживаясь на маленький стульчик для обувания: - Я понимаю как ты зол. Но, поверь, если бы Ханджи нас не застала, я бы вскоре сам ей всё рассказал. Правда. Это не могло тянуться до бесконечности. - Да ну. А когда ты меня умолял ничего ей не рассказывать, то что думал? - Я думал, что это пройдет. Серьезно. Ну, вот как тебе объяснить… ты же любишь Нанабу? Майк было дернулся вперед, чтобы заехать Ирвину по роже, но вовремя сдержался, только рыкнув сквозь зубы: - Сравнил! - Вот я так же люблю Леви. Понимаю, тебе это, наверное, странно, ты думал, что это всё прихоть творческих людей – архитектор и повар, - но мы с Леви действительно друг друга любим. По-настоящему, понимаешь? Захариус жестом остановил его: - Мне насрать кого ты там долбишь – мужика или бабу, любовь у тебя или ещё что – насрать. Моему близкому человеку плохо и за это мне тебя разорвать хочется. В своем личном разбирайтесь сами, но если ты сейчас максимально – понял? – максимально деликатно, не причиняя лишней боли, не объяснишь ей про свою любовь и будешь дальше вешать лапшу об ошибках и творческих разрядках, я оторву тебе башку. Ты уже понял, что я могу это сделать. Это понятно? Ирвин, отведя глаза, кивнул: - Да. *** После обеда позвонила Ханджи, голос у неё был ровный, но Майк, знакомый с ней практически всю жизнь, слышал, как тяжело ей это дается: - Ты в ресторане? - Да. Как ты, моя дорогая? Она проигнорировала вопрос: - Леви приходил? - Приходил. - Ничего ему не подписывай, понял? - Конечно. Она положила трубку. *** Вечером, сидя в гостиной с початой бутылкой коньяка, Ханджи изливала душу, поливая Смита последними словами, поражая Нанабу тем, что ни разу в этих оскорбительно-возмущенных восклицаниях не проскользнул момент касательно пола человека, с которым он ей изменял. На самом деле, есть ли хоть какая-то разница? Через несколько часов снова опьяневшая, но гораздо более спокойная Ханджи, зевая во весь рот, заплетающимся языком спросила: - Ребята, а можно я снова у вас переночую? *** Спустя несколько дней всё утряслось. Ханджи вернулась в свою старую квартиру и перестала занимать диван в гостиной Майка и Нанабы. В домашнем баре снова завелась бутылка коньяка для фирменного пирога повара Захариуса. Кофе перестал вариться с такой частотой, что не успевала остывать турка. Только Нанаба была задумчива и погружена в себя. Она вертелась вечером в постели в тщетных попытках уснуть, раздражая этим сонного уже Майка, который, в конце концов, прижал её своей здоровенной лапищей к кровати, рыкнув: - Что ты ерзаешь? Спи уже ради Бога. - Извини, я вот всё думаю… - Что ты думаешь? - он даже не пытался изобразить заинтересованность. Думает она среди ночи, завтра же вставать, тогда бы и подумала. - Что если бы у тебя был любовник? Майк глубоко вдохнул, длинно выдохнул, вдохнул снова, мысленно считая до ста и повторяя, что Нанаба его единственная любимая жена и её нельзя придушить как Ирвина.