И, почему-то, хочется плакать...

Гриммджоу курит. Смотрит вдаль, вновь затягиваясь сигаретой. Перебравшись в Мир Живых, Джагерджак не ощутил никаких перемен. Наоборот, иногда хотелось вернуться назад, в чертово Уэко. Но нельзя. Иначе окончательно поедет крыша. Косая усмешка ранит губы. Быть может, смех - это всего лишь щит некогда раненого зверя? Кто знает, что за ним, этим самым щитом, скрывается. Но этого Гриммджоу никогда и никому не скажет, предпочитая хранить в тайне тупую боль, которая ржавым лезвием ковыряет его изнутри. Голубоволосый усмехнется и пошлет к черту, вновь затянувшись. Сигареты - дрянь. Кажется, гигай скоро станет непригодным, а лукавый ублюдок Киске вряд ли даст новый. Впрочем, плевать. Джагерджак курит, стоя на краю крыши и беспечно покачивается с пятки на носок. Ветер уносит клубы сизого дыма, растворяя его бесследно в воздухе. Точно так же он уносил серебристую пыль, пропитаную реацу. Сколько времени прошло, а Гриммджоу до сих пор не может вспомнить четко, как бы ни пытался. Тонкий силуэт дрожал в пальцах, медленно и неизбежно таял, плыл перед затуманенным болью взглядом лазурных глаз. Громкий вопль вырвался еле слышным хрипом. А дальше - тьма. Шестая пачка летит вниз и приземляется на голову какому-то прохожему, но бывшему Сексте глубоко наплевать. Выживают сильнейшие, да, Шиффер? И впервые за все время почему-то хочется заплакать. Гриммджоу смотрит на заходящее солнце. Может, и правда плачет. А может - лучи слепят. Но лицо мокрое. Однако, усмешка раной все же застыла на лице. Сигарета обжигает пальцы, сизый пепел летит по ветру, и это вновь бередит старую рану, которая никогда не прекратит кровоточить. Гриммджоу не вытирает лицо, а стоит неподвижно, провожая взглядом солнце, которое его не согреет. Потому что рядом нет того, кто мог бы согреться вместе с ним. Что было бы, если бы я тогда успел тебе признаться? Ублюдок ты, Шиффер. Погубит он к чертям собачьим свой гигай. А какая, в принципе, разница? Вниз летит теперь бутылка из-под виски. Черт подери, даже алкоголь не берет. Джагерджак громко смеется. А внутри бьется желание убрать на мгновение щит и зарыдать. Но зачем? Что это даст? Он покачивается на крыше уже гораздо опаснее. Но ему совсем не страшно. Совсем-совсем. Уже глубокая ночь. Из-за огней города светло, как днем, но Джагерджак четко видит звезды. Я сошел с ума, конечно, но где среди них ты, Шиффер? Распаковано уже пять блоков. А Джагерджак все курит. Дым дерет глотку, дышать уже больно. Косая усмешка вновь ранит губы. Быть может, смех - это всего лишь щит некогда раненого зверя?... И все же он соскользнул вниз. Но Джагерджак все равно тихо смеется. Смысл в таком существовании, в котором он просто стоит на крыше и курит дрянные сигареты, пьет дрянной виски и вспоминает то, что давно прошло? Прохожие собрались в круг, изумленно перешептываясь и указывая пальцами на распластанное тело молодого парня. А Гриммджоу усмехается, наблюдая. Что-то меня все равно держит здесь. Ублюдок ты, Шиффер. Даже после своей смерти сдохнуть не даешь. *** Затяжка. Да, новый гигай. Третий за месяц.