Девочка.

Девочка стояла в кабинете впереди новоприобретённого отца, впереди перед ней стоял новоприобретённый брат. Она понимала, почему он злится, быть единственным ребенком, наверное, здорово. Ей ли из многодетной семьи не знать, как это делить игрушки, еду, одежду с другим ребёнком. Как иногда хочется взять маму за руку и просто посидеть с ней, вдвоём, но это невозможно. Папа, как сказал называть его старый сеньор, подтолкнул её вперёд. «Брат» развернулся, и девочка широко раскрыла глаза. Он был безобразен! На нём было полно шрамов, они были уродливые и ползли дальше, отбирая у человека напротив чистые участки лица. Для неё это стало настоящим шоком. -Новая зверюшка? – он посмотрел на девочку. Переодеть её уже успели, но кое-где промахнулись. Колготки собрались складками на коленках, а в глазах ужас и страх. -Она не зверь. Она человек, девочка. -Спасибо, а то я не заметил. Ты педофил? Таскаешь детей к себе. -Занзас! – терпение старого Дона таяло. Девочка всё так же смотрела на безобразного большого человека. Для неё он был очень высок, из-за не застёгнутой рубашки были видны такие же шрамы, как и на лице и часть туловища. Она видела такие на ярких афишах города, там были сильные мужчины и у них были такие же красивые развитые тела. Она не смотрела на лицо, боялась. -Я бы никогда не оставил её с тобой, но сейчас тяжёлая ситуация. -Мне всё равно, главное, что бы на глаза не попадалась. Должен будешь. Тимотео не стал спорить с ним, это никогда ни к чему кроме взаимной обиды и боли не приводило. Пустое трепание нервов друг другу, не так сильно он его любил, чтобы позволить прополоскать себя в грязи. Конец безоговорочной любви наступил в один день и больше не возобновлялся, он её не заслужил. -Скуало, найдёшь мелкой комнату. Её взяли за руку и долго вели по каким-то лестницам, каким-то тёмным углам и,наконец, привели к большой двери. Она посмотрела на мужчину что вёл её за руку: он отличался от того, что она видела в кабинете. Этот был тоже высокий, но этот был другой. У него были длинные красивые волосы, ей хотелось потрогать, а настоящие ли? Ведь у мужчин не бывает таких волос! И черты лица его были другие. Не такие строгие, и уголки его губ были подняты вверх, а не опущены как у другого человека. «Занзас» назвал его папа. Этот «Скуало» он был другой. Что он делает рядом с таким человеком? -Старайся не бегать по дому, если будет что-то нужно, позовёшь. Она схватила его за рукав и смущённо поблагодарила. Он кивнул и ушёл. Перед ней была большая дверь и море новых грустных и безобразных вещей. Он проснулся, когда по его лицу прошлись чьи-то холодные пальцы. Он не открыл глаза, но слышал тихое сопение и ощущал холодные пальцы. Когда он открыл глаза и попытался встать, маленькая тень метнулась подальше от кровати. Занзас протянул руку и включил настольную лампу на тумбе рядом с кроватью. Возле его кровати стояла девочка, она вся сжалась и готова была заплакать. Из глаз потекли слёзы, а она всё так же смотрела на него с широко открытыми глазами. -Это больно? -Что ты здесь забыла? -Это больно? – твёрже и громче. Ей не столько интересно как, сколько от кого? Это больно. Это больнее чем упасть и разбить губы. Это намного больнее, чем ожоги, которые она получала. -Больно. -От кого это? -Я считал его отцом. Теперь иди. -Я потерялась. Она не сдвинулась с места, пока он накидывал халат, затем она приподняла подол длинной розовой сорочки. На бедре видимо был шрам, большую его часть прикрывали забавные трусики в горошек, на ноге был ожог. -Опусти – он не собирался разбираться в её жизни, тем более это выглядело пошло. Пошлости его жизни и без неё много. Она безропотно опустила сорочку вниз и вздохнула. -Я ничего не трогала, можете проверить. И я привыкла, сеньор. Он ничего не сказал и отвёл её в комнату. -В каком борделе ты её нашёл? -Оставь это, Занзас. Я не поверю в твою чувствительность. Я заберу её завтра.