Слабое место

Баночки, колбочки и пробирки падали разноцветными искрами под отчаянные вопли Старскрима, вертевшегося во все стороны, но всё равно никак не успевавшего их ловить. Ах, и зачем он только залез в эту шаркову лабораторию Шоквейва! Не успел найти компромата на зарвавшегося фиолетового механоида – как сразу же влип… Сикер уже и не пытался их собрать, лишь крутясь на месте туда-сюда, нервно дёргая длинными крыльями и со страхом понимая, что чем быстрее он теперь покинет место вандализма, тем лучше. Но вот только что-то странное творилось с его процессором… Старскрим с тихим охом потёр шлем - оптика сбоила, а шлаковы тяги в ногах никак не хотели слушаться его приказов. Ему показалось, что у него внутри головы прямо по платам проехались пилы Нокаута. Переступив с лёгким цокотом, он опёрся о столешницу, так и не в силах заставить себя сдвинуться. Пульсирующая всё сильнее и сильнее от страха искра заглушала всё, и Старскрим, зажмурившись, издал протяжный и тихий жалобный стон. - Я так и думал, что это ты, - услышал он низкий ровный голос прямо над собой и вскинулся, вздрогнув, поднимая на безлицего механоида полную ужаса оптику. – Я знал, что ты сюда придёшь, рано или поздно. Сикер потряс головой, пытаясь восстановить видеосигнал с рецепторов, хотел возразить Шоквейву с апломбом - как тот мог такое подумать! - вывернуться от обвинения под любым попавшимся предлогом и перевести стрелки, но… его вокодер издал только несколько коротких хрипов. - Интересно, - фиолетовый механоид, не обращая внимания на мучения сикера, обошёл его, наклоняясь над цветными пятнами разлившихся реактивов. – Ты выбрал нестандартное сочетание, - сообщил он так, словно размышлял вслух о действиях подопытного объекта, - я ждал, что ты со своей суетливостью разобьёшь состав у самого входа. Старскрим дёрнулся, как будто его сковали изнутри, и заставил себя завентилировать ровнее. Сейчас он уйдёт, сейчас он уйдёт… - Что бы ты ни сделал, - выдавил сикер, - я расправлюсь с этим. Он ощущал, как что-то странное происходит с ним – как стихает страх, хотя никуда не девается чувство реальности, что он остаётся в сознании, несмотря на отравление. Да, именно. Специальное отравление. Старскрим сузил оптику. - Это была ловушка? – он скривился. – Я знал, я знал… Ты хотел избавиться от меня. Шоквейв выпрямился, его окуляр светился ровно. - Неверно. Я хотел избавить от тебя свою лабораторию. Ты ошибаешься – я не испытываю к тебе ненависти, хотя ты бросил меня у космического моста. Старскрим дёрнулся в его сторону, усмехаясь. Его внезапно родившееся спокойствие оценивалось процессором как полное безрассудство, но без чувства страха, направлявшего и сдерживавшего его всегда и везде первым делом, эта оценка теряла своё значение. Старскрим чувствовал себя так, будто умер. И будто уже ничто не могло навредить ему. Никогда. - Что ты сделал со мной? – его рот снова искривился – в оскале, остропалая кисть легла на нагрудник Шоквейва, с лёгким скрежетом проходясь по обшивке. – Что?! – когти впились сильнее. Фиолетовый механоид поднял руку и стиснул запястье сикера, не давая ему царапать себя. - Это были экспериментальные реактивы. Некоторые из них при соединении дали газ, разрушающий наиболее чувствительные и приоритетные микросхемы. Судя по девиациям в твоём поведении, твой процессор вынужден был переключиться на дополнительные. Однако, что именно ты утратил и как изменилась твоя личность, я затрудняюсь ответить. Старскрим резким движением вырвал руку и приблизился вплотную к фиолетовому корпусу. - Никто не будет диктовать мне, кем мне быть. Никто не будет диктовать мне, как себя вести – даже если это мой процессор, - прорычал он низко, и его двойные крылья дрогнули от возмущения. – Никто и ничто не отвратит меня от моих целей и желаний, ты понял? Вокодер Шоквейва издал тихий смешок. Старскрим изменился – это было очевидно. Но для самого себя он оставался исключительно самим собой. Что же было в его приоритетах раньше, и что он утратил? Пресловутая суетливость? Страх?.. - Мегатрон не раз говорил тебе, и теперь это повторю я: ты зарываешься, Старскрим, - Шоквейв, однако, не сделал ничего, чтобы отстранить от себя обнаглевшего сикера, ожидая его реакции и уже почти признаваясь себе в ожидании. В интересе. - Он меня не остановит, если только не разберёт по винтику, - улыбнулся сикер: раскрывать все тонкости своих отношений с лидером он не собирался. – Потому что это единственное, что он сможет со мной сделать. А вот ты… - его острый палец упёрся в основание шеи фиолетового механоида. – Ты попробуй. - Ты напрашиваешься на коннект? – усмешка в голосе Шоквейва уже прозвучала со всей очевидностью. Старскрим наклонился ближе, сощуриваясь раскосой алой оптикой, его скрипучий вибрирующий шёпот полился на аудиорецепторы учёного. - Я ненавижу тебя. Я хочу посмотреть, из чего ты сделан. Вскрыть тебя изнутри, - что-то кровожадное в словах, голосе, тоне Старскрима послало резкий импульс по цепям фиолетового механоида. – И посмотреть, как ты это выдержишь. - У тебя не получится, - голос Шоквейва не дрогнул ни на децибел, но его рука легла на талию сикера. – Но ты попробуй. Старскрим рассмеялся своим тонким смехом – но самоуверенно и безбашенно, снова проводя длинные полосы по фиолетовой броне. Приближаясь и как будто раскрываясь, но оставаясь опасным. Пожалуй, более опасным, чем раньше. - Не вскрою, так спалю, - пообещал он от всей искры. Шоквейв впервые за долгое время пожалел, что лишён способности улыбаться – сикер захватывал своим азартом. Своей безрассудностью. Не прикрываемой теперь страхом яркостью. Старскрим не боялся даже быть разобранным - так ведь он сказал. Процессор выдал результаты анализа нового поведения сикера, и учёный едва заметно мерцнул оптикой. Ясно. Старскрим не изменился - он утратил всего лишь желание выживать любым способом. И это было... интересно. Скользя рукой по вытянутому, полному острых углов корпусу, Шоквейв уже знал, как этим воспользоваться.