Вы были так близки...

Всегда трудно уходить из большого спорта, особенно если только вступил в него. Особенно трудно, когда ты – акробатка. Когда у тебя с десяти лет была постоянная тройка, и вы были лучшими подругами, почти сестрами. Вы вместе выросли, вместе победили и вместе надеялись не светлое будущее. Вы были настолько близки, что даже заболевали вместе. Вы были настолько близки, что когда родителям Аниты, нижней в вашей тройке, пришлось переехать, семья Анастасии и твой отец последовали за ней. Вы были настолько близки, что вместе спали в яме перед тренировкой, что спокойно раздевались друг перед другом после композиции, а после тренировки вместе подходили к тренеру: «Спасибо. До свидания!» и убегали, смеясь. Вы были настолько близки, что даже влюбились одновременно в тройку самых крутых парней и ходили на тройные свидания. Вы были настолько близки, что даже девственности лишились в один день – одну ночь, точнее. Тогда тебе было девятнадцать. Ничто не предвещало грозы. Вы, уже мастера спорта мирового класса, поехали на мировые соревнования и сразу взяли серебро. Могли бы и лучше, но соревнования попали на Ту Самую Ночь, и двигаться слаженно было трудновато. Но вы вернулись, гордые успехом. Полгода спустя Анита заявила, что уходит. Тренер даже особенно ее н удерживал – у них всегда были напряженные отношения. И потому вы выступали вдвоем. Вы мылись в душе вдвоем, прогоняли композицию, рядом тренировались и рядом спали – ты и Анастасия. После одной поздней тренировки Анастасия, будто шутя, толкнула тебя в яму и прыгнула сверху. В тот раз ты впервые познала сладость женской любви. Вы были вдвоем две недели (какая ирония!), а потом она ушла. Верная собачка Аниты в очередной раз поимела тебя, а потом срывающимся голосом, хриплым от приближающегося оргазма, сообщила: «Теперь ты одна». Твое наслаждение смешалось с болью от утраты, и ты с невероятной четкостью осознала, что это чувство всегда убудет преследовать тебя. Не желая казаться брошенкой, ты еще почти месяц тренировалась, а потом тоже покинула спорт. Твоя семья была состоятельна, и твоя доходы, их отсутствие, точнее, никак не повлияло на благосостояние отца и мачехи. Они, кстати, решили, что твое состояние – запоздалый подростковый кризис, и не навещали тебя. Как и в последние три года, впрочем... Они с пониманием и заботой отнеслись к твоим таракашкам. Ты совершенно себя забросила. Потолстела на два кило, но лишний вес только лишь округлил твои бедра и груди. Ты готова была проклясть наследственность, подарившую тебе такую фигуру. А спустя две недели тебе исполнилось двадцать. В тот день ты сначала рискнула одеть самое крохотное, что нашлось в твоем шкафу, потом отправилась в клуб, напилась до чёртиков и курнула. Первый день третьего десятилетия жизни ты встретила в жесточайшем похмелье и невероятной радости. Из твоего гардероба исчезли целомудренные свитера, широкие брюки, веселые полосатые носки, но появились кожаные мини, кружевные корсеты и чулки в сеточку. Ты пошла работать стриптизершей в тот клуб, где отметила двадцать. Мышцы радовались привычному занятию, и ты начала выходить из депрессии. Ты поняла грубую тяжесть своего существования, и проснулась однажды с четко выкристаллизовавшейся мыслью: ты отомстишь тем, кто заставил тебя уйти, кто бросил тебя. На расставание с прошлой жизнью ты дала себе ровно неделю. В понедельник ты подала заявление об уходе по собственному желанию. Во вторник ты убрала свой дом на окраине города. Ненужные вещи ты отнесла в пустую ныне чашу бассейна. В среду ты забрала трудовую книжку: «Уволена». В четверг ты накупила кучу хорошей одежды. В пятницу ы позвонила всем новоприобретенным знакомым и высказала все, что думала о них. Потом с наслаждением удалила номера и выбросила телефон. В субботу ты сибаритствовала и были бутылки с алкоголем. К вечеру дом казался залитым кровью. В воскресенье, в полночь на воскресенье, ты облила гору вещей в бассейне керосином и подожгла. Всю ночь напролет ты плясала на свежевыпавшем снегу, с ножницами. Ты обкромсала свои волосы, и прядь за прядью скормила их огню. Утром воскресенья, последнего воскресенья декабря, ты воскресла. Ты вернулась в спорт, между делом узнала даже, что Анита и Анастасия заключили брак. Идя домой вечером, ты ухмылялась: тем проще. После все свободное время ты посвятила чтению медицинских энциклопедий. Четырнадцатого февраля ты сочла себя готовой. Сущим пустяком оказалось пробраться в их дом. Найти пару по стонам тоже совсем не трудно. Ты крепко сжимала нож в руке, накрашенные алым губы изгибались в болезненной ухмылке, сильные тренированные ноги довольно уверенно чеканили шаг. Ты чувствовала себя ангелом смерти, звездой возмездия, что, может быть, слишком самонадеянно, но подходит к ситуации. Ты вошла в комнату, не слишком заботясь о сохранении тишины. Гордо прошествовала к огромной поросячье-розовой кровати, отпинывая мягкие игрушки (Романтика, чтоб ее!), и уселась на задницу верхней. Нижняя несколько придушенно захрипела. Вознеся нож: «Держать спину прямо, работать плечом и кистью». Справочники дали знание, спорт - силу, решимость же пришла сама. Решимость освежевать спину той, что под тобой сейчас. Или, к примеру, решимость оттолкнуть ее еще теплое тело и поиграть с нижней. Ах, как хрустели ее кости, как она кричала! Недолго. Слишком недолго. Впрочем, задуманное исполнено. Ты отходишь от тел. Твои почти сестры так прекрасны в брызгах собственной крови, в собственных соках и испражнениях! Ты даже захотела к ним. Что ж, ты себя знаешь. Это предсказуемо, ну! Потому ты проходишь в ванну – пошло-розовую, блестящую новой плиткой. Стягиваешь свою одежду, испачканную кровью. Стираешь ею же помаду. Умываешься. Идешь в туалет. Глотаешь горсть таблеток – неприятных, желтовато-грязных. Возвращаешься и ложишься на кровать. Вскакиваешь, вспоминая, что забыла залить одежду хлоркой. Выполняешь на автомате уже. Ложишься снова, из последних сил вкладываешь в себя мертвые пальцы Анастасии – или Аниты, да кого уже это волнует?! Сначала приходит сон, а потом смерть. Легко и просто, как отработанная композиция. Вы даже погибли страшной смертью вместе, скажут в новостях. Вы были так близки.