Анорексия, балет и книга

Палка. Шпала. Дрыщ. Тощая. Дистрофик. Приходи ко мне в гости, накормлю. Эти слова стали моими постоянными спутниками в людных местах. В магазине, парке, бассейне на меня смотрели сотни удивленных глаз. Но мне от этого еще лучше. - Девушка-бабочка, - завистливо шепчут подруги. - Кукла! Белоснежка! - восхищенно кричат мне вслед парни. Я - постоянный объект обсуждения бабками на лавочках. - Памрэць скора - прошамкала старушка в болотно-зеленом платке. - Ишь, якая худая. Каму ж яна гэткая патрэбна? - У нее же даже детей не будет, - согласилась бабушка в длинной бордовой юбке. - Вон, одни кости торчат. Как будто только что из концлагеря вернулась. Ее что, не кормят дома? Куда мать смотрит? Не чужой же ребенок все-таки. Слезы сами текут у меня из глаз. Я вбегаю в квартиру, падаю на кровать и реву. У меня, по большему счету, нет родителей. Отец изчез еще до моего рождения. Мать... лучше бы она тоже исчезла! Она выпивает. Ей на меня плевать. Никуда она не смотрит, слышите? Я не нужна ей! Не нужна! Слезы душат, вырывая из горла хрип. Тема семьи всегда была самой больной для меня. Но все же я держусь. Пока что. - Как так смогла? - Подскажи, дай совет, что делать, чтобы быть такой? - А ты не боишься умереть? Самые частые вопросы, которые я слышу. Но в ответ я только улыбаюсь и отвечаю: - Как смогла, так и живу. - Нужно просто дорасти до этого. - Умереть? Нет. Я сделала все, что хотела. Да, я анорексичка. Да, я серьезно больна. Но я люблю свое тело. И мне легко жить. Легче, чем вам. Я не ем и не сплю. Раньше я не могла представить свою жизнь без сочных бутербродов с ветчиной и сыром и без здорового восьмичасового сна. Но теперь все изменилось. И, по-моему, в лучшую сторону. - Спасибо, было очень вкусно! - говорю я. Мама даже не смотрит на меня, выходя из-за стола. Направляется в свою комнату, включает какую-то мыльную оперу, типа современных российских сериальчиков, на полную громкость, и ложится на кровать. Это называется сон. А я иду в туалет и становлюсь перед ним на колени, оставляя там всю сегодняшнюю скудную еду. Потом я опять иду на кухню. Но уже за водой. Вода и таблетки - это единственное, что я принимаю в пищу. Выпиваю залпом пол-литра. Это все становится похоже на какой-то своеобразный ритуал. Возвращаюсь в комнату, включаю старенький плеер. Из него льется спокойная, приятная мелодия. Бетховен. Люблю классику. Одеваю пуанты, доставшиеся мне от сестры, оплетаю бежевым шелком лент голень. Вытягиваю ногу вперед, любуясь. Медленно встаю на носочки и делаю три шага вперед. Вскидываю вверх тонкие, белые, как мрамор, кукольные руки. - Может, в балет податься?.. Встаю на весы, неодобрительно ощупывая впавший до позвоночника живот и тощие ляжки. - Мама, 34 килограмма! А вчера было 33 килограмма 700 граммов. Зря я сегодня ела. Но мама лишь отвернулась и взяла бутылку со старого и пыльного шкафа. У людей есть два постоянных ритуала - еда и сон. Но мне не близок ни один из них. Три часа ночи. Тусклый свет ночника освещает мою комнату. В руках - "Дневник Анны Франк". Я люблю эту книгу. В самых беспросветных депрессиях я находила в ней утешение. Стоило только представить, как тяжело было маленькой Анне, и все проблемы сразу же отходили на второй план. Вот и сейчас, перечитывая ее уже в сотый раз, я искренне переживаю за эту стойкую девочку. Все вокруг потускнело. Появилось ощущение легкой тошноты. Сразу вспомнились таблетки, которые я сегодня наспех зажевала вместо завтрака, и бабульки, рьяно обсуждавшие меня. В голове сразу же отдалось тяжелым гулом: - Умрет скоро. Никому не нужна. Как будто из концлагеря вернулась. Так. Все. Не думать о плохом. Пожалуй, надо сходить в туалет. Мне слишком плохо. А вдруг... Черт, как кружится голова... Мама?! Мама!!! *** "Дневник" выпал у нее из рук. Перепуганная мать ворвалась в комнату и обнаружила похолодевшее тело своей дочери. Угольно-черные волосы разметались по подушке. Мраморная рука бессильно упала с кровати. Но на лице заледенела легкая улыбка. Последняя, победная улыбка. Слеза покатилась по щеке женщины. Она поняла, что на самом деле потеряла. Поняла, что надо было вовремя ее остановить. Но было уже поздно. Болезнь сделала свое дело. Взгляд матери упал на раскрытую книгу перед кроватью. "На этом дневник Анны обрывается". Это были последние строки, которые прочитала девушка. Последние строки в ее жизни. И в жизни Анны.