Цвет мяты?.. Ядовито малиновый.

Вы пробовали на вкус мяту? Видели её цвет, ощущали ли запах мяты?.. А я вот ни разу в жизни не держала листки этого растения в руках. Только каждое утро брызгаю на шею духи с лёгким ароматом «свежесорванной горной мяты», как выразилась продавщица. Кстати, звать меня Мята. Странное имя, не так ли? Вы не первый, кто так думает. Но я правда Мята, с рождения, всю жизнь. Хоть и прожила всего-то девятнадцать лет. Ужасный возраст, я думаю. В голове творится всякая хрень, а трезвый рассудок находится в глубокой ж… ну вы поняли. А ещё я часто использую слабую ненормативную лексику. Ну, это я так, к слову, чтоб вы не пугались, услышав в моём рассказе неприличности. Перейдём к самому главному, но в то же время к самому последнему, что меня волнует – мнение других обо мне. Знаете, это так интересно, ты идёшь по улице, а на тебя озираются… Наверное, именно желание быть всеми увиденной заставило меня покрасить волосы в ядовито малиновый. Знаю, знаю, это тупо, зря волосы испортила и вообще, что за идиотка такая… Но мне нравится. А если ещё и глаза хорошенько чёрным цветом обвести и, наконец-то, вернуть серёжку в бровь, которую я с недавних пор не ношу, то это просто взрывная смесь. Похоже, все девушки университета – между прочим, очень даже приличного – меня тихонько ненавидят. А некоторые осмеливаются вслух сказать что-то за моей спиной. Но они делают это за спиной, так что флаг им в руки. Могу ещё кое-что рассказать о себе. Точнее о том, что люди – странные создания – думают. Меня когда-то назвали ведьмой в универе, из-за того, что я чуть ли не каждую ночь возвращалась в общежитие в дрова пьяной и не на своих ногах, но при этом, ни одной ленты не пропускала и все сессии сдавала на отлично. Ещё мне какой-то тип с другой группы сказал, что я смотрю на людей убивающим взглядом. Ну не люблю я этих шлюх, ну не отнять этого у меня. Хотя, недавно пустили слушок, что я сама переимела всех парней в универе. Мне даже интересно стало, когда ж это я так напилась, что подпустила к себе кого-то ближе чем на метр? Ах, да, совсем забыла сказать, я тот ещё алкоголик. Со стажем, как говорится. Собираюсь, значит, в клуб. Принимаю на душу, иду танцевать. Потом принимаю что-то покрепче. Опять развлекаюсь. Ну и под конец выпиваю всё, что мне под нос подсунут. Вот. А потом меня кто-то, если он не боится, доводит до комнаты. Возможно, пытается приставать, но сразу получает коленом в достоинство и жалобно смотрит на закрытую дверь. Вот такие пироги творятся в моей жизни. Как я до всего этого докатилась? Да, возраст виноват. Я уже говорила, сколько мне лет?.. Так чего я, собственно, хотела рассказать. Это произошло два месяца назад. Я преспокойно жила в своей комнате, которая рассчитана ещё на одного человека, пока дверь не открылась. И тут начался ад. – Привет, – сказал парень, войдя в комнату, и с улыбкой уставился на меня, которая в шортах и майке валялась на полу. Ну не валялась, а прислонившись спиной к ножке обеденного стола, сидела и изучала конспект. – За каким хреном ты сюда припёрся? – недовольно спросила я, осматривая парня. Его рубашка в клетку мне сразу приглянулась, а вот дорожная сумка, которую он держал в руках, не понравилась аж ни разу. – Тебя не предупредили? – спросил незнакомец. – Я твой сосед. И тут я просто отуеваю. – Что значит сосед? – поднявшись, я грозно двинулась в сторону парня. Это сработало, ведь он сделал пару шагов назад в испуге. – Я ничего не знаю, – ошарашено начал говорить парень, - меня ваша главная сюда направила. Сказала, что тут я буду жить. Со странной девушкой. – Странной? – почти прошипела я. Тип посмотрел на мои волосы и татуировку на запястье: – Не могу назвать тебя обычной, так что та женщина была права. – Я начинала успокаиваться, заметив, как непринуждённо говорит этот парень. Непринуждённо? Да, чёрт возьми, он говорил слишком легко! – Она сказала что-то типа: «Будешь жить с мятой, которая немного странная». Только почему она назвала тебя мятой? – Хм… Наверное потому, что Мята – моё имя, – я изобразила задумчивого профессора, но под конец фразы сарказм так и вырвался наружу. Парень смутился. Он, кажется, никак не ожидал, что соседкой по комнате окажется сумасшедшая красноголовая Мята. – Рад познакомиться, – тип протянул мне руку, в надежде, что я отвечу на приветствие. Но когда он понял, что я не собираюсь расцеплять руки, скрещенные у меня на груди, то убрал огромное лапище. – Я Саша. – Гейское имя, – пробурчала я и направилась вон из комнаты. Минуя два этажа, и пару коридоров, я с шумом влетела в кабинет, на двери которого красовалась табличка «Лоянова З. Н. завхоз». – Мята, это ты… – женщина пятидесяти лет подняла на меня голову. Её голос звучал так, будто я – последний человек, которого она хотела видеть. Ну и понятное дело, Зойка хорошо меня знала. Меня и мой несносный характер. – Давай быстрее, я работаю. – Я буду очень краткой, – я немного повысила тон. – На кой чёрт ко мне подселили этого… – сделала глубокий вдох, чтоб не вылетело не лестное слово. – Того, типа страшненького. – Ты про Сашу? – изображая непонимание, спросила женщина, которую я откровенно ненавидела. – Просто мест в общаге уже нет… Кроме того, что в твоей комнате… – Зоя Николаевна, – спокойным тоном произнесла я. Настолько спокойным, насколько это возможно для моего характера, – вы же прекрасно знаете, что я не люблю соседей. Тем более, парней. Ведь, если мне не изменяет память, комната у меня женская, что в свою очередь значит, что подселять ко мне можно только девушек. И как же вы, о, превеликий завхоз, могли подселить ко мне парня? – Не воображай себя королевой, Мята, – повысив голос, сказала мне Зойка. – Меня оставили главной в общежитии, пока Игорь Анатолиевич отсутствует. Значит, я могу полностью распоряжаться всеми бумагами в этом кабинете. И, – как-то слишком сильно она выделила эту несчастную гласную, – селить людей в любые свободные комнаты. Так что, пожалуйста, Мята, постарайся никого не убивая вернуться в комнату и подружиться с новым соседом. Я посмотрела на неё и мне захотелось разбить эту мерзкую, окрашенную в блонд, голову. Но пришлось лишь мирным, хоть и очень даже злобным голосом сказать: – Простите, что побеспокоила, – и, как очень люблю делать, я громко хлопнула дверью. Я ещё долго злилась на Зойку. Но, к моему превеликому сожалению, она была женщиной непоколебимого сельского характера. Конечно, на вопросы, которые пытался задавать Саша я не отвечала. Правда под вечер – прекрасный, между прочим, вечер пятницы – я предупредила его кое о чём. – Я могу вернуться в стельку пьяной. Очень поздно. Может даже не одна, но в комнату всё равно никого не пущу. Так что, мой новый сосед, готовься выслушивать мои пьяные разговоры. Саша молча смотрел на меня. На лице у него не было ничего, кроме его лица. Я внимательно к нему присмотрелась. Возможно мне показалось, что это лицо не такое и плохое на вид… А нет. Показалось. Типичное смазливое лицо. Ненавижу таких. Нет, ну конечно, он не виноват, он не выбирал с какой рожей родиться, но блин, лицо просто до жути правильное! Как с обложек женских журналов. Интересно, а откуда я знаю про женские журналы?.. – Ты слушаешь? – мой поток мыслей оборвал вопрос. – Нет, не похоже, – я даже не заметила, что он что-то говорил… Пора перестать думать про чужие рожи. – Я говорил… – Мне не интересно. Не обижайся, но мне правда не интересно, – я назойливо улыбнулась - интересно, а это как? - и направилась к выходу. – Там прохладно, советую одеть что-то длиннеё шорт! – крикнул мне Саша, когда я уже стояла в дверном проёме. – Не заболею, не волнуйся, – пробурчала и направилась на встречу веселью. Как противно мне не было это осознавать, но этот чёрт был прав. На улице немного похолодало, ведь уже целую неделю осень. Но я упёрлась и решила, что назад не вернусь. Джинсовые шорты не сильно грели. На верх я надела неоновую зелёную майку с блестящими пингвинами и набросила коротенький джинсовый пиджак. Почему именно это? А хрен знает. Ну ясень пень, что я вернулась пьяной. В половину второго ночи. И, как и обещала, не одна. Какой-то тип помог мне добраться до общаги живой, ибо дорога возле неё была очень оживлённой. И вообще, в городе дофига машин всяких ездило. Вернусь к теме. Когда я зашла, то на кухне никого не оказалось. Блин, я ж не сказала что именно за комната у меня была… Короче так: небольшая кухня, ну с всякими всякостями, типа холодильника, плиты, стола, стульев. И вторая комната - две комнаты называли одной комнатой, гениально, не так ли? - тупо две кровати и две тумбочки. А, ещё ж шкаф, доверху забитый моими вещами. Откуда в общаге такие шикарные комнаты, спросите вы? А я отвечу – деньги решают очень многое. Предки мои не бедные, но чтоб избавиться от странного чада, они просто выдают мне кучку денег, и я направляюсь в свободное плавание… Саша лежал на кровати и читал. Что читал – я не спрашивала. Просто подошла к своей кровати и вялой какашкой упала лицом в подушку. – Аспиринчику? – спросил Саша. Мне захотелось его стукнуть, ведь я ненавижу иронию в свой адрес, но я очень устала. – В жопу себе засунь этот аспиринчик, – неприветливо пробормотала я. – Хотя завтра, когда злобный монстр Бодунище заявится ко мне в голову, мне понадобятся таблетки... – Угадай, из какого места я их достану? – захихикал Саша. – Может, хоть разуешься? – Нет, - перевернулась на спину. Организм хоть и принял кучу водки в себя, но мозг довольно трезво соображал. – Сколько тебе лет? – Это ты зачем спрашиваешь? – Скучно мне, неужели не понятно? Так сколько тебе? – Двадцать четыре. – Я не смогла сдержать мат. – Что, не похоже? – Ну, по твоей роже так и не скажешь... – А тебе? Сколько лет? – Девятна-а-адцать... – вяло протянула я, потягиваясь. – Не рановато ли ты печень гробишь? – спросил Саша и сел на своей кровати, положив книгу на тумбочку. Мне ой как не понравились его слова. – Будешь меня жизни учить - ещё раньше по морде получишь, – я повернула голову к стене. – Я не собирался, просто вопрос появился, вот и спросил. – Саша встал, достал из своей огромной дорожной сумки футболку и повернулся ко мне спиной, стоя возле своей постели. Я машинально повернула голову к нему, когда поняла, что он снимает рубашку. Вот до чего водка доводит – на мужиков засматриваюсь. Правда, когда он стянул эту прекрасную клетчатую ткань, я аж протрезвела. Через всю спину, от шеи и до копчика, вдоль позвоночника тянулся глубокий шрам. И не как после операции – тонкий, а такой, будто простым кухонным ножом резали, а потом не зашили. – Это... это что тебя так? – тихо спросила я, продолжая рассматривать отвратный шрам. – Ты про шрам? – Саша развернулся. Тогда я поняла, что окончательно пьяна - тело у него охрененное. – То мне по жизни не везёт. В одиннадцать лет под машину попал. Не удачно попал. Пришлось какую-то там операцию делать... я и не помню уже. – Не помнишь? – я приподнялась. – Ты мог инвалидом остаться, и при этом не помнишь что с тобой было? – Как ты заговорила, однако, – он хитро улыбнулся и увалился обратно на кровать. Пока он рассказывал, откуда шрам, он натянул на себя футболку и выключил главный свет в комнате, оставив включённой только лампу ну тумбочке. – И как же? – я перевернулась на бок и посмотрела на соседа. – С человечностью, что ли, – он улыбнулся. – Я вообще часто под машины попадал. Но как-то обходилось без жертв. – Часто – это сколько? – Вроде тридцать семь, но я мог сбиться. Меня немного заступорило, когда я услышала такое число. Ну десять, ну пятнадцать, но тридцать семь? – Дорогу в неположенных местах переходил? – Нет, только в положенных. Ну кроме того раза, после которого операцию делать пришлось, – он потянулся к лампе и выключил свет. Стало очень и очень темно, ведь фонари на улице не горели, а луны и подавно не было. – Сладких снов тебе, малиновоголовая Мята. – И тебе, парень, с гейским именем. Я пыталась уснуть, но что-то не очень получалось. Не знаю что на это влияло. Может присутствие постороннего в комнате, может количество выпитого. Хотя, после алкоголя спать хочется. Но у меня, видимо, обратный эффект на всё идёт. -– Ты спишь? – раздалось с соседней кровати минут через десять. – А ты? – Нет. – А я сплю. – Знаешь, я теперь всю жизнь буду думать, что мята не зелёного, а малинового цвета. Ярко малинового. – Ты пробовал на вкус это растение? – Нет, но хотел бы. Какой у неё вкус, как думаешь? – Как у малины, – наконец-то, я начала засыпать, про что говорили мои бессмысленные фразы. Саша тихо засмеялся. Фу, у него противный смех. Или нет? Или мне просто надо выспаться? Когда я вообще высыпалась последний раз? Стоп. Куда высыпалась? О Боже, я уже мыслей своих не воспринимаю. Всё, спи давай. Тараканы! Быстро пасти свои голодные позакрывали! И хватит копошиться в моём мозгу. Как же мне надоели эти мелкие твари, которых никаким способом из головы не выгонишь. Всё носятся там, орут не понятно что... Утром я поняла, что уснула на мыслЕ о тараканах. Как же у меня болела голова... Но мне не привыкать. Я попробовала подняться на кровати – тело болит, жуть. Ладно, хрен с ним, с этим телом. Опустила ноги с постели. О, я уже разутая. Эй, он меня что, разувал, что ли? Ну и спасибо, добрый человек. Я почувствовала какой-то запах. Что-то вкусное... Пока переодевалась, сильнее почувствовала свою дурную бошку. Боль, капец, словами не передать. Я вышла из комнаты. Возле плиты стоял Саша, а на столе в тарелке покоилась большая яичница. И как же аппетитно это выглядело... Я про яичницу. – Доброе утро, солнышко, – улыбнулся мне парень и выложил на другую тарелку ещё одну порцию. – Ты позавтракаешь, или тебе сначала таблетки дать? – Откуда ты знал, что я проснусь именно сейчас? – недовольно спросила я и высыпала из бутылочки две таблетки аспирина. – Я не знал, просто сделал завтрак. Ешь. – А может я не хочу, – ляпнула я и села за стол. Запах божественный... – Правда? – Саша приподнял брови. Он посмотрел на меня таким с лицом, будто читал мои мысли о том, как сильно мне хотелось есть. Я вздохнула и театрально обречённо взяла вилку в руки. – И лицо попроще. – На своё посмотри, – пробурчав это, я положила кусок афигительной яичницы в рот. – Вкусно? – Как не противно мне это признавать, но это самая лучшая яичница из всех, что я пробовала. – Ну и чудно. Дальше мы завтракали молча. Пока я жадно уплетала кусочек за кусочком, тараканы в моей голове собрались в очередь и стали задавать вопросы. Почему я проснулась разутая? Почему меня назвали солнышком? Почему я не ударила того, кто меня так назвал? Почему мне приготовили завтрак? Почему ведут себя более чем любезно? Почему я веду себя не так противно как всегда?.. Долбанутые тараканы. Что, не могли чё-то нормальное спросить? Но на их вопрос у меня был ответ. Самый гениальный ответ из всех: хрен знает. После завтрака я поблагодарила соседа и снова увалилась на кровать. Посмотрела на тумбочку, что стояла возле кровати Саши. Книга М. Веллера «Всё о жизни». Толстенькая. Может и мне почитать? Я, кажется, снова уснула, потому, что резко вскочила от телефонного звонка. Это была мама. Она спрашивала всё ли у меня хорошо, хватает ли денег. И иронично поинтересовалась, как скоро меня отчислят. Но в ответ она получила не менее ироничное «скоро, вам с папой на радость». Саша лежал на своей кровати и читал свою книгу. Он слышал весь разговор, а когда я положила телефон на тумбочку, сказал: – Мило ты с мамой общаешься. – Как со мной, так и я с ними. И твоего мнения не спрашивали, сосед. – Но некоторые люди могут относиться к тебе хорошо, – продолжал Саша, – так почему же ты к ним так, как ко всем? – Слушай, умник, – я села на кровати, – ты, наверное хороший, но мне так хочется тебе врезать, особенно, когда ты меня начинаешь поучать. Мы знакомы полтора дня, ты ни под каким предлогом не можешь меня ничему учить. – Кстати, как твоя голова? – он будто не замечал моих слов, и меня это бесило. – Иди в жопу со своими вопросами, – я легла обратно и отвернулась от него к стене. – Кажется, это твоё любимое место, ты всё и всех туда посылаешь... – Закройся. Звонок. У Саши позвонил телефон. Он подождал некоторое время, потом взял трубку. – Да, я слушаю. И тебе привет. Нет, я не собирался туда идти. Во сколько? Да ну тебя. Нет, Жень, я не хочу, извини. Да, я знаю. Да. Та помню я. – Пауза. – Когда? Через час? И ты думаешь, я успею... Да хватит тебе ересь морозить! Да. Да, хорошо. Да, я понял, - он немного повысил голос. – Всё, увидимся. Я не знала что это был за разговор. Мне не хотелось знать. А если и хотелось, то не так сильно, чтоб выпытывать что либо у кого либо. Саша начал собираться через двадцать минут после разговора. На время пока он переодевается, я вышла на кухню. В холодильнике не оказалось ничего, что могло бы мне понравиться сейчас. Тогда я просто заняла своё любимое место – на полу, возле ножки обеденного стола. Вышел Саша. Он посмотрел на меня, потом на два стула, которые стояли возле стола, и снова на меня. Видно он понял, что я не в лучшем расположении духа и решил промолчать. Накинул лёгкую куртку и остановился возле двери. – Я вернусь не скоро, но сегодня. Если не вернусь - значит попал под машину. – Я посмотрела на него и вопросительно подняла брови. – Ну, это я просто так сказал, вдруг ты хотела знать когда я вернусь и всё такое... А про машину - это я могу, поэтому и предупреждаю. Пока, малиновая Мята. – Удачи, – хрипнувшим голосом я попрощалась с Сашей. Что-то в его словах мне не понравилось. Наверное, серьёзный тон, с которым произносилась фраза про попадание под машину. Что-то в этом было настораживающее... Я сидела и читала конспект, пыталась вникнуть в суть написанного, но что-то не получалось ничего. Попробовала учебник полистать. Но страницы были настолько скучными, что закончилось всё грубым матом и просмотром фильма. Времени половина десятого. «И где этот прохвост шастает? – подумала я. – А почему это меня так волнует? Так, живо взяла и успокоила тараканов, которые устроили митинг по поводу отношения к другим. Это не должно тебя волновать. Нет, должно конечно, но не сейчас. Жрать хочу. А пресс, ты видела его пресс?.. Бррр, это что за мысли? Ты чё, опять пьяна? Как кошка мартовская – всё к парням, да к парням... Если так, то чё, до сих пор, ни с кем не... Так, стоп! Это ещё что за новости? Таких мыслей у тебя точно быть не должно. И вообще, я не тем своих тараканов кормлю. Надо будет им подсунуть парочку мыслишек, чтоб они надолго затихли и виду не подавали. А что, люди и правда заслуживают хорошего отношения к себе. Вот тот же Саша, например. И имя у него вовсе не гейское. Не, всё таки гейское. Никогда не назову своего ребёнка именем Саша. И Максима у меня не будет. И Жени, Игоря, Тараса, Эдика. Да, особенно Эдика. Вот может... Эй! О чём ты думаешь, женщина? Ты вообще при памяти? Ты ж месяц назад думала, что детей заводить не будешь, ибо они не котята, их так просто на улицу не вышвырнешь и в ведре не потопишь. О, бедные котята... Это жестоко, нельзя убивать ни в чём не виноватое животное. Вот человек можно убить. А больно детей рожать? И почему этот Саша меня солнышком назвал? О Боже, опять я об этом думаю...» Утро. Я заснула, когда устала думать. И о чём я только думала в тот вечер?.. А Саши всё ещё не было. Может и правда, под машину попал?.. Так я и провела воскресенье с мыслями о перебинтованном соседе. Ну и конспекты учила. Пыталась учить. В понедельник, после лент я обнаружила, что Саша не возвращался. Да где ж его черти носят? Книга так и лежала на тумбочке, не разобранная огромная дорожная сумка с вещами мирно покоилась у кровати... Около пяти вечера постучали в дверь. Это была какая-то девушка. На вид лет двадцать, но кто ж там знает. Глаза у неё красные, будто ревела два дня подряд. – Здравствуйте, – тонким голосом пробормотала она. – Меня завут Женя... я... – кажется на глазах выступили слёзы. Да, таки выступили. Голос дрожал, но она пыталась продолжать. – Мне сказали, что в этой комнате я могу забрать вещи Саши... – Вы заходите, – растерянно произнесла я. Моя ненависть к незнакомцам улетучилась. – Что произошло? – Мы с ним должны были встретиться, в субботу. Обговорить подарок для мамы... Я сестра его, а у мамы завтра день рождения... – девушка закрыв лицо руками зарыдала почти в голос. У меня в горле застрял ком, поэтому я ничего не говорила. Просто молча усадила девушку на стул. – Он так и не дошёл, понимаете? Я сама видела... Он... Он почти пришёл ко мне, мы на улице договорились встретит... Вот, зелёный свет и он пошёл на встречу мне, но кто-то... какой-то... на машине... И Саша летит... На мои глазах... Быстро, я ничего не поняла даже... А мама?.. У неё ведь день рождения... Женя говорила тихо, периодически останавливаясь, чтоб успокоится и вытереть слёзы, но через пару секунд она снова начинала плакать... А я? Что было тогда со мной? Смутно помню. Кажется, я просто сидела перед ней и слушала. Ни слезинки не проронила, ведь Саша мне и другом то не был... Просто сосед по комнате. Просто парень... с гейским именем. Когда Женя пришла в себя, она начала извинятся за то, что расплакалась, что задерживает меня, хоть это и не так вовсе... Мы зашли в комнату, где находились кровати. Я указала на не разобранную сумку. Девушка сложила футболку, которая небрежно лежала на кровати и посмотрела на тумбочку. – Это его любимая книга... Он сто раз её перечитывал, цитировал... – она подошла и взяла книгу в руки. – Только кто её будет теперь цитировать?.. – Она уже подошла к сумке, чтоб спрятать Веллера, но я остановила её. – Можно мне взять её? – Девушка немного удивилась. – На память. Хочу тоже прочитать её, и память о Саше тоже хочется оставить... – Берите, – Женя протянула мне книгу. – Ему она больше не понадобится. Я неуверенно взяла произведение в руки. Как-то очень странно мои ноги подкосились и я медленно опустилась на свою кровать. – Извините, что побеспокоила, - сказала девушка. – И спасибо вам, что запомните его. Она ушла, а я даже не поднялась с кровати. Это было странное ощущение. Познакомилась с человеком в пятницу, а в субботу он уже мёртв... Думаете, после этого я как-то осмыслила свою жизнь? Нет, я по прежнему осталась той малиновоголовой Мятой, с ещё более невыносимым характером. Не любящей соседей и ненавидящей смазливых мальчиков. Я по прежнему ходила по клубам и пила очень много алкоголя. Меня, как и раньше, слабо волновало чужое мнение. И людям я всё так же хамила, грубила, даже избила парочку девушек по пьяни, которые сильно мне надоели... А книга? Книгу я прочитала. Интересно выложенные мысли одного умного человека... Наверное, каждый должен прочитать эту книгу, но только в нужное время. Запах мяты? Свежий. Вкус? Как у малины. Цвет мяты?.. Ядовито малиновый.