После любой войны

*** После любой войны, рано или поздно, наступает такой неприятный, и одновременно совершенно земной момент, когда все ужасы уже вроде как позади, а канализацию еще не починили. Зараки Кенпачи неработающая канализация волновала мало по двум причинам: потому что в одиннадцатом отряде давным-давно уже завели для наказания салаг и слабаков выгребную яму, и потому что в крайнем случае всегда можно было добежать до сада Кучики Бьякуи неподалеку. Очень красивого сада, к слову. Когда Кенпачи садился под сакурой, и дереву была польза и на душе хорошо. Несмотря на то, что больше всего в жизни он любил превращать опасных противников в кровоточащие куски разного размера, иные созерцательные радости были Кенпачи не чужды. Но это с его точки зрения после войны все было вполне нормально. Большинство других капитанов и лейтенантов это мнение не разделяли. В частности, капитан Сой Фон хоть и не любила Бьякую, все же считала ниже своего достоинства гадить у него в саду, а Хицугая и Укитаке просто были слишком хорошо для этого воспитаны. - Ну и где этот Кучики? Почему мы должны его ждать? - бушевала Сой Фон, со всей страстью на которую способна женщина в чьем мире Все Не Так, Как Должно Быть. - И какого черта здесь делает этот? "Этим" был Урахара Киске, и сидел он на собрании капитанов так, словно самое ему там было место. Сой Фон терпеть могла Урахару, и все осведомленные об этом члены Готея 13 были уверены, что дело в типично женской ревности и некой Шихоин Йоруичи. Хотя на самом деле нынешнюю главу Онмицукидо просто до трясучки бесили торгаши в полосатых панамках. Сам Урахара относился к ненависти Сой Фон снисходительно, потому что тоже заблуждался насчет причины. И потому в ответ на совсем не дружеский вопрос про "этого", он только отмахнулся веером: - Ну-ну, капитан Сой Фон, зачем же быть такой резкой? В конце концов, я помог спасти Общество Душ. А Кучики-тайчо, к слову, сегодня не будет. - И чего мы тогда ждем? - раздраженно спросила Сой Фон, не отрывая взгляда от ненавистной панамы. - Мы ждем, пока Укитаке-тайчо и Нанао-сан закончат изолировать помещение и ставить скрывающие барьеры, - пояснил Урахара, помахивая веером. Слово "помещение", правда, было использовано весьма условно, потому что в комнате для совещаний на тот момент оставалось полторы стены из четырех. - Зачем? - с подозрением прищурив глаза, поинтересовалась Сой Фон. - Чтобы быть уверенными, что Кучики точно не придет, - сообщил Куроцучи Маюри, с искренним интересом разглядывая собственные ногти. Капитан второго отряда и глава Онмицукидо Сой Фон была довольно вспыльчивой маленькой стервой, но мало кто назвал бы ее дурой. И она не стала спрашивать, с чего это Готей 13 старается не пустить капитана Кучики на встречу капитанов. - Мы закончили с барьерами, - наконец присоединившись к ним и деликатно кашлянув, сообщил Укитаке Джууширо. – Нанао-сан осталась снаружи и позаботится о том, чтобы никто из лейтенантов не узнал об этой встрече. - Ага! - радостно подтвердила Ячиру, выныривая из-за пазухи Кенпачи. - Нанао-чан точно никого не пустит! Она молодец! Этот, как его... кремень, во! - Капитан Зараки, - насуплено и неодобрительно глядя на Кенпачи, сказал Хицугая, - вообще-то собрание только для действующих капитанов. - И Урахары, - поспешно вставил Урахара. - И Урахары, - елейным голосом поддакнул Маюри. - Знаете, люди часто делают такие фотографии "я и обезьянка", а у нас целая картина маслом "Капитаны Готей-13 и Урахара Киске". - А, - равнодушно поскреб щеку Кенпачи. - А кто обезьянка? - Я отказываюсь, - тут же ледяным тоном отозвался Хицугая. - Не волнуйтесь, Хицугая-тайчо, - с преувеличенной беззаботностью человека, который уже начал раздражаться, но еще не готов убивать, ответил ему Урахара. - Ради такого случая я побуду обезьянкой. - Забавный факт, - приторно и неприятно улыбаясь, сказал Маюри. - Некоторые обезьяны иногда засовывают себе орехи в задницу. - Спасибо, Куроцучи-тайчо, - рассмеялся Урахара. - Мы бы просто не выжили без этой информации. - Я лично, при всем моем опыте исследователя, - словно не слыша его, продолжил Маюри, - никогда не видел ничего подобного. Я крайне заинтригован. Кто еще хочет посмотреть, как Урахара Киске снимет штаны и засунет в жопу орех? Хирако Шинджи и Сой Фон подняли руки одновременно. - Куроцучи-тайчо, - мягко укорил Укитаке. - Здесь же дети. - Да и хрен с ними, - отмахнулся Кенпачи, - Ячиру и не такое видела. - Я говорил про Хицугаю-тайчо. Кераку Шунсуй с намеком прочистил горло, и Куроцучи Маюри, который собирался сказать, что нежная психика Хицугаи вовсе не пострадает от одного невинного представления с Урахарой Киске и орехом, благоразумно промолчал. - У меня плохие новости, - мрачно и серьезно сообщил Кераку, когда убедился, что тема орехов временно исчерпана. Услышав его голос, остальные капитаны немедленно заставили себя собраться, сосредоточиться, и приготовиться к худшему. Даже Зараки Кенпачи немного оживился, в надежде, что кто-нибудь снова решил напасть на Общество Душ. Кераку обвел всех очень долгим взглядом и вздохнул тяжело: - По правде говоря, новости не просто плохи, а хуже некуда. Кенпачи заулыбался. - Сейретей не будет восстановлен, - сказал Кераку. Реакция на его слова последовала разная: - Что?! - Как? - Но ведь это же... - И все? - поскучнел Кенпачи. - Ладно. - Говоря прямо, - прервав остальных, вмешался Укитаке, - Обществу Душ просто не хватит средств на отстройку. Война с Айзеном сама по себе подкосила наше финансовое положение. За одно только открытие гарганты в Уэко Мундо нам пришлось заплатить Урахаре Киске треть годового бюджета. В воздухе внезапно повеяло орехами, и для одного из присутствующих это стало очень плохим знаком. - Сами понимаете, исследования вещь не дешевая, - поспешно сказал Урахара, обмахиваясь веером. - Столько ресурсов требуется, столько сил! - А также нам пришлось доплатить ему за помощь в поимке Айзена Соуске, - добавил Укитаке. - Мою помощь сложно переоценить! - А остальное мы отдали за содействие в войне с квинси, - с доброй улыбкой припечатал Укитаке с мягкостью десятитонного пухового одеяла, которое хоть и одеяло, но все же весит десять тонн. - Ах ты, грязный торгаш! - в ярости зашипела на Урахару Сой Фон, в полушаге от того, чтобы использовать на нем свой банкай. Основатель Исследовательского Отдела вообще часто вызывал у нее желание подстрелить его из базуки. - Я не виноват! - поспешно сказал он, отодвигаясь. Урахара, разумеется, был гениальным исследователем и легендарным изобретателем, но понимал, что базуке на самом деле все равно, насколько ты гениален. - У меня не было выбора! Мне надо кормить семью и кошку! Вы даже не представляете, сколько ест Йоруичи! Упоминание Йоруичи с его стороны было мудрым решением, потому что Сой Фон немедленно сменила гнев на милость. Одно дело было отдать все деньги Общества Душ Урахаре, а совершенно другое - отдать их Урахаре, чтобы он кормил любимую Йоруичи-саму. Как и сколько ест Богиня Шунпо, Сой Фон знала не по наслышке. Много лет тому назад члены Второго отряда перебивались с хлеба на воду именно потому, что все остальное съедала Йоруичи. - И что теперь? - спросил Хицугая. - А теперь денег нет, - пояснил ему очевидное Кераку. - Нам едва хватает на питание тех, кто выжил. Отстраивать разрушенные здания просто не на что. - А разве такими вещами не должен заниматься Совет Сорока шести? Все они из богатых семей, у Совета должны быть деньги. - Теоретически, да, - согласился Шунсуи. - А практически? - А практически они заперлись у себя и делают вид, что их снова убил Айзен. Во время воцарившегося после его слов молчания, каждый думал о своем: Зараки Кенпачи думал о том, что вот бы сейчас хорошо подраться с кем-нибудь, Ячиру мечтала о сладостях, а Хирако Шинджи пытался прикинуть, сколько весила бы левая сиська Мацумото Рангику, если бы была дыней. Но в основном все, конечно, переживали за Сейретей. - И что нет ни одного богатого ублюдка, которого мы могли бы развести на деньги? - спросила Сой Фон наконец. Все-таки, несмотря ни на что, в глубине души она оставалась истинной женщиной. Укитаке снова деликатно кашлянул: - Нет, почему же. Один есть. Как уже говорилось, Сой Фон не была дурой. И она без труда провела связь между "одним богатым ублюдком" и тем, что Кучики Бьякую не позвали на встречу капитанов. - Этот не поделится, - так же Сой Фон достаточно неплохо знала Бьякую, чтобы знать точно. - Мы дадим ему повод, - загадочно улыбнулся Урахара Киске, сверкая глазами из под панамы. Как и всякий торгаш, он отлично определял, когда появлялся шанс отвести удар от себя и перевести его на кого-нибудь другого. - Капитан Кучики все еще член Готея 13. А потому обязан подчиняться приказам. - Готей не может распоряжаться личными средствами и имуществом капитанов, - скривилась Сой Фон, про себя подумав, что в случае с Бьякуей это было изрядным упущением. - Зато Готей 13 имеет право потребовать от капитана благородного происхождения вступить в брачный союз на благо Общества Душ, - продолжая улыбаться, сообщил Урахара, и замолчал, рассчитывая сделать эффектную паузу. - И что нам это даст? - Хицугая соображал довольно быстро, и ждать чужую паузу не собирался. Тем более что сама по себе женитьба Кучики-тайчо ничего для Сейретея не меняла. - О, это открывает перед нами очень широкие возможности. Но я лично предлагаю вам лотерею, - ответил Урахара. - Лотерею? - с сомнением сощурилась Сой Фон. - Именно, - продолжил он. - Время после войны такое безрадостное, людям нужна надежда, шанс на лучшую жизнь. Если Готей 13 объявит лотерею, и сделает призом брачный союз с главой одного из самых влиятельных семейств, многие пожелают рискнуть. Сделаем не слишком большой тираж, не станем завышать цену на один билет, и сами понимаете... - ... Кучики скупит все сам, чтобы ни на ком не жениться, - закончил за него Маюри. - Именно. А если мы еще и узаконим однополые браки, то он скупит билеты в рекордные сроки. *** Кучики Бьякуя всегда гордился тем, что является воплощением идеального шинигами. Он выполнял свои обязанности хорошо и в срок, и вот уже много лет оставался эталоном всего, что должен был представлять из себя настоящий капитан Готей 13. Бьякуя был силен, Бьякуя был быстр, умен, исполнителен, аккуратен, трудолюбив, а еще предан правилам и законам практически до фанатизма. Когда ему сообщили о том, что Совет 46 вынес решение о казни Руки, Бьякуя позволил себе только бессильно прикрыть глаза на несколько секунд, а потом вспомнил о своих долге и чести и ответил "хорошо". Когда Зараки Кенпачи принес помятое уведомление о лотерее, Бьякуя взял бумагу, развернул ее с холодным достоинством шинигами, который всегда и при любых обстоятельствах владеет собой, пробежал строчки глазами, потом еще и еще раз, и, в конце концов, спросил с ледяным спокойствием урожденного аристократа: - Вы там вконец все охренели? И надо признать, что это его "охренели" многих заставило бы затрепетать от священного ужаса. Многих, но точно не Зараки Кенпачи, потому что для Кенпачи вообще не существовало ничего ни священного, ни святого кроме хорошего мордобоя. Потому он только зевнул, помотал головой, разминая шею, и спросил: - Подраться хочешь? Внутренне Кучики Бьякуя хотел не просто подраться, а убивать на месте, но он скорее съел бы собственный кенсейкан, чем признался в этом перед Зараки Кенпачи: - Я хочу знать, как вам, идиотам, пришла в голову идея женить меня, - ответил он. - Ну, - Кенпачи равнодушно пожал плечами, - я особо не вникал, но они вроде хотят не женить, а выдать тебя замуж. Да, про узаконивание однополых браков Бьякуя уже прочитал. И его абсолютно не обрадовала эта новость. Он как никогда четко услышал сказанные ему давным-давно слова Куросаки Ичиго про то, что "я бы боролся с законами". Куросаки Ичиго, разумеется, говорил про спасение Рукии, с казнью которой Бьякуя на тот момент уже смирился, но в чем-то ситуации были похожи. Разве что в данном случае на эшафот отправляли самого Бьякую, на матримониальный эшафот. Он не собирался идти на супружеское ложе с каким-то безродным любителем лотереи, как овца на заклание. Он мог и был готов наконец-то бороться с законами. Думая об этом Бьякуя поначалу даже не обратил внимания на следующую фразу Кенпачи, а когда мозг все-таки разобрал ее содержимое и подал тревожный звоночек хозяину, тот просто завис не в силах поверить: - Что? - Они сказали, что все непроданные билеты поделят между мной и Омаэдой из второго, - скучающе повторил Кенпачи. - Я, правда, так и не понял, зачем, но если им так хочется, пусть делят. Бьякуя представил исполнение супружеского долга с Омаэдой или безродным Зараки, и почувствовал, что мир как-то подозрительно покачнулся. Сквозь бешеный шум в ушах пробился голос: - Да, тебе Урахара Киске еще просил передать. - Что? - онемевшими губами спросил Бьякуя. - Сказал, что ты, конечно, можешь бороться с законами, но он на твоем месте скупал бы билеты. *** Кучики Бьякуя ненавидел, когда его загоняли в ловушку, но понимал, что сначала из нее следовало выбраться, а только потом уже пытаться мстить. И только поэтому он решил отложить борьбу с законами в пользу скупки билетов. Потому что отлично знал, что, как только окажется у алтаря с каким-нибудь Омаэдой, поздно будет доказывать Готею 13 и Совету 46, что они не имели права. Потому Бьякуя мобилизовал всех, кого только смог найти, и отправил за билетами, поклявшись себе, что однажды вернет все до последнего кана. И, надо признать, все могло бы сложиться совсем иначе, если бы не Кусаджиши Ячиру, которая, как и Зараки Кенпачи, любила бывать у Бьякуи в саду. Она, правда, приходила туда по другой причине - ей нравились карпы в декоративном пруду клана Кучики. Обычно в саду Бьякуи было тихо и спокойно, но не в тот день. По поместью Кучики сновали самые разные люди, приносили лотерейные билеты и убегали покупать новые. Жизнь била ключом. Особенно она била ключом в Абарае Ренджи, который искренне и от всей души хотел помочь своему капитану. Он был шокирован, что уважаемого Кучики-тайчо собираются разыгрывать в лотерею, будто призовую корову, и не собирался терпеть. Как это часто бывает с теми, кто хочет лучше, именно Ренджи, сам того не желая, сыграл важную роль в последующих событиях. Как уже говорилось, он очень старался помочь своему капитану, а потому носился, будто задался целью побить личный рекорд Богини Шунпо Йоруйчи. И именно из-за того, что Ренджи в тот день передвигался исключительно бегом, он не заметил, как у него выпал один единственный билет. Погода была ветреной и тот единственный билет, никем не замеченный полетел в сторону декоративного пруда клана Кучики, где опустился на воду. Ячиру, что примечательно, сравнительно неплохо относилась к Ренджи, лучше, чем к иным шинигами, и, когда она увидела, что Ренджи потерял билет, она решила его вернуть. Только Ренджи в тот день передвигался действительно очень быстро, и убежал до того, как Ячиру успела это сделать. В таких случаях в Одиннадцатом отряде всегда применяли Метод Капитана Зараки, которым Ячиру владела в совершенстве. Метод Капитана Зараки заключался в том, чтобы полностью забить на проблему, пока рядом не появится какой-нибудь лох, который все сделает за тебя. И потому Ячиру просто сунула билет в карман, и продолжила ловить карпов, благо в тот день ее никто не пытался остановить - все были слишком заняты, стараясь спасти Кучики-саму от несчастливого замужества. Про билет Ячиру вспомнила только вечером того же дня, когда пришла будить Кенпачи и звать его на ужин. Кен-чан спал, и на то, как она трясла его за плечо, только отмахнулся: - Отвали, мелкая. - Вставай, Кен-чан, - она потрясла его снова. - Там Маки-Маки ужин приготовил. - А что на ужин? - лениво приоткрыв глаз, поинтересовался он. - Карпы, - когда-то давно Ячиру выпускала их в пруд у Укитаке Джууширо, но в голодные послевоенные годы нашла рыбе другое применение. - Опять долбаные карпы? Этот придурок что вообще ничего другого готовить не умеет? - Не волнуйся, Кен-чан, они скоро закончатся, - утешила Ячиру, прикидывая, сколько их еще осталось у Бьякуи в пруду. - Когда закончатся, тогда и поем, - решил Кенпачи, собираясь спать дальше. Ячиру смерила его скептическим взглядом, поняла, что на ужин Кен-чана вряд ли удастся загнать, но и уходить, ничего не добившись, ей тоже не хотелось. И тут она вспомнила про билет. - Кен-чан! Эй, Кен-чан! - Ячиру затрясла его снова. - Отстань, сказал же, не буду есть. - Да я не о том, - она покопалась по карманам, нашла билет и вложила его Кенпачи в руку. - Тут красный ананас билет потерял. Вернуть надо. В любое другое время Кенпачи мог бы ей ответить, что ему влом, или чтобы поручила это кому-нибудь другому, но она застала его как раз тогда, когда он уже действительно настроился на сон, и потому решил и сам применить Метод Капитана Зараки, а именно сунул билет в карман, благополучно забыв и про него и про просьбу, перевернулся на другой бок, и уже засыпая, ответил: - Ага, ага. Отстань уже. Ячиру сочла свою задачу выполненной и радостно побежала есть карпов. Маки-Маки за все то время, что она обворовывала Бьякую, научился готовить их, без преуменьшения, виртуозно. *** К тому моменту, как подошло официальное время розыгрыша, у Бьякуи из тринадцати тысяч напечатанных билетов было двенадцать тысяч девятьсот девяносто девять, и абсолютно никаких идей по поводу того, как отменить лотерею. Попытки прямо сказать Готею 13, что они не имеют права, разбивались о два факта: то, что право они имели вместе с мнением Бьякуи в самых неожиданных позах, и то, что он сам больше всех поддержал мероприятие, скупая билеты. Посмотреть, как главу клана Кучики выиграют замуж, собрался весь Сейретей, и, кажется, даже несколько арранкаров. По какой-то причине все были абсолютно уверены, что в результате розыгрыша Бьякую ждет именно муж, хотя чисто теоретически выигрышный билет мог достаться женщине, а должен был достаться самому Бьякуе, учитывая, что это он скупил больше девяносто девяти процентов всего тиража. Больше девяносто девяти, но не сто. Последний билет никак не давал Бьякуе покоя, именно потому, что оставался единственным шансом, что все пойдет не так. Этот шанс обязан был сработать просто по закону подлости. Но найти проклятый билет оказалось просто невозможно, и в назначенный час розыгрыша Бьякуя, в форменном облачении клана Кучики явился к месту проведения лотереи. Сейретей праздновал с размахом, не лотерею, разумеется, а просто возможность повеселиться. Бьякуя даже ничего не имел бы против, если бы это никак его не касалось. Но довольно сложно ничего не иметь против лотка с горячими хот-догами на вывеске которого напечатана твоя собственная фотография с криво пририсованной к кенсейкану фатой и весьма двусмысленной надписью "Сосиска Кучики Бьякуи - много, горячо, благородно". Лоток пользовался популярностью. Как и предписывали правила, Бьякуя поднялся на сцену, где его уже ждали Кераку Шунсуй и Укитаке Джууширо - тоже в парадном клановом облачении, и встал рядом с большим лотерейным барабаном. В толпе перед сценой притихли. Он почувствовал, как на него устремились тысячи взглядов, и, что значительно хуже, некоторые из этих взглядов принадлежали Кучики Генсею, Рукии и Абараю Ренджи - то есть людям, перед которыми Бьякуя никогда не хотел показаться в качестве приза для свадебной лотереи. Рукия и Ренджи стояли в первом ряду, ближе к сцене, и оба держали коробки с билетами, рассортированными по первым номерам для удобства поиска. Рядом как ни в чем не бывало обмахивался веером Урахара, а за спиной Рукии маячил Ичиго Куросаки, с интересом оглядываясь по сторонам: то ли ему не сказали в честь чего праздник, то ли в их порочном мире живых подобное было нормой. Бьякуя присмотрелся к толпе в поисках Омаэды и Зараки Кенпачи, внутренне понадеявшись, что не обнаружит обоих. Лейтенант второго отряда нашелся у лотка с "Сосиской Кучики", а Зараки в окружении целой орды своих подчиненных стоял поодаль, и был, наверное, единственным, кто не смотрел на сцену. Справа многозначительно закашлялся Укитаке, и Бьякуя понял - началось. *** Поначалу Кенпачи вообще не собирался идти и смотреть, как разыгрывают Кучики Бьякую, но Ячиру настояла, и слабаки из его отряда поперлись с нею. Пришлось тащиться тоже. Кенпачи смутно припоминал, что где-то между третьим и пятым сном ему вроде бы дали билет, но решил не заморачиваться. Его во всей лотерее интересовало только две вещи: жратва и торжественный мордобой Одиннадцатого отряда, которым традиционно заканчивалось любое общественное мероприятие Готея 13. За жратвой послали Маки-Маки, а мордобой должен был состояться в конце, так что пока Кенпачи был занят другим: смотрел как Ячиру обгладывает лысину Иккаку. Как уже говорилось, некоторые созерцательные радости были капитану Зараки не чужды. - Все-таки, как здорово, что мы выбрались куда-то все вместе, - счастливо сообщил Аясегава, с умилением улыбаясь, когда Ячиру удавалось прокусить лысину до крови, потому что Юмичика, как и Кенпачи любил созерцать, хоть и по другой причине. - Подумать только, и такое красивое, романтичное мероприятие. Очень на вас непохоже, тайчо. - Ячиру попросила, - Кенпачи пожал плечами, хрустнул шеей и зевнул. - Долго эти придурки будут там на сцене топтаться? Подраться охота. - Я тоже очень хочу узнать, кому же достанется капитан Кучики, - мечтательно вздохнул Юмичика. - Подумать только, любой может выиграть. Как жаль, что билеты все раскупили. Кенпачи покопался по карманам, достал билет и протянул ему: - На. У меня есть лишний. - О, - сказал Юмичика, но билет, что примечательно, взять даже не попытался, - тайчо, вы купили два? - Мелкая дала, - пояснил Кенпачи. - Мне что так его и держать? - Знаете, тайчо, я, пожалуй, слишком красив для женитьбы. Но за предложение спасибо. Если этот билет окажется выигрышным - ну что тут скажешь? - лучше вы, чем я. Пожалуй, если бы Кенпачи хоть на секунду допустил, что может выиграть, Юмичика не отделался бы одним легким подзатыльником, но такой подлянки от судьбы не ожидал никто кроме Кучики Бьякуи, и даже он этот вариант всерьез не рассматривал. - Кстати, тайчо, а вы уже провели счастливый ритуал Мадараме? - спросил Юмичика, потирая затылок - рука у Кенпачи была тяжелая. - Чего? - не понял тот. - Какой еще ритуал? - Вы не знали? Перед тем, как играть в лотерею, нужно обязательно потереть билет о счастливую лысину Иккаку, - невинно ответил Юмичика. Иккаку, которого как раз в тот самый момент наконец-то выпустила из зубов Ячиру, услышал это и возмутился: - Эй, какого черта? Ты что несешь? Что это еще за счастливая лысина? - Всего лишь правду, - скучающим тоном того, кто получает скрытое удовольствие от издевательства над ближним, сообщил Юмичика. - Самый верный способ сделать билет счастливым. - Да ты сам это сейчас придумал! - Вовсе нет. - Да! - Нет. - А вот и да! Тайчо, одолжите билет, - кипя, потребовал Иккаку. - Да хоть насовсем забирай, - равнодушно отмахнулся Кенпачи, как обычно предпочитая не вмешиваться в разборки этих придурков. Иккаку взял билет, смерил его опасливым взглядом: - Э, нет, тайчо, насовсем не надо. Вы лучше себе оставьте, - он потер билет о лысину и вернул его. - Видели? - Нет! - счастливо отозвалась Ячиру. - Именно! - радостно подтвердил Иккаку. - Ничего! Была бы у меня лысина счастливая, то... ну, случилось бы что-нибудь. В ответ на это Кенпачи только вздохнул: Иккаку с Юмичикой были редкостными придурками, но они были его личными придурками, и потому им многое прощалось. Он посмотрел на предположительно счастливый билет, и подумал выбросить его от греха подальше, но билет вроде как всучила мелкая, а выкидывать ее подарки у нее же на глазах означало превратить собственную жизнь в ад на ближайший месяц, если не дольше. На сцене наконец зашевелились, и Кенпачи скользнул по Кераку равнодушным взглядом, надеясь только, что тот не станет затягивать. *** Торжественную речь Кераку Шунсуя Бьякуя изо всех сил старался не слушать, просто потому что даже отдельные фразы из нее вызывали почти неодолимое желание разрядить в толпу у сцены какое-нибудь особенно разрушительное кидо уровня так девяностого. - ...сегодня в этот лотерейный барабан решит судьбу всей гордости и достоинства Готея 13, - вещал Кераку. Речь он явно писал сам, а чтобы проговорить ее ощутимо принял на грудь для храбрости. - Наш дорогой капитан Кучики - настоящая звезда на небосклоне Общества Душ. Бьякуя изо всех сил сжимал кулаки, и пытался найти хоть одну причину сдержаться и не начать убивать. Почти все причины стояли в первом ряду. - ...он происходит из хорошей семьи, аккуратен и неприхотлив в быту... - Эй, Рукия, - громким шепотом, который слышно было даже со сцены, спросил Ичиго, - а почему он рассказывает нам про Бьякую? - Не сейчас, Ичиго. Я хочу послушать. - Его рост сто восемьдесят сантиметров, вес шестьдесят четыре килограмма, а длина короткого меча в, эхем, спокойном состоянии... Когда Бьякуя понял о каком "коротком мече" идет речь, толпа уже с интересом обсуждала длину этого "меча", а Рукия смущенно краснела в первом ряду. Бьякуя подумал, что когда весь этот фарс закончится, надо будет вырезать под чистую весь Двенадцатый отряд за распространение личной информации. - ...а еще... - воодушевленно продолжил Кераку, абсолютно не понимая, что находится в полушаге от смерти, но Бьякуя решил, что всему должен был быть предел, и этот предел уже несколько раз перешли: - Кераку, - холодно и с намеком сказал он, поклявшись себе, что просто зарежет этого идиота, если тот не заткнется. Но, видимо, инстинкт самосохранения Кераку пропил не до конца, потому что он все-таки вспомнил, у кого из них двоих Сенбонзакура под рукой и объявил: - Итак, перейдем к лотерее! Счастливые обладатели билетов, приготовьтесь, мы начинаем! Счастье вытаскивать номера выпало самому Бьякуе. Ренджи с Рукией зашуршали билетами, отсортировывая ненужные, толпа притихла, и в этой торжественной тишине кто-то оглушительно чавкал сосиской у лотка. Бьякуя вытаскивал номера, и мысленно убеждал себя, что это все неправда и происходит не с ним. - Одиннадцать! - счастливо объявил Кераку и облегченно выдохнул. Бьякуя прикипел глазами к Ренджи и Рукии. Те рылись в билетах все отчаяннее, а он уже понимал, что дурное предчувствие его не обмануло. Внутри поселилась зияющая пустота. - Итак, у кого выигрышный билет? Воцарилась гулкая, всеобъемлющая тишина, в которой Бьякуя отчетливо услышал паникующий шепот Ренджи: - Но его же не может не быть здесь! Так не бывает! Мы же все купили... где же он... - Эй, Ренджи, - с громкой и бездумной простотой человека, который не вникал в ситуацию, хлопнул его по плечу Ичиго, - ты чего? Ну, наверное, не все купили. Эй! - повысил голос он. - У кого еще билеты остались? Только не Омаэда, подумал Бьякуя. Зараки Кенпачи отвлекся от разговора с Ячиру и поднял руку с зажатым в ней билетом: - Ну у меня! И чего? - чтобы докричаться ему тоже пришлось повысить голос. Бьякуя на секунду прикрыл глаза. Лучше бы Омаэда. - А номера у тебя какие?! Кенпачи скосил глаза на билет и перечислил. Бьякуя не позволил себе упасть. Это стало его личным достижением. - Так ты же выиграл! - во всеуслышание объявил Ичиго. Недоуменное "А?" Зараки было совсем негромким, но Бьякуя его, тем не менее, расслышал. И понял все и сразу: и то, что тупой оборванец даже не следил за номерами, и что еще не осознал, как подписал себе приговор. В общем-то, момент, когда до Зараки дошло, почти стоил всех пережитых унижений: - Чего? Я? - Ага. Я, правда, не знаю что, но, наверное, что-то хорошее! - с энтузиазмом проинформировал его Ичиго. Что примечательно, после этих слов про выигрыш, Зараки посмотрел не на Бьякую, а на своего третьего офицера Мадараме Иккаку, точнее на его лысину, и посмотрел так, словно собирался раскроить эту лысину мечом. На Бьякую смотрел другой шинигами - Кучики Гинрей. И взгляд его очень красноречиво говорил "еще один руконгаец, да?" Дед, к несчастью всех, еще не понял насколько все плохо, не понял именно потому, что для него руконгаец всегда оставался руконгайцем. Для Кучики Гинрея не было принципиальной разницы между Хисаной и Зараки Кенпачи. А вот для Бьякуи эта разница была очевидна, и заключалась она в том, что там, где Хисана проявила бы деликатность и житейскую мудрость, капитан Зараки прямо мог сказать, что... - Нахрен мне такое счастье? Кучики Бьякуя никогда не любил Кенпачи, ему в страшном сне не снилось, что грязный руконгаец может стать его мужем или даже близким другом, но мысль о том, что Зараки сейчас при всем Обществе Душ откажется от Бьякуи, как от мешка с говном, оказалась просто за гранью добра и зла. В иные моменты у Бьякуи было просто до неприличия богатое воображение, и когда оно в красках нарисовало ему, во что превратится репутация главы клана Кучики после того, как от него публично откажется неотесанный мудак Зараки Кенпачи, Бьякуя побил рекорд мировой рекорд по шунпо. Перемещаясь со сцены в дальний конец площади, где остановился Одиннадцатый отряд, Бьякуя существенно приблизился к скорости света и совершенно определенно обошел скорость звука. Лезвие Сенбонзакуры уперлось Зараки в спину между "ть" и "е" в "счастье". - Даже. Не. Думай, - припечатал Бьякуя. - Э? - Зараки скосил на него глаз, никак не отреагировав на лезвие. - О, привет, Бьякусик! - обрадовалась Ячиру, немедленно оказываясь рядом. - А я твою сосиску съела, только она была не очень вкусная. - Я собирался сказать этим придуркам, чтобы отвалили со своей свадьбой, - как идиоту пояснил ему Кенпачи, с безусловной уверенностью шинигами, в чьем мире все очень просто. - Не. Вздумай, - чеканя каждый звук, ответил Бьякуя, мысленно пытаясь найти самый благоприятный выход из ситуации. - Ух ты, Кен-чан! Бьякусик хочет за тебя замуж! У меня наконец-то появится мамочка! Здорово, да? - обрадовалась Ячиру. Меч в руке Бьякуи дрогнул. Вокруг уже начинали шептаться. - Ты ж вроде не хотел замуж, - с сомнением сказал Зараки. - За меня так точно. - Ты ничего не знаешь, - ледяным тоном отрезал Бьякуя. - Да мне особо и не надо, - пожал плечами Кенпачи, игнорируя Сенбонзакуру. Меч в спину для него явно не был аргументом, и, к несчастью, Бьякуя прекрасно понимал почему: если против одного Зараки у него еще оставался реальный шанс на победу, то против остальных капитанов, которые точно не стали бы стоять в стороне - ни малейшего. Бьякуя представил, как его скрутят какие-нибудь Хицугая и Хирако, как Кераку радостно объявит со сцены, что это просто "предсвадебное волнение невесты", и опустил Сенбонзакуру. - Предлагаю сделку, - холодно сказал он. - Это какую? - заинтересовался Зараки. На самом деле вариант был только один, и они оба это знали: - Я соглашусь на бой. - В полную силу. - Да, - сквозь зубы выдавил Бьякуя. - По рукам, - радостно оскалился Зараки, за запястье дернул Бьякую на себя и смачно поцеловал в губы. Толпа вокруг взревела. *** Несколько часов спустя Бьякуя стал первым замужним шинигами мужского пола в истории Общества Душ - Готей 13 решил не испытывать его верность долгу и от греха подальше провести церемонию как можно быстрее. Еще через час после этого знаменательного события Бьякуя сидел за праздничным столом рядом с Зараки, и размышлял о том, насколько пострадает фамильная гордость, если, выражаясь словами Ренджи, нажраться в хлам. Впрочем, видимо, потому что все опасались за его самоконтроль, подавали Бьякуе только цветочный чай с едва различимым привкусом валерианы. Валериана оказалась бракованная и не успокаивала. Зараки пил саке, немного, но явно и не считая каждый глоток, и вообще не обращая внимания, на напряженную атмосферу за столом. Официально банкет был только для своих, но Бьякуе лично было очень интересно, как в список этих "своих" попали школьные друзья Куросаки Ичиго и даже пара арранкаров. Из всех присутствующих довольными выглядели только двое - Ячиру и Кенпачи, все остальные кроме Рукии и Ренджи ( которые методично напивались в обнимку и вслух оплакивали ужасную судьбу Бьякуи) с молчаливым напряжением ожидали взрыва. Зараки и Ячиру радовались за всех сразу. Кенпачи даже в большей степени, и от того напоминал ребенка накануне вручения подарков: - А банкай будет? - Да, - сквозь зубы выдавил Бьякуя. - А кидо? - Да. - А шунпо? - Да. - А кидо будет сильное? - Да. - Бьякусик, а ты мне пони купишь? Пиала в руке Бьякуи треснула, чай потек по пальцами: - Нет. - Эй, мелкая, - Кенпачи отвесил Ячиру несильный подзатыльник. - Не доставай. И нахрена тебе пони? У тебя Маки, Иккаку и Юмичика есть. - Так то козлы, а я хочу пони. Пони женственнее, Кен-чан. - Женственнее или нет, а катаешься ты больше всего на мне, - хмыкнул Кенпачи. - Эй, Кучики, у тебя чашка треснула. - Во-первых, - ледяным тоном ответил ему Бьякуя, - я и сам прекрасно об этом знаю. Во-вторых... Что во-вторых Кенпачи так никогда и не узнал, потому что в разговор вмешался Кучики Гинрей: - Бьякуя, что это за тон? После всех этих лет, ты должен и сам знать, как жене пристало обращаться к мужу. Иногда Бьякуя оглядывался на свою жизнь, и думал, что это просто нечестно. - Мы отличаемся от грязных оборванцев именно тем, что знаем цену собственной гордости и традициям, - продолжил Гинрей. Если уж на то пошло, в изначальном брачном контракте не было прописано разделение на социальные роли. Выпади счастливый билет кому-нибудь вроде Аясегавы Юмичики или Хицугаи Тоширо, никому и в голову не пришло бы называть Бьякую женой, но счастливый билет выпал Зараки Кенпачи. - А теперь вспомни о своих манерах, Бьякуя, и обратись к мужу, как подобает, - с невыразимым достоинством заключил старший Кучики. - Это еще что за херня? - Кенпачи оторвался от попыток отобрать у Ячиру свою пиалу с саке, и недоуменно посмотрел на нового родственника. - Слышь, дед, ты бы не лез, куда не просят. За столом притихли. - Все в порядке, Кенпачи-сама, - ледяным тоном отозвался Бьякуя, почти не подавившись онорификом. - Гинрей-доно любезно указал мне на мои недочеты. Напряжение вокруг можно было резать ножом, звенящую тишину нарушало только пьяное бормотание Рукии про то, что "бедный нии-сама, как же с ним так получилось", рядом с Рукией подавленно молчал Ренджи и смотрел в одну точку Куросаки Ичиго - кажется, все еще пытался осознать тот факт, что выигрышем в лотерею сделали Бьякую. Все ждали неизбежного взрыва. Все кроме Ячиру, разумеется, которая бесцеремонно потрясла Бьякую за плечо и спросила: - Бьякусик, ты чего? Какой тебе Кен-чан "-сама"? И вообще, что ты такой не радостный? Это потому что никто "горько" не кричит, да? Эй, Маки-Маки, Лысик и Павлин, а ну-ка дружно, горько! Горько! Горько! Видимо, некоторые из гостей уже напились достаточно, чтобы забыть про инстинкт самосохранения, потому что к ее следующему "горько" сначала присоединилось несколько неуверенных голосов, а через минуту уже все присутствующие кроме семьи Кучики и Ренджи скандировали не переставая. Бьякуя делал все, чтобы сохранить внешнюю невозмутимость, кипел внутри и запоминал имена. - Задолбали, - тяжело вздохнул Кенпачи, - они ведь не отстанут, да? Ну иди сюда, что ли. Третий поцелуй Бьякуи с Зараки получился совсем уж неприличным, потому что Бьякуя не сдержался и под предлогом страсти все-таки прокусил Кенпачи губу. Рот наполнил металлический привкус, а Бьякуя отчетливо и ярко осознал, чего именно хочет. Он хотел крови. Осознание этого было по-своему освобождающим. Каким бы безродным, неотесанным животным не являлся Зараки Кенпачи, одного у него было не отнять. Он безошибочно чуял, когда на горизонте маячила хорошая драка. - Эй, Бьякуя, - шепнул он, и ухо обожгло его дыханием. За столом засвистели. - Пошли отсюда. Бьякуя почувствовал, как при мысли о насилии вдоль позвоночника прошла сладкая судорога, чего с ним не бывало никогда, и поднялся одним слитным выверенным движением: - Идем. Я с удовольствием продемонстрирую тебе, как умею исполнять супружеский долг. *** До тренировочного поля клана Кучики они добрались в рекордные сроки. Там было пусто, тихо и совершенно прекрасно. Вся неделя была адской, день лотереи оказался еще хуже, а последние несколько часов Бьякуя даже вспоминать не хотел. Мысль о том, что сейчас можно будет забыть обо всем и просто и бесхитростно превратить кого-то в окровавленный кусок мяса, вопреки обыкновению, делала его почти счастливым. - Не знаю, как ты, - сказал ему Зараки Кенпачи, сбрасывая капитанское хаори на траву и сладко потягиваясь, - а я просто не мог дождаться. Бьякуя проследил взглядом линию его тела, и почувствовал, как уголки его губ сами собой приподнимаются: - На это я могу ответить тебе только одно, - сказал он, доставая из ножен меч. - С удовольствием послушаю, - хмыкнул Кенпачи, вынимая из ножен собственный меч, небрежно подцепил повязку на глазу лезвием и отбросил ее в сторону. - Удиви меня, Кучики. Тяжелая, душная реяцу накрыла, как волна, и Бьякуя вдохнул поглубже, с удовольствием чувствуя, как она проникает в легкие: - Только одно, - повторил он. - Сенбонзакура кагейоши, банкай. Перед тем как на секунду все закрыл вихрь лепестков-лезвий, Бьякуя увидел, как счастливо оскалился Кенпачи. *** Полчаса спустя Бьякуя лежал на траве совершенно вымотанный и умеренно истекал кровью. Над головой перемигивались звезды, пахло свободой и землей, и даже тот факт, что Бьякую всего несколько часов назад выдали замуж, не казался таким уж ужасным. Кенпачи лежал чуть поодаль, в точно такой же позе и тяжело и загнанно дышал. Бьякуя никогда раньше не позволял себе наслаждаться насилием в его самом чистом и незамутненном проявлении, и теперь с удивлением обнаружил, как многого был лишен. - Эй, Кучики, - хрипло позвал его Кенпачи, и Бьякуя с трудом повернул голову: - Что? - Ты охрененный. Если ты и трахаешься, как дерешься, то я даже на супружеский долг согласен. Бьякуя прислушался к себе, пытаясь понять, хватит ли сил хоть на какое-нибудь боевое кидо, чтобы швырнуть в Зараки, и с сожалением осознал, что нет. - Ты - безродная, кровожадная обезьяна, - вместо кидо ответил он. - Зато счастливая, - хмыкнул Зараки и с трудом сел. Это, по мнению Бьякуи, было абсолютно несправедливо, особенно учитывая, что в их драке тот пострадал намного больше. Но оправился все равно почему-то быстрее. - Ладно, пойду уже, - сказал он Бьякуе, сладко потягиваясь и не обращая внимания, что от этого кровь потекла из ран обильнее. - Надо мелкую забрать, пока она там не напилась без присмотра. Бывай, Кучики. Давай еще как-нибудь подеремся. Тебе медиков прислать? А то окочуришься еще. Мне потом Кераку всю плешь проест. Медиков. Он предлагал Бьякуе медиков. После того, как сам же настаивал на бое. Это предложение, определенно требовало какого-то незаурядного ответа. С самого первого дня, когда Бьякуя сделал Ренджи своим лейтенантом, он чувствовал, что тот, будто стыдясь своего руконгайского происхождения, начал сдерживаться в словах и поступках. Отчитывая провинившихся бойцов в присутствии Бьякуи, Ренджи мог называть их слабаками, придурками, самое крайнее ублюдками, но, если думал, что Кучики-тайчо не слышит, то использовал совсем другие слова. Слова, которые глава благородного клана не должен был произносить даже мысленно. - Зараки Кенпачи, - почти лирично, сказывалась кровопотеря, начал Бьякуя. - Многие повстречавшие тебя на жизненном пути, говорят, что ты чудовище, монстр из преисподней. Сразившись с тобой, я понял, почему они описывают тебя именно так. Твоя реяцу невероятна, твоя сила способна подавлять даже без использования занпакто. Одно из слов, которые часто использовал Ренджи, очень нравилось Бьякуе, и одновременно с тем вызывало легкую грусть, потому что - как он думал - он никогда не смог бы его произнести. Емкое и хлесткое оно абсолютно точно выражало сущность некоторых шинигами. В том числе сущность Зараки Кенпачи. Подумать только, а до всей этой шарады с лотереей для Бьякуи личным рекордом сквернословия было пресловутое "охренели". Как быстро все поменялось. - Но ты ужасен по другой причине, - продолжил Бьякуя, выталкивая слова сквозь непослушные губы и глядя на холодные, равнодушные звезды в небе, - не из-за твоей кровожадности, не из-за твоей силы и не из-за твоего мастерства. Самое ужасное в тебе то, что ты долбоеб. *** Последующие несколько дней он даже не видел Зараки, но это не помешало окружающим превратить жизнь Бьякуи в ад. Раны оказались неприятными, но несмертельными, и физическое восстановление шло довольно быстро. Чего нельзя было сказать о психике окружающих. Рукия как-то очень по-своему восприняла ситуацию, и когда ей сообщили о ранах Бьякуи, она автоматически дорисовала в своем воображении то, чего не было - как подозревал Бьякуя не меньше, чем кровавое изнасилование. Объяснить сестре, что все действительно в порядке, и что с Зараки у него была только битва, оказалось невозможным. При виде Бьякуи Рукия начинала плакать, и на все попытки рассказать ей правду только сжимала его пальцы в своих, молчаливо обещая поддержку, улыбалась сквозь слезы и говорила "все в порядке, нии-сама, я все понимаю. Не думайте об этом больше, все позади. Я никому не позволю причинить вам вред. Вы в безопасности". Бьякуя попробовал сбежать от Рукии на работу, но там все оказалось еще хуже, потому что члены его отряда от безродного рядового до Абарая Ренджи смотрели на своего капитана с противоестественной смесью жалости и гордости. Ренджи, как и Рукия, в его присутствии не мог сдержать слез, правда, по другой причине. - Кучики-тайчо, я хочу, чтобы вы знали, мы все гордимся вами. То, что вы не сдаетесь после всего, что произошло, ваша сила духа, ваша уверенность в себе... я горжусь тем, что служу под вашим началом, Кучики-тайчо! Бьякуя вытерпел такое отношение к себе в течение двух дней, а потом позорно сбежал в поместье, где заперся в своей комнате и сказался больным. Его добровольное заточение прервал Куросаки Ичиго, потому что в отличие от Рукии и Ренджи не обладал даже зачатками такта. Он выбил седзи в комнату Бьякуи с ноги и зашел внутрь без приглашения. - Куросаки Ичиго, могу я узнать, что все это значит? - Слушай, Бьякуя, - голосом, которым обычно доказывал очередному противнику свои убеждения, начал Ичиго, - я понимаю, как тяжело тебе смириться с тем, что случилось, но ты не можешь прятаться здесь вечно. Ренджи и Рукия действительно за тебя переживают, пока ты тут лежишь и жалеешь себя. - Ренджи и Рукия - основная причина, по которой я не хочу никуда выходить, - ледяным тоном ответил ему Бьякуя. - На данный момент рядом с ними просто невозможно находиться. - Ха! Думаешь, мне нравится быть с ними рядом? Они оба стали совершенно невыносимы! "Зараки-тайчо такой огромный, бедный анус нии-самы, как ему, наверное, было больно", - передразнил он. - Вот с чем действительно невозможно находиться рядом! Клянусь, это было ужасно еще до того, как Рукия начала рисовать поясняющие картинки! Но в отличие от тебя я не сбежал, потому что мы с ней настоящие друзья! - Понятно, - веско сказал Бьякуя, когда снова обрел способность говорить. - Понятно? Ты собираешься что-нибудь с этим делать? - Разумеется, - Бьякуя повернулся к нему спиной и прикрыл глаза. - Я собираюсь сделать вид, что все происходящее - просто ужасный сон и постараюсь проснуться. *** Кенпачи пришел к Бьякуе вечером того же дня. В руках у Зараки была стопка одежды, тазик с банными принадлежностями и неожиданно аккуратно сложенное одеяло. - Йо, Кучики, - сказал Кенпачи, сваливая вещи рядом с футоном Бьякуи, и бесцеремонно уселся на пол. Бьякуя демонстративно положил руку на рукоять Сенбонзакуры: - Что ты делаешь в моей комнате? Зараки вздохнул, подыскивая ответ, что само по себе было тревожным звоночком, потому что тактом капитан Одиннадцатого обычно страдал даже меньше, чем Куросаки Ичиго, почесал в затылке и ответил: - Новости у меня. Плохие. - Ты в моей комнате само по себе плохая новость, - ответил ему Бьякуя, не убирая руку от занпакто. - В общем, сегодня Ячиру гуляла тут по саду и встретила твою сестру. Та ей наплела какой-то хрени про то, что ты расстроен и как у тебя все плохо. Бьякуя постарался сохранять невозмутимое выражение лица и не в коем случае не представлять, как Рукия в картинках объясняет Ячиру его проблемы: - Дальше, - сказал он. - Мелкая поняла это как-то по-своему и решила, это из-за того, что я хреновый муж. Сказала, чтобы я шел к тебе и не возвращался, пока не выполню супружеский долг. - И? - И теперь я живу здесь. Так что двигайся. Бьякуя смерил Зараки внимательным, оценивающим взглядом и попытался решить, что проще: терпеть безродного ублюдка в своей комнате или исполнить супружеский долг. - Как долго? - ледяным тоном спросил он. - Как долго у мелкой длятся ее загоны? - уточнил Кенпачи и зевнул. - По-разному, но обычно не дольше месяца. Бьякуя представил себе месяц в компании Зараки Кенпачи: - Как часто ты намерен находиться в моей комнате? - Буду приходить только спать. Бьякуя молча подвинулся. *** - Ну и что это за хрень? - сонно спросил Зараки ближе к рассвету. Из-за дверей раздавались приглушенные женские рыдания. Бьякуя даже не стал делать вид, что спит. - Это Рукия, - как мог невозмутимо пояснил он. - Каждую ночь она приходит рыдать под мою дверь, когда думает, что я уже уснул и не слышу. - Пиздец. А ты не пробовал ее как-нибудь успокоить? - Пробовал ли я как-нибудь успокоить свою рыдающую сестру? Разумеется. - И что? - Как видишь. Кенпачи задумчиво поскреб щеку: - И долго она так? - В среднем около полутора часов. Не то, чтобы Рукия плакала громко, но, по мнению Бьякуи, очень навязчиво, и видимо, его мнение неожиданно совпало с мнением Зараки, потому что тот поднялся, бездумно почесал живот и направился к двери: - Пойду потолкую с ней. Бьякуя представил, как именно тот станет разговаривать с Рукией, и тоже поднялся, но останавливать Кенпачи не стал, потому что понимал, что самостоятельно сестру не успокоит никогда. - З-зараки-тайчо? Там где Бьякуя пытался мягко ее переубедить, Кенпачи выбрал иной подход - шоковый. Седзи, которые Бьякуя только восемь часов назад починил после Куросаки Ичиго, жалобно грохнули на пол, Зараки навис над Рукией - а даже Бьякуя понимал, что, когда шинигами габаритов Зараки Кенпачи над кем-то нависает, с этим приходится считаться - и с угрозой протянул: - Эй, свояченица, заткнись уже. Задолбала. Рукия икнула, совершенно очевидно раздираемая на части двумя противоположными инстинктами - бежать на помощь брату и просто бежать, и Бьякуя решил вмешаться. Оказавшись рядом с Зараки, он прижался к нему сбоку, весьма недвусмысленно скользнул ладонью по его груди в вырез юкаты и со всем достоинством главы клана Кучики сказал: - Рукия, я очень ценю твою заботу, но мы с капитаном Зараки были заняты. Если это не что-то срочное, я попросил бы тебя прийти в светлое время суток. Кенпачи покосился на него с некоторым сомнением, но ни отстраняться, ни спорить не стал. Внутренне Бьякуя был ему за это благодарен. Выражение лица Рукии в тот момент определенно было бесценным: - Н-но, нии-сама, вы не можете! - Не могу? - Ну, а... а... а как же ваше... ваш..? - она залилась краской с ног до головы, соединила указательный и большой пальцы в кольцо и продемонстрировала. Бьякую внутренне передернуло. Во-первых, у него там было явно не так. Во-вторых, даже если бы Бьякуя исполнял свой супружеский долг с Зараки Кенпачи каждый день, все равно было бы не так. - Рукия, с моим... - он кашлянул и немедленно поправился, - со мной все в порядке. Супружеская жизнь не доставляет мне никаких неудобств. Разумеется, его слова ничего не значили, как не значили и в первые раз пять, что Бьякуя пытался донести до сестры правду. - Эй, Кучики, - не выдержал Кенпачи, когда увидел, что глаза Рукии снова заблестели от слез. - Ты тупая? Глаза разуй, он что похож на того, у кого проблемы? Или мне его жопой развернуть, чтобы ты убедилась, что все нормально? По мнению Бьякуи, проблем у него было полно - Зараки Кенпачи в числе прочих - просто эти проблемы никак не были связаны с супружеским долгом. - Нии-сама просто хорошо умеет терпеть, - неожиданно решительно ответила Рукия. - Он никогда не признается, даже если будет умирать от ран, а вы... Бьякуя представил себя умирающим от таких "ран", и ладонь сама потянулась к лицу. Странно, но Зараки эти слова не показались ни нелепыми, ни забавными, он без особых церемоний ухватил Рукию за грудки и подтянул к себе: - Слышь, Кучики, - сказал он скучающим тоном и почти ласково, - я обычно на слабых не размениваюсь, но сейчас ты реально бесишь. - Я просто волнуюсь о нии-саме! - решительно глядя Зараки в лицо, и, видимо, решив в очередной раз доказать, что полностью лишена инстинкта самосохранения, воскликнула Рукия. - У вас наверняка огромный, а нии-сама там очень деликатный. Его нельзя сразу и без подготовки, - Рукия смущенно отвела взгляд, - я никогда не слышала, чтобы вы когда-нибудь обижали женщин, Зараки-тайчо, ну, в таком смысле, и я уверена, вы не желаете нии-саме зла, но я все-таки очень волнуюсь. После первой брачной ночи ему потребовался врач! Зараки вздохнул так, словно вся ситуация казалась ему невероятно унылой, отпустил Рукию и отступил назад: - Ладно, если я пообещаю не рвать твоему брату задницу, ты свалишь уже наконец? Надо было взять с собой Сенбонзакуру, подумал Бьякуя. Надо было взять ее и вспороть этой тупой, безродной обезьяне брюхо до того, как она открыла бы свой грязный рот. Надо - Бьякуя был в этом уверен ровно до тех пор, пока не увидел, как неожиданно и совершенно безосновательно засияли глаза Рукии после слов Кенпачи. Она поспешно поклонилась: - Спасибо вам, Зараки-тайчо! Если вы обещаете обращаться с нии-самой деликатно, - Рукия сделала паузу, явно рассчитывая на подтверждение, и Кенпачи согласился с видом человека, которого все достало: - Ага-ага. - А еще уделять должное время подготовке к соитию, - добавила Рукия, и Бьякуя захотел для разнообразия ударить мечом еще и ее. Хотя бы рукоятью. - Обещаю. - И уважать чувства нии-самы, если у него вдруг разболится голова. - Он что баба? - Обещайте! - Ладно, обещаю. Рукия счастливо улыбнулась и снова низко поклонилась: - Спасибо вам, Зараки-тайчо! Вы не представляете, как много это для всех нас значит! Гордость Бьякуи, которую она своими просьбами только что раскатала в пыль, видимо, значения не имела. - Извините, что потревожила, Зараки-тайчо, нии-сама! Пойду, сообщу Ичиго, он так переживал за брата! Бьякуя дождался, пока она отойдет от них на достаточное расстояние, а потом с удовольствием впечатал кулак Зараки в солнечное сплетение, Кенпачи крякнул, сгибаясь пополам, но следующий удар перехватил, и меньше, чем через минуту Бьякуя уже извивался на полу, пытаясь освободиться - ублюдок держал крепко, и хватка у него была словно стальная. - Успокоился? - наконец спросил он, когда Бьякуя перестал вырываться, тяжело и загнанно дыша. - Да, - ответил тот и попытался ударить Кенпачи затылком в лицо. Не достал. Буквально в метре от них лежала Сенбонзакура, но использовать занпакто так, чтобы Рукия не узнала и не вернулась, увы, вряд ли бы вышло. Зараки лежал сверху, прижимал к полу жестким горячим телом, и Бьякуе внезапно стало все равно. Он обмяк и выдохнул сквозь зубы: - Ты грязное, безродное животное, абсолютно лишенное такта и даже зачатков чувства собственного достоинства. - А ты напиздел собственной сестре о нашей супружеской жизни, - хмыкнул Зараки, и когда его дыхание пощекотало Бьякуе щеку, по позвоночнику прошла дрожь возбуждения, словно кто-то провел горячей ладонью от затылка до копчика. Это было... просто невероятно. Невозможно. - Отпусти, - холодно сказал Бьякуя. - Драться будешь? - Нет. Кенпачи разочарованно вздохнул, отстраняясь: - Ну вот, а я только настроился. Бьякуя, не говоря ни слова, вернулся на футон, лег спиной к Кенпачи и сказал: - Оставайся до утра и выметайся. Приходить будешь только чтобы переночевать. *** У многих капитанов Готея 13 - беглых и не очень - были любимые хобби: безобидные и не слишком. Любимыми хобби Шихоин Йоруичи было лизать у себя под хвостом в образе кошки и издеваться над Кучики Бьякуей, и без ложной скромности, мало кто умел делать и то и другое так хорошо, как она. Обычно одного появления Йоруйчи было достаточно, чтобы из состояния ровного аристократического недовольства довести Бьякую до совсем не аристократического раздражения, и она, как правило, не останавливалась на достигнутом. К сожалению, последние сто лет предаваться любимому хобби у нее почти не было возможности - сначала не было предлога приходить в Сейретей, потом нужно было тренировать Куросаки Ичиго, после воевать с Айзеном, потом зашевелились фулбрингеры, а следом за ними напали на Общество Душ квинси. Для Йоруйчи лотерея и последующее замужество Бьякуи стали долгожданным подарком, компенсацией от судьбы за все тяжести, за все лишения, которые выпали на ее долю. Целый день после того, как Урахара Киске получил одобрение Готея 13 на то, чтобы сделать Бьякую призом, Йоруйчи ходила, не чувствуя под собой земли, улыбалась каждому встречному и на радостях даже переспала с Сой Фон. Именно Йоруйчи сделала все, чтобы замужество Бьякуи воспринималось окружающими именно как замужество, а не абстрактно равноправное брачное партнерство. И лучше кандидата на место мужа, чем Зараки Кенпачи, она не смогла бы подобрать для Бьякуи, даже если бы постаралась. Зараки издевался над всем, во что верили аристократы одним фактом своего существования. Но, как известно, ни один раздражитель не действует вечно. Прошла неделя, Кенпачи поселился в комнате малыша Бьякуи, и не случилось ни одного банкая. Йоруйчи подождала еще день, и решила немного подстегнуть события. Кенпачи она нашла на территории Одиннадцатого отряда. Зараки вполне мирно расположился рядом с тренировочной площадкой и смотрел, как Иккаку гоняет бойцов. - Йо, - поприветствовала Йоруйчи, бесцеремонно усаживаясь рядом. - Как прелести семейной жизни? Кенпачи равнодушно скосил на нее взгляд: - Скучно и футон неудобный. - Да, малыш Бьякуя всегда слишком серьезно относился к идее аскезы. - Чего? - Благородного самоограничения. - Это которое... - с сомнением начал Кенпачи. - Мазохизм, да, - подмигнув, подтвердила Йоруйчи. - Вы, аристократы, ебанутые. - Не смотри на меня, - подмигнула она. - У меня ортопедический матрас и полноценное семнадцатиразовое питание, а вот малыш Бьякуя... впрочем, он не виноват. Он просто болен. Мог бы быть нормальным - спать на мягком, наслаждаться вкусной едой и хорошей дракой, но увы. Совершенно не лечится. - А что с ним? - с искренним интересом спросил Кенпачи. - Ну, обычно об этом не принято говорить, но ты теперь муж малыша Бьякуи, и я волнуюсь, все ли с ним будет в порядке. Кучики всегда были слишком гордыми для своего собственного блага. Видишь ли, как многие аристократы, Бьякуя страдает от недостатка внимания к простате. - Э? - Зараки завис, и выражение его лица стало довольно комичным. - Чего? - Ему нужно регулярно стимулировать простату, а если он этого не делает, становится раздражительным и высокомерным, - походя соврала Йоруйчи. Кенпачи поскреб щеку, пытаясь вспомнить о том, что такое эта "простата" и где она находится. Слово он точно несколько раз слышал, но никак не мог припомнить, где именно. Если говорить про Зараки Кенпачи, то для шинигами, который никогда не учился в академии, он разбирался в анатомии совсем неплохо, но все его знания были получены эмпирическим путем. Кенпачи довольно много знал о мышцах, костях и внутренних органах, но не о мочеполовой системе и не о железах. - Простата - это то, что проверяют во время медосмотра в четвертом, - не дождавшись желаемой реакции, пояснила Йоруйчи. - Да они кучу всякой хрени проверяют. Всего и не перечислить, - отмахнулся Кенпачи и замер, потому что вспомнил, что такое "осмотр простаты". - А, это. - Дошло? - хмыкнула Йоруйчи. На самом деле Кенпачи всегда думал, что те осмотры - блажь Уноханы, и подобных извращений не одобрял, но и спорить не пытался. В конце концов, он считал, что баба, которая так дерется, может позволить себе одну позорную слабость. - Ну, - Йоруйчи легко вскочила, - это, конечно, меня не касается, но будем считать, что я делаю вам обоим свадебный подарок. Она полезла рукой за пазуху, вытащила оттуда небольшую книжку и наручники. - "Искусство любви"? - недоверчиво спросил Кенпачи, бросив взгляд на название. - А где еще, по-твоему, описываются способы, как лечить жену-аристократа? - подмигнув, широко улыбнулась ему Йоруйчи, и кивнула на наручники. - Из арсенала Онмицукидо, - пояснила она. - Удержат даже капитана. - А без них никак? - нахмурился он. - Боюсь, что малыш Бьякуя может быть очень упрямым, отказываясь от медицинской помощи. В это Кенпачи верил с легкостью. - Ну, - она снова подмигнула, - развлекайтесь, детишки. Поблагодарить сможете позже. *** Если бы Бьякуе нужно было честно и кратко ответить на вопрос о своей личной жизни, он мог бы прямо сказать, что та умерла вместе с его женой, потому что после смерти Хисаны секса у Бьякуи не было. Поначалу просто не появлялось желания - воспоминания о жене не располагали, а потом он принял в клан Рукию, поклялся на могиле родителей никогда больше не нарушать правил, и столкнулся с очень неприятным фактом: все бордели Общества Душ давным-давно были объявлены вне закона, а при одной мысли о новых отношениях внутренности скручивало чувством вины. То, что по дому каждый день, будто оживший призрак Хисаны, разгуливала Рукия, ни капли не улучшал ситуации. Бьякуя горевал, но его телу на это было наплевать. До Хисаны он вообще не уделял большого внимания личной сфере, искренне считая, что достаточно просто вспомнить неодобрительное лицо Кучики Гинрея, чтобы все опустилось само, или же, в особо крайних случаях воспользоваться своей правой рукой. Но за пять лет женатой жизни тело привыкло получать желаемое всегда, когда захочет - много, качественно и к обоюдному удовольствию. И когда Бьякуя решил посадить его на голодный паек, оно взбунтовалось. Тело требовало секса постоянно, воспринимая, как эротический образ даже сусликовые норы в саду. Родись Бьякуя в иной культурной среде, получи немного иное воспитание, он нашел бы какой-нибудь компромисс, и проблема решилась бы сама собой, но его научили, что "если рука предала тебя, отсеки ее без сожалений". Он объявил собственному разыгравшемуся либидо настоящую войну - изнурял себя тренировками, мучил аскезой, отказался от всех чувственных удовольствий, и, в конце концов, начал воспринимать желающую секса часть себя, как отдельную Сущность. За первые годы жизни Рукии в клане, эта Сущность оформилась, обзавелась собственным уголком во внутреннем мире Бьякуи и начала подавать голос. Там, где у Куросаки Ичиго обитал его личный Пустой, у Бьякуи завелся Озабоченный. У него была белая, словно пергамент кожа, белые же косоде и хакама, расширенные, будто пытающиеся пожрать радужку зрачки и внушительный бугор между ног. Больше всего на свете Бьякуя боялся, что Сущность возьмет над ним верх. И, естественно, в конце концов, это привело к конфликту. Конфликт произошел через пять лет после появления Рукии в клане. Бьякуя намеренно погрузился в свой внутренний мир, с решимостью победить. "Я преподам тебе урок, Бьякуя. Знаешь, какая разница между королем и его конем?" - говорила тогда Сущность, легко парируя его удары. - "Только не отвечай мне какую-нибудь глупость про то, что у коня четыре ноги, а у короля две". "Полагаю, - с достоинством ответил ей Бьякуя, - разница в том, кто везет, а кто едет". "Разница, - шепнула ему Сущность, поймав в захват, - в том, что у коня больше". Бьякуя порубил ее на кусочки безо всякой жалости. И с тех пор личная жизнь не интересовала его вовсе. Любой другой на месте, мог бы переживать по поводу того, что сам себя сделал импотентом, но не ледяной и совершенный глава клана Кучики. Все-таки Бьякуя слишком хорошо представлял, что случилось бы, если бы его альтер-эго вырвалось на свободу. За последующие десятилетия не было ни одного рецидива, и он немного расслабился. Ему даже в голову не пришло, что лотерея и замужество что-то могут изменить. Поначалу ничего и не менялось. Бьякуя с Зараки трижды поцеловались в день свадьбы, подрались, и ничего не произошло. Потом Кенпачи пришел в его комнату, лег спать рядом, и это тоже не имело значения. Обнимая Зараки за талию перед Рукией, Бьякуя не чувствовал ничего. Только когда ублюдок скрутил его на полу, по телу пробежала дрожь возбуждения - замешанная на злости, на горячем желании убивать, и от того Бьякуя распознал, что произошло не сразу. А через два дня он впервые за несколько десятилетий проснулся возбужденным. Зараки спал на боку, спиной к Бьякуе, и в неверном утреннем свете казался высеченным из камня. Бьякуя чувствовал исходящее от него тепло, слышал дыхание, и понимал, что нужно уходить. Срочно, пока все еще относительно под контролем. На следующий день Сущность подала голос. Она сказала "У тебя теперь есть муж. Прекрати тратить время на борьбу с естественными импульсами и иди трахаться". Бьякуя погрузился в собственный внутренний мир с твердым намерением окончательно добить проклятое альтер-эго, но то еще окончательно не оформилось, а резать бесплотный голос Бьякуя не умел даже в собственном подсознании. И это с каждым днем это становилось все большей проблемой. "Посмотри на его руки, одна ладонь размером с твою голову, - шептала Сущность, голосом неотличимым от голоса самого Бьякуи. - Знаешь, что ты почувствуешь, если он трахнет тебя пальцами?" " Посмотри. Настоящее животное, наверняка и в постели, как зверь. Хочешь, чтобы он поимел тебя в коленно-локтевой, Бьякуя?" "Ты знаешь сам, что тебе следует делать. Подойди, сними с него эту дурацкую повязку и скажи "выеби меня, пожалуйста, Зараки Кенпачи". Бьякуя в ответ на это только скрипел зубами и клялся себе, что прирежет своего внутреннего извращенца, как только это станет возможным. Держаться помогало только то, что Зараки, судя по всему, ничего не замечал, вел себя как обычно и приходил в комнату Бьякуи только спать. "У него большой рот. Полагаю, тебе так же интересно, насколько хорошо можно сосать таким ртом". Тренировки больше не помогали, сон не шел, голос не унимался, и Бьякуя чувствовал себя угодившим в какой-то эротический кошмар. Так прошла неделя и еще день. А потом Зараки Кенпачи пришел в их общую комнату, удобно устроился на полу, прислонившись к стене, и принялся читать книгу под названием "Искусство любви". И, следует заметить, что на обложке этой книге не было изображено ни одной женщины. *** В треп Йоруйчи Кенпачи особо не поверил, просто потому что с "простатой", которая, по словам Шихоин, болела у Бьякуи, явно было что-то мутное. Уж больно это напоминало предлог какой-нибудь старой извращенки, чтобы поковыряться у нормального мужика там, где солнце не светит. Да и книжка, которую дала Йоруйчи, оказалась вообще не про болезни, а про еблю. Нет, там было что-то про "простату - жемчужину удовольствия", скрытую в "сокровенных глубинах", но про себя Кенпачи однозначно знал, что никакого жемчуга в заднице у него нет. Увы, про Бьякую это не говорило ничего. Бьякуя все-таки был аристократом, "рожденным с серебряной ложкой во рту", а по личному представлению Кенпачи, от серебряной ложки и до жемчужины было недалеко. После ухода Йоруйчи, он сунул наручники в карман и принялся за чтение. Книжка оказалась интересной, с обилием картинок, читалась легко, и пару часов спустя Кенпачи, который всегда воспринимал секс как процесс "пристроился-сунул-трахнул-вынул", на многое взглянул под другим углом. А углы на картинках, надо было признать, были самые разные. Собственно, чем дольше читал, тем чаще Кенпачи думал, что Шихоин просто советовала ему выебать Бьякую, а больную простату придумала, как предлог. Постеснялась, наверное, прямо сказать - бабы в этом плане были те еще дуры. И, справедливости ради, Кучики действительно выглядел как кто-то страдающий от острого недотраха. Кенпачи переворачивал картинки, рассматривал гравюры, и думал, что в таком случае совсем не против помочь с лечением. В этой позе. Или в той. Или даже вот в этой, у стены. Проблема была в том, что о помощи Бьякуя наверняка просить бы не стал, а трахать без спроса было как-то стремно. Все же не дворовую девку, а законного жену. Оставалось только читать, фантазировать и надеяться, что Бьякуя даст повод. Как ни странно, но надежды сбылись на следующий же день. *** За долгие годы, что они с Кенпачи были знакомы, Бьякуя выработал собственный способ с ним общаться. Этот способ заключался в том, чтобы игнорировать Кенпачи, если дело не касалось работы, и просто ждать, пока тот не оставит его в покое. Множество раз терпение Бьякуи давало сбои, но в целом метод игнорирования работал неплохо. Потому, когда Кенпачи появился в их комнате с "Искусством любви" Бьякуя ничего не спросил. Он не стал обливать зарвавшегося оборванца аристократическим презрением. Справедливости ради, довольно сложно облить кого-то презрением, если приходится бороться со своей внутренней Сущностью, которая подзуживает правильно понимать чужие намеки и сразу начать раздеваться. Бьякуя сделал вид, что ничего не происходит, схватил первую попавшуюся под руку книгу, и сделал вид, что тоже читает. Кенпачи сверлил его взглядом минут пять, пока Бьякуя не выдержал и степенно не поинтересовался: - Ты хотел у меня что-то спросить? - тоном тонко намекая, что смотреть на читающего человека невежливо. - Ага. Интересная книжка? - окинув его задумчивым взглядом, поинтересовался Кенпачи. Бьякуя украдкой бросил взгляд на название. "Этот богатый мир зернобобовых". Он даже не знал, что у него есть на полке нечто подобное, и только смутно припоминал, что книгу подарила Рукия, видимо решив, что если у "нии-самы" меч в шикае похож на лепестки сакуры, садово-огородная тема будет многоуважаемому брату близка. Бьякуя никогда еще не чувствовал себя более далеким от зернобобовых, чем в тот момент. Отчасти еще и потому, что оказывается все это время держал книгу в перевернутом состоянии. Нужно было как-то объяснить это Зараки, не выставив себя при этом посмешищем. - Я всего лишь тренируюсь воспринимать информацию с непривычного ракурса, - сухо ответил Бьякуя. - На случай, если Хирако Шинджи использует на мне свой банкай. Объяснение было довольно нелепым, он и сам это понимал, но Кенпачи только хмыкнул: - Полезно. Если придурок использует на тебе банкай, ты сможешь почитать ему про богатый мир, - Зараки присмотрелся. - Богатый мир чего? - Зернобобовых, - с достоинством ответил ему Бьякуя, благословляя собственные породистые гены, которые позволяли ему сохранять благородное и невозмутимое выражение лица даже в такой ситуации. "Он настоящее животное, - с придыханием прокомментировала Сущность. - Он не узнал бы зернобобовые даже, если бы ты привел его на грядку, но в фундоши у него явно не стручок". Бьякуя устало потер переносицу. "Если бы ты был грядкой, он не отказался бы возделать тебя своим орудием. Не лги мне, Бьякуя, я знаю, чего ты хочешь". Образ Зараки Кенпачи с тяпкой, который возник во внутреннем мире, не имел никакого права казаться Бьякуе эротичным. Однако же казался. Похоже, с каждой секундой Сущность набиралась сил. Стоило представить, что именно она будет делать, как только выберется на свободу, и Бьякуя понимал, что не имеет права проиграть. Ради Рукии и дедушки Гинрея необходимо было держаться. "Ты никогда не победишь меня, Бьякуя. Только не меня" - шепнула ему Сущность. "Это просто вопрос времени. Я подчинил Сенбонзакуру, подчиню и тебя", - пообещал ей Бьякуя с уверенностью, которой на самом деле не испытывал. "Есть огромная разница между мной и твоим мечом". "То, что у меча больше?" "То, что подчиняя Сенбонзакуру ты шел навстречу своей природе, а не бежал от нее. Но мне нравится ход твоих мыслей". Не обращая внимания на вопросительный взгляд Кенпачи, Бьякуя отложил книгу, встал и пошел прочь. *** Политика игнорирования себя не оправдала, это Бьякуя был вынужден неохотно признать. Следующим логичным шагом стала попытка избавиться от Зараки Кенпачи в своей комнате, раз уж тот определенно помогал Сущности набираться сил, вызывая совершенно неуместные желания. Самым неприятным было то, что Бьякуя даже не мог обратиться ни к кому за квалифицированной помощью, потому что внутри него сидел не Пустой, который мечтает убивать, а нечто совершенно иное. И одной мысли о том, как отреагирует Куроцучи Маюри, узнав, что альтернативная личность Бьякуи способна перетрахать весь Сейретей, было достаточно, чтобы задуматься о благородном самоубийстве. Не всерьез, но все же. Разговор с Кенпачи Бьякуя решил не откладывать, чтобы не усугублять собственное положение еще больше. Обычно они с Зараки пересекались только вечером, когда Бьякуя заканчивал с делами Шестого отряда, и возвращался домой, совещания капитанов не в счет. На сей раз, он решил поговорить утром и тон намеренно выбрал предельно официальный: - Я хотел бы, чтобы вы нашли себе другое жилье, - холодно сообщил он Кенпачи. - Чего? - оторвался тот. - Вы слышали, что я сказал. - Не, про жилье я понял, - отмахнулся тот. - А с официозом что? Геморрой замучил? - сочувственно предположил он. Иногда Бьякуя думал, что умение ублюдка доводить его до состояния, в котором рука сама тянется к Сенбонзакура, это какая-то проклятая сверх-способность. Периодически одно присутствие Зараки ощущалось так, словно кто-то несколько раз подряд вытер грязные подошвы о гордость клана Кучики. Сложно сказать, что именно в Кенпачи бесило больше всего, но скорее всего это было даже не хамство, а абсолютная неспособность оценить хорошего к себе отношения. - Что ж, видимо, мне придется пояснить свою позицию более понятным безродному быдлу языком, - ледяным тоном сказал Бьякуя. - Я не желаю больше видеть тебя рядом с собой. "Ты с большим удовольствием увидел бы его в себе, да, Бьякуя?" - прокомментировала Сущность, подкинув Бьякуе несколько поясняющих картинок. Он сделал вид, что картинки никак на него не подействовали. - Бла-бла, - с видом шинигами, которого все достало, ответил Зараки. - Хочешь подраться так и скажи. Нечего тут эту... дерьмогогию разводить. Можно подумать, сам Бьякуя этого не хотел. Он согласился бы сразу, если не понимал совершенно отчетливо, что при первой же возможности Сущность вырвется на свободу. А первая возможность выдалась бы ей, как только Зараки скрестил бы с Бьякуей мечи и счастливо усмехнулся в лицо. Оставалось только одно: - Придется пояснить тебе некоторые вещи. Бьякуе отчаянно не хотелось кому-то рассказывать о Сущности, тем более безродному ублюдку Зараки Кенпачи, но это было лучше, чем потерять контроль в драке. - Да ты только и делаешь, что поясняешь, - зевнул тот. - Задолбал уже. "Моя гордость" то, "моя гордость" это. Скучно. Справедливости ради, объяснение про гордость действительно всегда было для Бьякуи универсальным и использовалось по любому поводу. Но не в этот раз: - Твое присутствие пробуждает во мне низменную Сущность, - бесстрастным голосом, будто врач, зачитывающий диагноз, сказал ему Бьякуя. - Если я потеряю над ней контроль, может случится страшное. - Разъебешь тут все что ли? - В некотором роде да, - он не стал пояснять, что в данном случае "разъебешь" можно было использовать в самом прямом смысле. "Бьякуя, - попыталось осадить его альтер-эго. - Ты преувеличиваешь. На данный момент я требую только секса с собственным законным мужем". - И как зовут эту твою "сущность"? - чуть прищурившись, поинтересовался Кенпачи, бросив странный взгляд сначала на валявшееся неподалеку "Искусство любви", а только потом на самого Бьякую. "Хуякуя", - с достоинством аристократа, которого подловили на чем-то неприличном, подсказала Сущность. - У нее нет имени, - уклончиво ответил Бьякуя. - А, - сказал Кенпачи с какой-то очень нехорошей многозначительностью. - Понятно. Наверное, если бы он бросился сначала к мечу, Бьякуя успел бы отреагировать правильно. Или же, если бы Сущность не перехватила контроль - всего на секунду - позволяя Кенпачи атаковать. Грязный руконгаец, увы, был капитаном, и секунды ему было более чем достаточно. Собственно ту самую пресловутую секунду спустя Бьякуя обнаружил себя на полу со скованными за спиной руками. Первая же попытка дозваться Сенбонзакуру наглядно показала, что наручники ублюдок как-то достал из арсенала Онмицукидо. - Совсем ты с этой херней себя замотал, - недовольно цыкнул Кенпачи. - Даже не подраться толком. Слился, как щенок. У Бьякуи перед глазами все заволокло красным: - Я вспорю тебе брюхо, и буду вытаскивать внутренности, пока ты не завизжишь, как свинья. Ты пожалеешь, что наступил на мою гордость. - Ага-ага, - Зараки уложил его себе на колени и чувствительно припечатал ладонью по левой ягодице. - Лежи уж, раньше надо было драться. Потом он, извернувшись, подтянул к себе "Искусство любви" и принялся листать его, в поисках какой-то страницы. - И что ты делаешь? - со всем достоинством, которое вообще было доступно ему в том состоянии, поинтересовался Бьякуя некоторое время спустя. - Страницу ищу. Начнем с массажа этой твоей простаты, а там как пойдет. "Наконец-то хоть в ком-то проснулся глас разума", - самодовольно усмехнулась Сущность. *** Требование о выселении на Кенпачи особого впечатления не произвело, потому что он с самого начала ожидал чего-то подобного. Официальность, конечно, стреманула, но только потому, что оказалась совсем уж неожиданной. С другой стороны, мало ли что могло случиться за ночь. Может, у Бьякуи геморрой разыгрался, давит там ему на его аристократическую жемчужину наслаждения как-нибудь не так, вот тот и бесится. Нормальное предположение, считал Кенпачи. Бьякуя, правда, не оценил. Кучики, по мнению Кенпачи вообще был довольно неблагодарным. С ним как с нормальным шинигами пытаешься, а он в ответ - ну просто конченый аристократ. Недотраханный. Кенпачи все никак не мог определиться насколько это болезнь и можно ли лечить ее без спроса. Хотя книжка, конечно, вдохновляла. - Хорошо, видимо, мне придется пояснить свою позицию более понятным безродному быдлу языком, - ледяным тоном сказал Бьякуя, в ответ на искреннее сочувствие Кенпачи. Ну, хоть с официозом закончил, уже было хорошо. - Я не желаю больше видеть тебя рядом с собой. Проблема была в том, что Кенпачи искренне не мог понять, на что нарывается Бьякуя: на трах или на драку. Раньше, до женитьбы, с этим было как-то проще и понятнее. Точнее, раньше Кенпачи просто в голову не приходило, что тот может нарываться не на драку. Теперь, хоть и влом было, Кенпачи все-таки решил уточнить. Прямо спрашивать не стал, потому что у Бьякуи вообще были проблемы с нормальными ответами на прямые вопросы: - Бла-бла. Хочешь подраться так и скажи. Нечего тут эту... дерьмогогию разводить, - на самом деле он не был до конца уверен, что Бьякуя хочет именно подраться, и потому решил просто посмотреть за реакцией: если бы тот согласился сразу, ситуация бы прояснилась. Кенпачи в принципе было не особенно важно. Захочет подраться - здорово, а если потрахаться - тоже ничего. - Что ж, - ответил Бьякуя. - Придется пояснить тебе некоторые вещи. Ну и как это полагалось понимать? Что он хочет секса или потрепаться? Сам Кенпачи всякие разговоры не любил в принципе, но и аристократом не был, и жемчугом в заднице не страдал. То есть до конца Бьякую понять не мог. Тем более, что тот вечно трепался про какую-то совсем уж ерунду. Про гордость обычно. Кенпачи на всякий случай решил дать понять, что драка или трах это одно, а слушать чужой бред - другое: - Да ты только и делаешь, что поясняешь. Задолбал уже. "Моя гордость" то, "моя гордость" это. Скучно. Со своим "скучно" он промахнулся, и промахнулся глобально, потому что такого бреда, как тот, что выдал Бьякуя дальше, Кенпачи раньше не слышал. Ни от него, ни вообще. Низменная сущность. Ну надо же. С какими-то мутными желаниями. Безымянная. Нарывается Бьякуя таким образом на секс, болеет простатой или просто решил порассказывать сказки, Кенпачи так и не понял, но определенный вывод все-таки для себя сделал. Хотел этого Бьякуя на самом деле или нет, но в сексе он нуждался срочно - хоть добровольном, хоть нет, потому что такое дерьмо из мозгов можно было только вытрахивать. Кенпачи припомнил рекомендации из книжки, нащупал в кармане наручники и кинулся вперед. Скрутить Бьякую оказалось просто до смешного. Кенпачи даже расстроился. Он тут на драку рассчитывал, а Бьякуя так позорно застыл во время нападения. Расслабился что ли? Или это тоже из-за жемчужины? - Я вспорю тебе брюхо, и буду вытаскивать внутренности, пока ты не завизжишь, как свинья. Ты пожалеешь, что наступил на мою гордость, - сообщил ему Бьякуя, когда Кенпачи устроил его у себя на коленях и высказал свои претензии. Нашел, когда гавкать. Нет бы с самого начала вести себя, как нормальный. Кенпачи шлепнул его по заднице, так просто обозначая намерения, и потянулся за "Искусством любви": - Лежи уж, раньше надо было драться. Одного у Бьякуи было не отнять, тот лежал спокойно, вырываться или орать не пытался - видимо, берег свое аристократическое достоинство, и тем лучше. Воплей Кенпачи не любил. Когда Бьякуя все-таки подал голос, то спросил спокойно, без истерики, и это внушало уважение. Мало бы кто бы так смог, лежа задницей кверху на коленях у другого мужика. - Что ты делаешь? - Страницу ищу. Начнем с массажа этой твоей простаты, а там как пойдет. *** Безусловно, даже в таком состоянии он мог бы сопротивляться или кричать, мог бы укусить Кенпачи или пнуть - подобное вряд ли бы помогло против капитана, но все-таки. Вместо этого Бьякуя лежал и старался не шевелиться вообще, боясь, что Сущность возьмет верх. Если возбуждение, которое разливалось внутри от жара чужого тела, хоть что-то значило. Говорить Бьякуя тоже ничего не стал, потому что слишком велика была вероятность, что вместо ледяного аристократического "Отпусти меня немедленно, жалкое отребье" он оговорится и получится что-то вроде "Да, еще, пожалуйста, Кенпачи-сама! О да, именно так!" Колени Кенпачи были жесткими, все его тело казалось обжигающе горячим, а руки действовали хоть и не особо умело, но уверенно и... многообещающе. Бьякуя скорее откусил бы себе язык, чем признался бы, что это "многообещающе" родилось в его собственном сознании, и не было подсказано Сущностью. - Орать не будешь? - несколько настороженно спросил Кенпачи, стягивая с него хакама и, как бы между прочим, оглаживая по заднице. - Нет, - сквозь зубы процедил Бьякуя в ответ. Сам он искренне надеялся, что говорит правду. Хотя ему уже хотелось стонать. Возбуждение просачивалось в кровь медленно и неотвратимо, разгоралось внутри, и показалось, что тело вот-вот зазвенит от напряжения. Видимо, тело таким образом напоминало Бьякуе, что у него вот уже пятьдесят лет не было секса. - Это хорошо, - похвалил Кенпачи, еще раз легонько хлопнув его по заднице. - Нечего народ пугать. Все равно, если тут ты орешь, остальные и соваться не станут. - Рукия бы пришла, - чувствуя, как внезапно стало не хватать воздуха, выдохнул Бьякуя. От руки Кенпачи на ягодице расходилось тепло. - Ну да, эта бы прибежала. Дура, что с нее взять. Бьякуя почувствовал, как горячая ладонь скользнула вверх вдоль позвоночника, вызывая невольную дрожь и... исчезла. - Ты это... - несколько неловко сказал ему Кенпачи, - если станет больно, скажи. Я по вашим жемчужинам не спец. - Что ты несешь? - раздраженно спросил у него Бьякуя. - Каким жемчужинам? Не хотелось признавать даже перед самим собой, но то, что Кенпачи убрал руку, изрядно бесило. - Ну вашим, аристократическим. Простаты которые, - прозвучало это несколько невнятно, потому что Зараки сунул палец в рот. Бьякуя подумал, что все кончено, когда поймал себя на том, что смотрит не отрываясь и не видит в этом ничего глупого. Сущность молчала, зато все тело горело от возбуждения. Это было очень, очень плохим знаком. - Нормальной смазки нет, - в ответ на его бессмысленный взгляд сказал Кенпачи, хотя в тот момент Бьякуя хотел знать только одно - когда рука вернется. "Бьякуя, ты ведешь себя недостойно, - сказала гордость Кучики голосом дедушки Гинрея. - Ты должен собраться и немедленно приказать этому отребью остановиться". "Пошла вон из нашего внутреннего мира, - ответило гордости тело. - Я хочу трахаться. Имею право". "С грязным руконгайцем?" "С помытым руконгайцем и законным мужем". Бьякуя честно не знал, к какой части своей личности бы прислушался, но Кенпачи вернул руку на его задницу, провел пальцем по ложбинке между ягодицами, надавил без грубости, но уверенно. Бьякуя выдохнул и подумал, что гордость в данном случае неправа. Кенпачи действительно был мытым руконгайцем. И законным мужем - обстоятельства свадьбы не в счет. А еще у него были очень талантливые руки. И великолепные длинные пальцы. - Так нормально? - хрипло спросил Кенпачи, и звук его голоса понравился Бьякуе не меньше, чем прикосновения. - Да-а. - Надо было сразу тебя трахнуть. Ты с самого начала нарывался. А строил-то из себя. "Моя гордость, мой клан". "Грязное отребье! - возмутилась гордость. - Банкай, Сенбонзакура кагейоши!" "Разбирайтесь без меня", - ответил ей Сенбонзакура. - Зараки Кенпачи, - стараясь не срываться на стоны, сказал Бьякуя. - Во-первых, заткнись. Во-вторых, хочешь трахать - трахай нормально. *** В тот день ни Кучики Бьякуя, ни Зараки Кенпачи в расположение собственных отрядов так и не попали, и даже на улицу не выходили. По слухам, Абарай Ренджи знал причину, но он на вопросы не отвечал никак, потому что, только услышав о своем капитане, немедленно мимикрировал под цвет собственных волос и терял способность к связной речи. Некоторые, правда, утверждали, что в тех междометиях и предлогах, которые выдавал Ренджи на вопрос "Где капитан Кучики?" можно было с некоторыми допущениями распознать "у него" и "весна". Тем не менее, намеренно Кенпачи и Бьякую никто не искал, предпочитая сделать вид, что все идет своим чередом. В Шестом и Одиннадцатом отрядах все списывали на припозднившийся медовый месяц, а все остальные часто предпочитали притворяться, что никаких Зараки и Кучики вовсе не существует в Сейретее - так жизнь для большинства выглядела намного радужнее. Для многих, но не для Шихоин Йоруйчи. По иронии судьбы, она же и была первой, кто увидел Бьякую после совершенно несвойственного ему внепланового отпуска. Выглядел образцовый капитан Кучики в тот момент совсем не образцово - под глазами залегли глубокие тени, вся шея была покрыта засосами и следами укусов, губы казались чуть припухшими и то и дело складывались в едва заметную улыбку. Если бы кому-то потребовалось описать его вид одним словом, скорее всего этот кто-то выбрал бы лучшим определением "затраханный". В хорошем смысле этого слова, как с удивлением отметила для себя Йоруйчи Шихоин. - Йо, малыш Бьякуя, ты сегодня выглядишь... - "попользованным"? - ...довольным супружеской жизнью. Нельзя сказать, что ее это обрадовало. - Мне стоит поблагодарить за это тебя, - несколько высокомерно, но, тем не менее, не переставая едва заметно улыбаться, ответил он. Йоруйчи едва не рванула в шунпо. Довольный Бьякуя в ее присутствии был чем-то средним между настораживающей аномалией и предзнаменованием конца света. - Не напрягайся, - отступая, как бы между прочим, сказала она. - Я всего лишь забочусь о твоем счастье. - Я ценю, - следуя за ней, ответил он. - И даже собираюсь вернуть услугу. Йоруйчи оставалось только широко ухмыльнуться, скрывая нервозность: - Забота от тебя, малыш Бьякуя? Я уж и не думала, что доживу. - Главное не дожить, главное пережить, - философски заметил он. Именно этого Йоруйчи и боялась. - Теперь, когда мы с Зараки пришли к согласию, - продолжил Бьякуя, - надобность в наручниках отпала, и я счел целесообразным поделиться ими с тем, кому нужнее. От твоего имени, разумеется. В голове Йоруйчи высветился краткий список, кому он мог передарить наручники, способные удержать даже капитана. В списке было только одно имя. - Разумеется, Сой Фон могла бы достать нечто подобное и сама, но иногда правильный намек важнее любого действия. Теперь, когда Общество Душ узаконило однополые браки, думаю вашим отношениям тоже пора перейти на новый уровень.