Я не люблю его

Я не люблю его. Мы уже полгода вместе. Или дольше. Или не вместе. Каждый немного сам по себе, но что-то связывает нас. Он ведь приходит, значит, ему это нужно. Я рада ему, но мне кажется, некий барьер разделяет нас. У меня масса собственных дел, у него – тоже. Мы вроде бы отдельно, но почему-то он не отпускает меня. Я стараюсь не думать о том, почему он допоздна на работе, а ему, похоже, нравится, что я не достаю его звонками, требуя отчёт о том, где он, что делает и с кем. Что нас связывает? Неуловимое притяжение, вполне искреннее с обеих сторон? Хороший секс? Умение находить общий язык? Мои неловкие попытки создавать уют? Его проявления заботы обо мне, немного неуклюжей, заставляющей его прятать собственное смущение за небрежными хохмами? Мизер взаимных упрёков? Всё понемногу, пожалуй. И ещё, наверное, то, о чём не скажешь вслух – доверие, ощущение уюта и тепла, в котором растворяешься, засыпая рядом. Кто-то скажет: «дура, разуй глаза, это и есть любовь!» Вам удобно так думать? Не буду спорить. Но не щемит у меня сердце из-за него, не трепещет душа, когда вижу его. Не вою от тоски, если его нет. Не чувствую себя потерянной и одинокой, если он без меня ушёл с друзьями в боулинг или пиццерию и там – наверняка – флиртует с официанткой или какой-нибудь незакомплексованной девицей, которая ищет мимолётную интрижку. Однажды, одна из подобных девиц уведёт его от меня. Я жду этого, как приговора, но не пытаюсь на него давить. Насильно мил не будешь. А вчера вечером меня, что называется, «накрыло». Начитавшись разного бреда на интернет-форумах, я себя так «накрутила» по поводу собственной ущербности, безысходности, пустоты, отсутствия в жизни настоящей любви и прочего в этом духе, что готова была взвыть, как волчица на полную луну. Такое и раньше случалось, но не так сильно. Не зная, что выбрать – то ли лезть на стену, то ли биться об неё головой – я набрала его номер. Похоже, мой голос дрожал сильнее, чем я думала, потому что он почти сразу спросил: – Что случилось? – Мне нужна твоя помощь, – трепеща, как осиновый лист, пробормотала я в трубку. – Ты можешь приехать? Очень надо. – Объясни, в чём дело? – Не могу, здесь объясню. Приедешь? Он задумался, потом спросил: – Очень надо? – Очень-очень. – Ладно. Я сейчас отпрошусь у шефа. Тут всё спокойно, думаю, отпустит. – Хорошо. – Что-нибудь принести? – Себя. – Понял. В его голосе слышалась улыбка. Ничего ты не понял... Минут через сорок он позвонил в дверь. Вошёл, бодро потирая ладони, румяный с мороза, улыбчивый. Сунул мне в одну руку свои перчатки, в другую – любимую шоколадку. – Ну, давай, колись, – подмигнул он, вешая теплую куртку на крючок в прихожей, – что произошло? Ты меня сто лет с работы не выдёргивала. Он прошёл в ванную и с удовольствием вымыл руки в горячей воде. Ещё бы, так приятно погружает в тепло после морозной улицы. Я молчала, опираясь спиной о стену, и смотрела под ноги. Кусала губы, чтобы не дать слезам воли, не позволить им выдать меня. Не дождавшись ответа, он вернулся, наклонился ко мне, пытаясь поймать мой взгляд. Не вышло. Тогда он взял моё лицо в ладони и развернул к себе. Слёзы предательски скользнули по щекам. – О-о... ну и дела, – покачал он головой, – давай, в чём дело-то? Все живы? – Да все, все, не думай ничего такого. – Ладно, уже легче. С тобой что-то? – Да. Он молчал, вопросительно глядя на меня. А я не знала, как подобрать слова. Судорожно вздохнув, я решила сказать покороче. Длинную тираду я сейчас сама не выдержу. – Ты можешь помочь мне... выкинуть из головы всякий бред? – Опаньки... Какой бред?! – вытаращил глаза он. – Да что случилось? – Ничего не случилось, у меня крышу рвёт просто... Всякий женский бред... не хочу грузить тебя этим. Ты же не хочешь это слушать? – Наверное, нет, – он старался спрятать улыбку, честно старался, даже почти получилось. – Ты поможешь мне? Как... – опустила глаза, вот дура, тоже мне, выбрала момент строить из себя невинность. – Как мужчина. Он был немного озадачен. Догадался, конечно, просто не вполне поверил, что я и вправду могу его об этом просить. – В смысле? – Выбей у меня это из головы. Сделай со мной, что хочешь, пожалуйста. Так, чтобы ни одной мысли не осталось. Ну, не могла же я сказать: «оттрахай меня, как следует». Да и зачем? Он и сам всё понял. Забрал у меня из рук перчатки и шоколадку, отложил в сторону. Я чувствовала на себе его неотрывный взгляд, даже не поднимая глаз. Его пальцы стиснули мои плечи. Он вжал меня в стену. – Круто тебя плющит, – в голосе слышалась невесёлая усмешка. – Как ты хочешь? – Как ты захочешь. Что угодно, только… не очень грубо, ладно? Я подняла на него испуганный взгляд. Он понимающе усмехнулся и кивнул. Я почувствовала резкий жёсткий захват на руках чуть выше локтей. Он вжал их в стену и впился мне в губы глубоким поцелуем, который мог бы показаться грубым, если бы не был таким медленным. Неожиданно оборвав его, он потянул вниз застёжку-молнию на моей кофточке и раскрыл её, плотоядно уставившись на грудь. Затем стал ласкать её, не так мягко, как это бывало обычно, но в то же время и не грубил. Получалось как-то... навязчиво, что ли, будто он принуждал меня. Моя попытка обнять его и провести руками по его плечам была жёстко прервана. Он перехватил мои руки, завёл их мне за спину и стиснул одной рукой оба запястья. Удерживая их, он продолжил... нет, не ласкать, а именно лапать меня. Он смотрел гипнотически, заставляя не отводить глаза, даже если он сам переводил взгляд на моё тело, я не могла смотреть никуда, кроме как на его лицо. Мне становилось страшно. Нет, мы никогда не особенно стеснялись в постели, разве что немного робели поначалу, привыкая, изучая друг друга. Но он никогда не смотрел раньше так, как сейчас – хищно, словно собирался разорвать меня, когда окончательно потеряет контроль. А до этого намеревался насладиться моим испугом – так это выглядело. Его свободная от захвата рука нахально путешествовала по моему телу, ощупывая плечи, грудь, играя с сосками, гладила бока, живот, ныряла в трусики и погружалась между складочек половых губ, заставляя разводить ноги и дрожать, сбивая дыхание. Внезапно, вынув руку из моих трусиков, жёстко обхватывал пальцами подбородок и впивался в мои губы всё таким же глубоким и медленным поцелуем, с каждым разом кажущимся всё более навязчивым, напирал всем корпусом, вдавливая меня спиной в стену, а я чувствовала бедром его напряжённый член, упирающийся в преграду штанов... И снова он прерывал поцелуй, чтобы сжать губами мою шею, ключицы, бока, живот. Груди тоже приходилось несладко, но всё же её уязвимость, видимо, как-то притормаживала его напор, он смягчал свои жёсткие ласки именно на груди, но от этого они не становились менее наглыми. Я не знаю, сколько он продолжал это мучение, надёжно удерживая мои запястья за спиной, как я ни пыталась вырываться. Я даже рискнула чуть слышно попросить, чтобы он отпустил мои руки, но он только стиснул их крепче. И молчал, на губах его мелькала лёгкая издевательская усмешка, сменяемая всё тем же гипнотическим взглядом. Я растерялась... правильно ли сделала, решившись попросить о таком? Выходит, я его совсем не знаю? Хорошо, хоть не влюбилась... Я металась между страхом и удовольствием, нервничала, не зная, как воспринимать то, что происходит. Голова уже кружилась, ноги почти не держали. Он вдруг оторвался от меня, смерив с головы до ног беззастенчивым взглядом, от которого хотелось сжаться до размеров муравья и забиться в угол. Потом сорвал с меня расстёгнутую кофточку, с себя – свитер и майку. Я попыталась прикрыть ладонями грудь, смутившись под его алчным взглядом, но он резко опустил мои руки, не позволил ничего скрывать. Обернувшись, быстро нашёл то, что нужно – длинный мягкий пояс от плаща. Глянув исподлобья, он стал с ехидной ухмылкой наматывать его на кулак. Затем он жёстко схватил меня за руку чуть выше локтя, буквально втолкнул в комнату и почти сразу повалил на пушистое покрывало дивана. – Дверь... – чуть слышно прошептала я. Он глянул на работающий в комнате обогреватель, на кота, неуверенно топчущегося на пороге, и запер дверь перед носом моей животинки, судя по быстрому топоту, ретировавшейся на всякий случай на кухню. Он встал надо мной, размотал пояс со своей руки, какими-то пугающе привычными движениями завёл мне руки за голову и завязал пояс на моих запястьях. Затем присел на пол и привязал пояс другим концом к ножке дивана. Поднялся во весь рост, расстегнул ремень, снял штаны вместе с трусами, выпустив, наконец, на свободу напряжённый член, уже измучившийся в тесноте. С кривой усмешкой парень оглядел меня, затем парой резких движений сорвал с меня мягкие спортивные штанишки, а трусики рванул так, что они жалобно треснули и простились с жизнью. Вызывающе глянув на меня, он отшвырнул их в сторону и тут же уселся сверху, расположив свои ягодицы у меня на груди. Видимо, догадываясь, что может придушить, он не наваливался всем весом, а опирался на колени и ещё наклонился вперёд, упершись ладонью в диван. Головка его члена проскальзывала по моему подбородку, по щеке, нижнему краю челюсти, но попытки прикоснуться к нему губами были безуспешны. Наблюдая за моей растерянностью, он ехидно усмехнулся: – Попроси. – Пожалуйста, – взволнованно шепнула я. – Плохо просишь. Не убедила. Я уже нервничала от волнения и нетерпения: – Пожалуйста, я хочу... – Нет, не хочешь. Губы задрожали, я всхлипнула: – Пожалуйста, мне очень нужно... дай мне его... Я тебя умоляю... Недовольство исчезло с его лица. Он провёл головкой члена по моим приоткрытым губам, дал лизнуть её, ощутить привкус сочащейся смазки. Я приподняла голову навстречу его члену и почувствовала маленькую подушечку у себя под головой. Конечно, так будет удобнее, а значит, я сделаю приятнее ему. Сначала он позволил мне вобрать в рот только головку его члена. Я взволнованно облизывала её, нежно сосала, надеясь, что он даст мне больше. Мне пришлось как следует потрудиться, лаская языком и губами головку, прежде чем он поверил, что и я получаю от этого настоящее удовольствие, а не только он. И только после этого он погрузил свой член мне в рот поглубже. Он двигался медленно и размеренно, без сильных толчков, чтобы я успевала сосать его член во время движения. Он с удовольствием трахал меня в рот, придерживая лишь темп, и ещё силу, чтобы не придушить меня. Опираясь на одну руку, другую он завёл себе за спину и вниз и стал играть с моей грудью и соском для большего удовольствия... Он кончил, излившись так, что у меня потекло по подбородку и шее. Взял с тумбочки салфетки, вытер меня, присел у изголовья дивана, наклонился и поцеловал в губы глубоко и чувственно, без того жёсткого напора, с каким он целовал меня в прихожей. Я застонала сквозь долгий поцелуй, ощутив его пальцы на моей груди. Не прерывая поцелуя, он по очереди ласкал обе груди, играя с сосками так, что я извивалась и дрожала. Его губы переместились под мою челюсть, затем на шею, ключицу и затем на грудь. Поцелуи стали жёстче и навязчивее, только с грудью он обращался бережней, дразня меня этим контрастом ещё больше. Одна рука парня прошлась по моему животу и дальше в промежность, стала там хозяйничать, нащупывая наиболее чувствительные точки, от которых меня выгибало так, что я даже всхлипывала, дрожа, как былинка на ветру. – Раздвинь ноги, – скомандовал он. Я подчинилась, не совсем понимая, зачем это сейчас, ведь он так и продолжал стоять на коленях рядом с диваном, на котором я лежала. Но, раздвинув ноги, я поняла, почему он этого захотел – ощущения стали острее. Он дразнил пальцами самые чувствительные точки в моей промежности всё активнее, постоянно напоминая: «раздвинь ноги!», так как я забывалась, и они сами пытались сомкнуться. Ему это надоело, и он поднялся, рукой отвёл в сторону одно моё колено, другое прижал ногой к мягкому покрывалу дивана и продолжил сводить меня с ума дразнящими движениями пальцев в промежности. Наконец, он добился того, чего хотел – меня накрыло мощным оргазмом, от которого долго трясло и понадобилось прийти в себя. Но, конечно же, не до конца. Это не входило в его планы. Едва я перевела дыхание, как увидела его член прямо перед собой. Он был недостаточно напряжён. Его хозяин усмехнулся и властно сказал: – Уговори его. Если ты хочешь. – Да, да, – испуганно закивала я, боясь, что он может передумать. В этот раз мне не пришлось умолять, головка его члена почти сразу коснулась моих губ и проникла в рот. Я ласково лизала и сосала её, пока парень, приподнявшись надо мной, легонько двигал членом у меня во рту, добиваясь хорошего стояка. Это получилось быстро, и он забрал член, огорчив меня такой внезапной потерей. Он заметил это, ухмыльнувшись, но ничего не сказал. Переместившись дальше, расположился между моих ног, натянул презерватив и резко вошёл в меня, заставив вспомнить о его власти надо мной. Он не церемонился, двигался сильно, заставляя стонать от смеси противоречивых чувств удовольствия и беспомощности из-за связанных рук и насильно разведённых в стороны коленок. Трахал жёстко, без малейшего намёка на ласку, с надменной усмешкой на губах, сверля меня всё тем же пугающим гипнотическим взглядом. Поняв, что я близка к оргазму, он внезапно вышел из меня, оборвав такое желанное удовольствие. – Молчи! – резко сказал он, помешав мне произнести хоть слово. Он подошёл и передвинул меня, развернул лицом вниз так, чтобы руки, по-прежнему связанные, не освобождать. Он поставил мои коленки на пол, подошёл сзади, опустился на колени и раздвинул мне ноги. Знает, что я не люблю эту позу, но на мой всхлип только жёстко спросил: – Что-то не так?! Я предпочла промолчать. Он вошёл в меня сзади, я вздрогнула и сжалась и застонала от боли внизу живота, которая появлялась именно в этой позе. А от него в том настроении, в каком он был, можно было ожидать, что он ещё и порадуется этой пытке. В отчаянии я беспомощно рванула привязанные руки, но тут он почему-то решил помочь мне. Одну ладонь положил под мой живот и надавил, отчего боль отпустила, другую руку расположил у меня на груди. Он трахал меня не жёстко, размеренно, словно старался уговорить сдаться и признать, что и в такой позе мне тоже хорошо, несмотря на то, что я никак не хотела с этим смириться. И только когда мои бёдра стали против моей воли двигаться ему навстречу, прося усилить толчки, он ехидно произнёс: – Кайфуешь? Признайся. Давай, давай, признавайся. – Да, – выдохнула я, ненавидя себя за это. – Не слышу, – не унимался он, продолжая трахать меня. – Да. Да! Он менял ритм, совершая то более сильные, то более мягкие толчки, иногда негромко, но властно повторяя: «отдайся, отдайся мне вся». Подправлял руками мои ноги, разводя их шире, и снова трахал жёстче, не забывая дразнить чуть грубоватой лаской грудь. Затем убрал руку с моей груди и переместил её на клитор, заставив меня трепетать от переизбытка навязанного удовольствия, из-за которого оргазм вышел бурным, до умопомрачения, до темноты в глазах, до белых искр, вспотевших плеч, коленок, ступней... Чуть посмеиваясь, он довольно объявил: – Ну вот, а ты боялась! А я казалась себе то ли уничтоженной, то ли запредельно удовлетворённой... Не знаю, сколько времени я приходила в себя. Но он всё-таки вмешался вовремя. Я ещё не настолько отошла, чтобы вспомнить собственное имя, когда он, развязав мне руки, склонился надо мной и, легонько поглаживая пальцами скулы, сказал: – Ты хорошо кайфонула. Теперь мне помоги. Я ведь не успел. Мне даже пошевелиться было трудно. Он уложил меня набок на диван, сместив пониже, а сам лёг выше, так, чтобы его член оказался у моих губ. Я облизала головку, взяла её в рот, легонько посасывая. Он подался вперёд, проникая глубже, двигался совсем немного, позволив именно мне удовлетворить его, почти без его участия. Похоже, салфетки он заранее прихватил с собой, потому что сразу, как только кончил, он вытер всё, переместившись поудобнее, наклонился ко мне и в первый раз за всё это время поцеловал в губы по-настоящему нежно и ласково. Оторвался от меня лишь на пару секунд – достать с полки большое тёплое одеяло. Вернулся, набросил его сверху и нырнул ко мне. Последнее, что я помню перед тем, как провалиться в сон – его пальцы, бережно ласкающие мою грудь. Я не люблю его... Я не люблю его?