don't like

Попробуй, вырвись… Пленка в глазах не препятствует передвижению, даже наоборот. Джонин чувствует себя рыбой в воде: та помогает лавировать между маленькими столиками, рассчитанными на два-три человека, не больше, чтобы не было толпы. Нигде. Это не сложно, просто покажи себя, давай… Близко подбираться не вариант, вон тот столик в третьем ряду ближе к стене вполне подойдет. Там никого нет, тем более ближе к бару, где бармен ловко управляется с заказами, перекидываясь взглядом с одним из посетителей, усевшимся за барной стойкой. Ну же… Джонин переводит взгляд на сцену, на которую старался не смотреть, пока не усядется. Там дьявол, не иначе: он поет слишком сладко и приятно, вытягивает ноты, специально срывая их, создает атмосферу, заставляет звуки фортепиано разливаться по залу, слушать только себя. Ножки стула царапают паркет, как кажется Джонину, слишком громко, когда он садится за столик, откидываясь на спинку стула. Малыш, тебе не нужно это платье, избавься от него… Джонин усмехается, подхватывая пальцами бокал с вином. Щурится слишком незаметно для всех, а впрочем, кому есть дело до него, когда на сцене Он. Джунмён. От его имени по телу растекается что-то теплое, заставляя выкинуть все мысли, забыть про суету, окунуться в мир мечтаний. Там есть все, но в то же время ничего; там надежды убивают сами себя тонкими клинками; там приходится забыть себя. Его красные волосы переливаются от света прожектора, висящего сверху, губы касаются микрофона, а Джонин может разглядеть, как по металлической сетке размазывается что-то красное, как волосы Джунмёна. Опять он… Наверное, Джонину было бы проще, было бы легче смотреть на него, если бы он не знал его лично, как не знают его почти все здесь. Ангельское лицо, не менее прекрасный голос. Выступления завораживают, как глупых старшеклассников, как маленьких мальчиков, а Джонин не может понять, почему он продолжает это делать. Красным по микрофону, лезвием по груди, кислотой в лицо. Джунмён разворачивается в пол-оборота к залу, не смотрит на клавиши даже, оглядывая своих сегодняшних слушателей, всматривается в лица, а когда задерживается на лице Джонина, смотрит пронзительно, щурится и касается губами микрофона снова, размазывая по нему дурацкую помаду, которую на губах почти не заметно. Наверное, будь на месте Джонина кто-то другой, он бы давно сошел с ума. Стащил бы Джунмёна со сцены, увез к себе – батарея, наручники и ты никуда больше не уйдешь. Наверное, так бы и было, если не было уже. Ты не забудешь это никогда. - Куда-то собрался? – Джонин останавливается у самого входа, забыв совсем, что не он один любит задерживаться, пропуская со старыми знакомыми по бокалу - другому вина или чего покрепче, забыл, что те, на ком держится это заведение, уходят чуть ли не самыми последними. - О да, - улыбается в ответ, натягивая подобие улыбки. Джунмён перекидывает через плечо пиджак, слишком элегантно натягивает шляпу, делая пару шагов вперед. - Тебя давно здесь не было, Джонин-а… Джонин делает шаг назад, когда мимо них проходит пара – девушке явно хватило выпивки, благодаря чему она сильнее жмется к своему молодому человеку, почти останавливается, чтобы поблагодарить Джунмёна и сказать, как тот замечательно пел. - Мы могли бы… - Прости, хён, - перебивает его Джонин, прокручивая на пальце брелок с ключами, - как-нибудь… - никогда, - потом. *** Джонин не может ответить себе, почему продолжает приходить. Прячется, очки даже купил темные, сидит где-нибудь в углу или вообще за барной стойкой, прося Минсока не рассказывать никому, что он здесь бывает. Неизменно по вторникам и пятницам – чтобы не сойти с ума, хотя, и этого хватает. - Ты трусишь, - смеется Минсок, ловко управляясь с шейкером и мешая пина коладу парню, который, видимо, прописался в этом баре. У того волосы серебром переливают, а когда осматривается по сторонам, то лишь огорченно вздыхает, так, словно кого-то потерял. Или притворяется? Джонину нет до него дела, но так и хочется порой поговорить, чтобы сгладить чувство потерянности. Возможно, они бы даже поняли друг друга. - Я просто реалист, - немного запоздало отвечает Джонин, отворачиваясь от сцены, где Джунмён сильнее привалился к инструменту, пытаясь вложить в него свою душу, раствориться среди звуков. - Ты просто цепляешься за слова, - смеется Минсок, доставая контейнер с новым льдом. Джунмён заканчивает песню, вытаскивает микрофон и подходит к краю невысокой сцены, едва ли путаясь в подоле широких черных брюк, которые больше напоминают юбку, кланяется даже пару раз, улыбаясь. А потом говорит, что сейчас выступит Лу Хань, мой давний знакомый, от чего у Минсока пара кусочков льда падает мимо стакана, что не ускользает от внимания Джонина. - Что? Минсок исправляет свое положение, быстро убираясь и стараясь не смотреть на сцену. Джонин молчит, в сотый раз ловя себя на мысли, что слова так ничтожны, что они по-прежнему приносят только одно разочарование. - Я даже не знал, - усмехается Минсок, вставляя две трубочки в стакан и подхватывая его, чтобы передать парню на углу барной стойки. Не оборачивается, когда возвращается назад. – Будешь еще чего-нибудь? - Наверное… - Дайкири… два, - Джонин едва вздрагивает, когда на плечо ложится рука, а рядом садится Джунмён; Джонин не поворачивается, кидая взгляд на его профиль, когда тот наклоняется чуть вперед к Минсоку, улыбаясь. Черт… - Ты был великолепен, как и всегда, - Минсок улыбается ему в ответ, кидая сдержанный взгляд на Джонина. - Это было жестоко с твоей стороны, отказать мне, даже не выслушав, - Джунмён не поворачивается к Джонину, удобней устраиваясь на месте и откидывая прилипшую челку со лба. - Прости, - Джонин прикрывает глаза, уловив знакомый запах. - Поехали со мной, - Джунмён приближается слишком внезапно, слишком быстро и снова, касается губами его уха, говорит так, чтобы не услышал никто, словно это надо кому-то еще. - Прости, но… - Не отказывай мне снова, - Джунмён подпирает голову рукой, заглядывая Джонину в глаза. *** Джонину хочется уйти, убежать, сейчас и подальше, чтобы не вспомнили, не искали. Стереть себя из памяти тех, кто его знает. Чтобы не возвращаться. Сегодня Джунмён без своей шляпы, лишь скидывает пиджак, а Джонин не может отвести взгляд от его шеи, где пуговицы на рубашке не застегнуты, а на коже тонкая цепочка. Подходит близко, запутывая пальцы в красных волосах и оттягивая их назад, и только после понимает, что первый сорвался. Снова. - Твоя помада ужасна. Зачем она тебе? – Джонин проводит носом по его щеке, пытаясь вдохнуть слишком много приятного запаха. - Она тебе не нравится? – щурится Джунмён, расплываясь в улыбке и притягивая к себе ближе, хватаясь пальцами за черную рубашку Джонина. - Не нравится. Джунмён тянет руку к губам и проводит рукавом по ним так сильно, что не остается на коже ничего. - Как не эстетично, - Джонин отталкивает его от себя, опираясь спиной о стену. - Тебя всегда волновала лишь правильность, - Джунмён скидывает ботинки и идет в квартиру. Свет не включает, разворачиваясь спиной к темноте и кивая головой в сторону комнаты. - Я не понимаю, почему я здесь, - Джонин перехватывает его руку, когда Джунмён пытается до конца расстегнуть свою рубашку, хотя и сам уже готов ее сорвать, лишь бы не видеть то ужасное красное пятно на рукаве. - Ты скучал, - не спрашивает даже, вырывая свою руку и падая на кровать. Подбирает ноги к себе, проводя пальцами по шее. Джонин проклинает себя который раз, когда опускается рядом, утыкаясь носом в его шею и касаясь пальцами щеки, ведет ниже и расстегивает рубашку, чувствуя, как впалый живот втягивается еще сильнее от прикосновения холодных пальцев. - Мальчик мой, - Джунмён тянет его к себе, обхватывая руками лицо. Затягивает в поцелуй, слишком ленивый и тягучий, пробуя его губы, словно в первый раз, пытаясь стереть новыми прикосновениями почти забытые старые. Джонину слова не нужны, его от них тошнит. Столько было сказано ненужного, столько было выплюнуто в пустоту, что и вспоминать противно. Сколько бы Джунмён не говорил, для Джонина никогда ничего не станет прежним. А еще Джонин хочет забыть, так сильно, что не может не именно в этот момент. Уходить всегда сложно, особенно если к тебе так плотно пришиты нити, за которые дергают временами, не давая забыть то, что их концы так же крепко пришиты к тому, кто не хочет отпускать. У Джунмёна ладони слишком горячие, пускают мурашки по всему телу, когда он забирается ими под рубашку. Пытается вцепиться пальцами, но лишь соскальзывает, притягивая Джонина к себе сильнее и давая устроиться у себя между ног. Подается вверх, ловя его губы и не давая разорвать поцелуй. Не дает разорвать даже тогда, когда Джонин садится, стягивая с него рубашку и свою заодно. С брюками приходится повозиться, как и с тем, чтобы немного притормозить Джонина. Слишком быстро не хочется, а вот Джонину наоборот – смазанные воспоминания, чтобы было легче забыть потом. - Подожди, прошу, - Джунмён цепляется за его плечи, когда Джонин входит, не дает привыкнуть, злится даже, когда ему упираются в грудь руками. Джонин кусает его за ухом, подхватывая колени и сильно сжимая пальцы. *** Это не сложно, просто покажи себя, давай… - Ты правда уезжаешь? И надолго? – Минсок кусает губу, закатывая рукав рубашки и пытаясь понять все без слов, которые не очень-то и любит Джонин. - Не знаю даже, - улыбается Джонин, доставая из нагрудного кармана небольшой конверт. – Сможешь передать? Через два дня. - Два дня… довольно продуманно, - усмехается Минсок, не грустно, не зло, понимающе. - Спасибо. Попробуй, вырвись… Джонин переводит взгляд на сцену, где Джунмён наклоняется к фортепиано, позволяя волосам упасть на лицо и закрыть глаза. Они не красные теперь, а у Джонина в груди легко и, кажется, не держит ничто.