Нежность

– Рицка, что-то случилось? – Нет. – Рицка, что происходит? – Все нормально. – Рицка, что с тобой, малыш? – Все хорошо. – Рицка… – Говорю же, все нормально. Не лапай меня! И вот так уже вторую неделю. Нелюбимый ходит с отсутствующим видом, полностью погруженный в себя, сосредоточенный над решением какой-то проблемы, а его Страж чуть ли не на луну воет от отчаяния. Агатсума успел вспомнить себе все прегрешения, даже то, что в принципе помнить и не мог, – как то, что в три года слизал крем с торта без разрешения мамы. Но этот глубинный самоанализ никак не помог выяснить причины поведения Жертвы и в чем Боец провинился. Одно Соби радовало – под тотальный игнор попал не он один, а и все остальные знакомые Рицки. Юико, мимо которой Аояги проходил, как мимо стены, иногда невпопад кивая и бормоча «да-да, конечно», обливалась слезами на плече ничего не понимающего, но вполне довольного Яея. А Йоджи, вознамерившийся выведать секрет, получил от Нелюбимого, убежденного пацифиста, такую оплеуху, что как-то сразу весь интерес потерял. То вселенское западло, которое никак не мог разгадать Боец, и что так занимало младшего Аояги, имело довольно прозаичные формы и звалось четырнадцатое февраля. День влюбленных. В тот черный четверг две недели назад, когда Рицка по поручению матери пошел в магазин и увидел раскладываемые продавщицей на специальном стенде валентинки, поверг Нелюбимого сначала в оцепенение, ведь он о празднике напрочь забыл, а затем в глубокое отчаяние. Рицка терзался, пытаясь понять, нужно ли ему поздравлять с этим днем Соби. Да, они вроде и пара, но не такая, как у обычных людей. Да, Страж постоянно бубнит, что любит его, но подросток не уверен, что подразумевает под этими словами взрослый. А сам Рицка? Да, Агатсума ему определенно не безразличен. Если бы ему не было никакого дела до Бойца, смог бы тот постоянно играть на его нервах, выносить мозг, и вообще заставлять все время думать о нем, беспокоиться?! Так ему поздравлять Соби или не поздравлять?! Или подождать и посмотреть, поздравит ли его сам Страж? А если не поздравит?.. Аояги со скрипом признал, что если Соби не поздравит его, то будет очень больно и обидно. А если Соби… подумает точно так же и будет ждать, поздравит ли его Рицка? Этому мнительному мазохисту только дай повод… А если поздравлять – то что дарить? А если Агатсума все же поздравит первым, а у Рицки не будет подарка? Что же делать?! Купить валентинку? Банально. Нет, даже противно. Выглядит так, словно отмазка. Если Боец сунет ему эту чертову открыточку сердечком, то Рицка сам его придушит, не дожидаясь появления Сеймея. Так что же тогда?.. После длительных размышлений Аояги таки решился на приготовление шоколада своими руками. Но тут проблема стала очередным ребром. Где, спрашивается, ему готовить? Дома – реакции мамы он может не пережить; у Соби, пока того нет дома, – не выйдет, ибо там вечно торчат Зеро; попроситься к Юико – лучше сразу повеситься, чем причинить подруге столько боли. Вот и ходил бедный мальчишка как в воду опущенный. И чем ближе был праздник, тем мрачнее становился Аояги. *** Веселую праздничную суету в День всех влюбленных Рицка не разделял. Своим хмурым видом он отпугивал всех, кто пытался подойти к нему. Надо же, Нелюбимый и не знал, что у него объявилось столько поклонниц. Шоколад он принял только от Юико и то после того, как в течение часа втолковывал ей, что они просто хорошие, близкие, но друзья. Друзья, но не более. Ожидая окончания учебного дня, Аояги думал, что свихнется. С утра Соби еще не звонил, что, в принципе, не удивительно, но и привычной sms-ки тоже не было. А если он не придет? Если не встретит его у школьных ворот сегодня? Что, если он отмечает этот день с другим человеком, хоть с тем же Кио?! Рицка взвыл и хлопнулся лбом о стол, но тут же вспомнил, что он на уроке, и под удивленный взгляд Шинономе-сенсей извинился и принял должное школьнику положение. Ожидание, неизвестность были невыносимы, но, с другой стороны, подарка для Соби у Рицки так и не было. После проваленной затеи с шоколадом в голове мальчишки появилась лишь одна стоящая задумка, но она жутко смущала, да и была сложно исполнима, ввиду разницы в росте младшего Аояги и Агатсумы. Наконец-то прозвенел звонок, знаменующий конец последнего урока. Учительница еще что-то рассказывала, но Рицка уже не слушал. Схватив школьную сумку, он что есть духу помчался к школьным воротам. Нет… Его нет… Не пришел… То место, где так привычно стоял Боец и курил, дожидаясь школьника, сейчас пустовало… Соби не пришел… Кажется, что сердце останавливается в груди, слезы медленно застилают глаза, нижнюю губу, зажатую зубами, пронзает боль. – Рицка… – рука ложится на плечо подростка, заставляет повернуться. Мальчишка разворачивается, окунаясь в теплоту ласкового взгляда. Ладонь взрослого касается щеки Жертвы, чуть поглаживает большим пальцем. – Там дворник снег убирал, мне пришлось перейти на другое место. Испугался? – синева глаз лучится заботой и радостью. – Ничего я не испугался, – ворчит подросток, прижимаясь к Стражу, позволяя себя обнимать. – Как прошел день? Все нормально? – Угу. – Вот и славно. – Соби, у тебя есть время? Пойдем в парк? – Конечно, Рицка. И вот они идут по заснеженным аллеям парка. Молчат. Рицка не знает, с чего начать разговор, Соби – стоит ли вообще сейчас говорить, чтобы вдруг не разозлить Жертву. Встретившиеся им по пути влюбленные парочки, витрины, пестрящие вывесками о скидках для пар, продающиеся на каждом углу открытки и шары сердечком, – все просто пышет духом празднества, но Страж ведет себя так, словно ничего не видит. А Нелюбимый гадал, действительно ли не замечает, или просто успешно делает вид. Аояги искоса наблюдает за Стражем, Соби делает то же самое. Случайно встретившись взглядами, они замирают, и Рицку вдруг осеняет догадка, как решить проблему с ростом, чтоб Агатсума заранее не догадался. На улице мороз, но Соби, как обычно, без шапки. Хоть порой Рицка и думает, что этому глупому взрослому нечего отмораживать в своей блондинистой голове, но и все же. – Ой, Соби, – смеется мальчишка, – у тебя в волосах! – Что? – непонимающе откликается Страж и тут же проводит рукой по шевелюре. – Не там. Иди сюда, я помогу, – смеется подросток, старательно делая вид, что смотрит на макушку парня. Ничего не подозревающий Соби склоняется, и тут же его губ касаются теплые, чуть влажные губы Жертвы. Секунда, другая, третья – и вот уже мальчишка за десять шагов от опешившего Бойца. Нелюбимый отдавал себе отчет, насколько детской была его выходка – чмокнуть взрослого и отскочить, но это было все, что он придумал. – Снежинка, – говорит подросток, – у тебя в волосах была снежинка. – Он протягивает перед собой раскрытую ладонь, на которой ничего нет. – Ой, уже растаяла. – Рицка, – светловолосый парень вдруг кажется подростку большим хищником, – ты меня сейчас поцеловал. – Соби смотрит в упор, не отводит своего странного взгляда, полного жажды. «Гипнотизирует, как удав кролика. Точно сожрать меня решил», – мелькает в голове подростка. Он быстро загребает в ладони снег и запускает снежком в обнаглевшего взрослого. – Защищайся, Боец, – выкрикивает мальчишка, прячась за лавкой и быстро вылепляя боеприпасы. Соби, еще пару секунд повитав в прострации, принимает игру смущенного мальчишки. Они воюют долго и весело, вот только Страж безбожно мухлюет, ни разу не попадая в Аояги. – Соби, прекращай прикидываться криворуким! – возмущается Жертва, в очередной раз залепляя снежком в парня. – Я честно не могу в тебя попасть! Ты очень верткий! – кричит Соби, перебегая от дерева к дереву. – Не лги мне! – парирует Нелюбимый. – Что-то я не припомню, чтобы ты промахивался заклинаниями. – Это другое, – хмурится Боец, но летящий в лицо снежок заставляет забыть обо всем и уклоняться от прицельной стрельбы Жертвы. Несколько часов пролетают, как пара минут. И взрослый, и подросток порядком вымотались, и сейчас, объявив перемирие, стоят, опираясь на собственные колени и пытаясь перевести дух. – Риц-ка, спаси-бо, – говорит Боец, стараясь совладать с дыханием. – Я… давно так не играл. – Ты весь в снегу, а я нет. Нечестно. Рицка заскакивает на перила небольшого мостика, раскинувшегося между двумя холмиками. – Сравняем счет, – смеется он и, раскинув руки, падает спиной назад, мгновенно утопая в сугробе. Мальчишка закрывает глаза и задерживает дыхание, ведь снег моментально облепляет лицо, но Рицке не страшно – он уверен, что до того, как ему потребуется вдохнуть, Соби вытащит его. И пусть ничего опасного в выходке мальчишки не было, но сердце взрослого останавливается, когда он видит падение любимого. Он спешит к нему, увязает в снегу, доходящему до пояса, дрожащими (вовсе не от холода) руками находит пушистый ворот пальто и тянет к себе. Наконец-то Рицка выныривает и тут же вновь тонет в объятиях Стража. – Котенок, прошу, не пугай меня так больше… Рицке становится стыдно – он не хотел причинить Соби боль, он хотел остудить голову и немножко побыть без Стража. Несколько секунд. Всего несколько секунд было достаточно, чтобы понять, что он не хочет сегодня никуда его отпускать. – Соби, я… я хотел приготовить тебе шоколад… – признается Жертва. – Ри… Рицка хотел… приготовить мне… шоколад? – ошеломленно переспрашивает Агатсума. – Угу. Только не нашел где его сделать. Прости. – Рицка… – Соби сильнее прижимает мальчишку к себе. – Сегодня же праздник. Хотел тебя по…радовать, что-то подарить. – Мне достаточно твоего существования. Ты для меня… – но мальчишка накрывает рот взрослого рукой, не позволяя закончить. – Тихо, молчи. Я не хочу слушать слова Бойца, мне нравится Соби. Небесные глаза распахиваются сильнее, с восторгом глядят на Нелюбимого. – Уже темнеет, – печально выдыхает подросток. – Да, зимой ночь всегда приходит рано. – Пора домой. – Конечно. Я провожу тебя, – Соби идет, неся мальчишку на руках, как невесту. Лишь выйдя из парка, ему приходится опустить Жертву на ноги, и то только потому, что Рицка попросил. – Соби, не хочешь еще побыть со мной? – спрашивает Аояги, когда они подходят к его дому. – Если ты позволишь. – Тогда пойдем. – Рицка, – Соби плавно освобождает свою руку от пальцев подростка, – я лучше через балкон. – А, ну ладно. Там открыто. – Я знаю, – улыбается Страж. – Ты осторожно. – Хорошо. Жду тебя. Рицка исчезает за дверью, а парень тянется в карман за пачкой сигарет, но, несколько секунд покрутив ее в пальцах, выбрасывает в снег. Все его привычки, убеждения, оправдания разом теряют смысл, когда Рицка рядом. – Соби, – младший Аояги входит в комнату, и Страж, разместившийся на своем привычном месте у постели, приветствует его улыбкой, – а где твое пальто? – Оставил на балконе. – Чего? – Оно все в снегу. Не хочу устраивать у тебя лужи. Рицка издает фыркающий звук и идет спасать верхнюю одежду Бойца. – Не надо, Ри… – Молчи! Ты что, думаешь, я позволю тебе надеть мокрое ледяное пальто?! Агатсума склоняет голову набок, совсем по-птичьи, и с умилением наблюдает за ворчащим Рицкой, борющимся с одубевшей одеждой Бойца, не желающей нормально висеть на тремпеле. – И когда ты уже повзрослеешь, глупый взро… – длинные пальцы художника накрывают лапки мальчишки. Страж, прижавшийся к Жертве со спины, склоняется, щекочет дыханием кошачье ушко, зарывается носом в прядки волос, с наслаждением вдыхая запах любимого. – Соби, ты… – Рицка замирает, не зная, на что ему решиться, – ты… – но вот убегать точно не хочется, – ты такой холодный! Тебя срочно под душ нужно горячий, – лепечет мальчишка, надеясь, что Бойцу сейчас не видно его пылающих щек. – Рицка, не стоит беспокоит… – Не пререкайся с Жертвой. Идем, покажу, где ванная комната. *** Когда Соби вернулся в комнату подростка, на столе его ожидали тарелка с удоном, бутерброды и чай. – Прости, это все, что удалось добыть, чтобы мама не видела. Кушай, покуда горячее. – А ты? – А мне пришлось поесть на кухне. Ты ешь, а я пока тоже в душ, – и Рицка пулей вылетел из комнаты. Соби недоуменно посмотрел вслед маленькому вихрю – в последнее время поведение Жертвы было выше его понимания. Через двадцать минут Рицка тихо проскользнул обратно и запер на задвижку дверь. – Рицка? – обеспокоенный Боец бегло прошелся взглядом по телу мальчишки на наличие возможных травм. – Все хорошо, – натянуто улыбнулся подросток, – простая предосторожность. Я так всегда делаю. – Рицка, я… взял твою расческу, ничего? – Чего! – мальчишка упер руки в боки и всем видом выражал крайнюю степень недовольства. – Чего ты на полу сидишь?! Немедленно пересядь на кровать! – Но это же… – Это приказ!!! – казалось, еще чуть-чуть - и Жертва научится метать молнии. Боец молча пересел на краешек постели. – Не годится, забирайся с ногами, – потребовал Нелюбимый, надвигаясь на Стража, отчего тот стал сдавать позиции и в итоге на кровати оказались оба. – Соби… можно мне… самому тебя расчесать? – краснея, прошептал подросток, забирая из рук взрослого расческу. Агатсума улыбнулся и склонил голову. Рицка, чуть дыша, осторожно погрузил пальцы в тяжелые, еще влажные пряди, завороженно ощупал их, не выдержал и уткнулся носом в шелковые ручьи. Страж отозвался тихим судорожным вздохом, когда через несколько минут мальчишка отстранился, задумчиво глядя перед собой в никуда. А ведь это впервые он получил доступ к волосам Соби. И как он раньше без этого жил?.. – Рицка? – голос взрослого льется так плавно, спокойно, ласково. Аояги продолжает путать пальцами светлые пряди, а в глазах такой восторг, что Стража пробирает крупной дрожью. В какой-то момент руки взрослого сами оплетают талию мальчишки, притягивают ближе, губы находят губы и приникают в нежном, трепетном поцелуе. Соби никогда не удерживал Рицку, обнимал так, чтобы тот мог увернуться, если не пожелает прикосновений. Агатсума относился к младшему Аояги как к сокровищу – самому драгоценному и самому хрупкому. И пусть Рицка никогда не был неженкой, но Страж старался уберечь его от всего, даже от своих собственных рук. Но сейчас Рицка сам льнет к Агатсуме, прижимается тесно, отвечает на поцелуи. Соби не отдает себе отчета в том, что его руки давно забрались под свитер мальчишки, и сейчас оглаживают кожу. Рицка стонет в поцелуй, когда парень касается чувствительного участка, отстраняется, затуманенным взором глядя на блондина и подрагивающими пальцами принимается расстегивать пуговицы на его рубашке. Соби улыбается глупо и счастливо, наблюдая за действиями котенка из-под опущенных век. Да, он собирается позволить Рицке все, что ему вздумается, и… Трель телефона Стража раздается внезапно, оглушающе громко, разбивая тягучую негу и отрезвляя влюбленных. Рицка быстро соскакивает на пол и бросается за свой рабочий стол, мгновенно утыкаясь в учебник и делая вид, что ничего только что не было. Соби же отвечает на звонок, чувствуя досаду – как он мог потерять контроль?.. – Слушаю. – Соби!!! Где тебя носит?! Мы, между прочим, голодные! – кричат в два голоса Зеро. – В холодильнике есть еда. Разогрейте. Или закажите себе пиццу. – Пиццу? Что, правда? Разрешаешь? – недоверчиво уточняет Нацуо. – А почему это нам травиться магазинной едой можно, а Рицке нельзя? – тут же вклинивается вредность Йоджи. – Потому что вы – не Рицка, – отрезает Страж. – И не звоните больше, – взрослый сбрасывает звонок и отключает мобильный, для верности. – Соби… – Рицка не оборачивается, и Боец понимает, что сейчас его попросят уйти. Ну что ж, он сам виноват. – Мне нужно пару часов, чтобы закончить со всеми уроками. Ты подождешь? – Конечно, котенок. – Агатсума едва успевает закусить губу, чтобы сдержать шумный выдох облегчения. – У меня много книг разных, может, тебе что-то понравится? – Не переживай, Рицка, я найду, чем заняться. – Соби, а ты ведь… никуда не торопишься? Собеседник молчит. Минуту-другую подросток выдерживает, но потом резко поднимается, оборачивается, уже было открыв рот, но сталкивается с оказавшимся прямо перед ним взрослым. – Рицка ревнует меня? – хитро спрашивает блондин. – Рицка переживает, что меня кто-то ждет в этот день? – выделяя интонацией последние слова, Страж с удовольствием смотрит на то, как, в который раз за сегодня, вспыхивают щечки Жертвы. Младший Аояги закусил губы и упорно отводит взгляд – надо же… Соби ошеломленно опускается на колено перед подростком. Неужели он угадал причину? – Рицка, не переживай, я только для тебя, – заверяет блондин, приникая губами к кончикам пальцев Жертвы. – Я принадлежу тебе. – Соби! – мальчишка вырывает свою руку. – Ты!!! Почему ты..! Вечно не как у людей! – он рычит и возвращается за стол. – Все, мне домашнее делать надо! – сурово говорит он, игнорируя печальный вздох за спиной. Помявшись еще пару минут рядом с Нелюбимым, Агатсума берет с книжной полки первую попавшуюся книгу и уходит в другой угол. Глухой гневный рык останавливает Бойца, по привычке намеревающегося усесться на пол. Устроившись на кровати, Соби наблюдает за Рицкой, делая вид, что читает книгу, правда, не замечая, что она вверх ногами. Погруженный в созерцание Жертвы, в свои мысли о поведении подростка и об их возможном будущем, Агатсума не замечает, как погружается в сон. Когда Боец вскидывается, на часах почти одиннадцать ночи, а Рицка мирно спит за своими уроками. Осторожно взяв мальчика на руки, Соби переносит его на постель, но подросток все равно просыпается. – Соби… ох, уже ночь?! – Да, Рицка, мы оба уснули. – Надо же… – Видимо, это потому, что хорошо сегодня погуляли. – Ага… – Спокойной ночи, котенок, – Агатсума ласково целует мальчишку в лоб и поднимается. – Угу… Подожди, ты это куда?! – Мне пора. – Стой! Тебе нельзя на мороз идти, у тебя волосы мокрые! – Они давно высохли, Рицка. – Ну-у, тогда пальто мокрое! Все равно нельзя! Я не могу допустить, чтобы ты простудился. – Прикажешь мне телепортироваться? – Ч-чего? Дурак! Я предлагаю тебе остаться, а ты!.. – в сердцах выпалил подросток, но тут же смущенно умолк. – Рицка хочет, чтобы я остался? – уточнил Соби, не веря ушам своим. «Ну, блин… чертов взрослый! – мысленно Рицка представился сам себе вскипающим чайником. – Он точно издевается, заставляя говорить такое вслух!». – Да, я прошу тебя остаться. Что не понятного-то?! Блондин растерянно моргает. – Рицка хочет, чтобы я ночевал с ним? – Да. – Рицка постелет мне на полу или… – Или! Что ты как маленький?! – Рицка, ты понимаешь, что твоя кровать меньше моей? – Тебе будет неудобно, да? – опечаленно выдыхает мальчишка. – Ты ведь такой высокий… – Не в этом дело. Чтобы поместиться вдвоем, нам придется тесно прижаться друг к другу. Ты не против, Рицка? – Давай уже спать. *** Утро встретило подростка рассерженным голосом мамы, кричащей о том, что ее Рицка никогда бы не заставил ее столько звать его к завтраку. Аояги приподнял голову и взглянул на Соби. Надо же, блондин мирно спал. Крики не потревожили его. Вторым открытием становится то, что он лежит сверху на взрослом, – и когда это он успел заползти на него, ведь ночью ложились рядом? Но спать вот так - необычайно приятно. Правда, местами Соби достаточно твердый. Рицка чуть поерзывает, пытаясь сместиться с того, что упирается ему в низ живота. Лишь через десять секунд до Аояги доходит, что именно это такое! Мгновенно залившись краской, Нелюбимый захлебывается воздухом и пытается вскочить, и это приносит еще одно открытие. За ночь они не просто тесно прижались друг к другу, а сплелись, что два плюща – одна рука Рицки под головой Стража, другая – зажата между его рукой и туловищем; где чьи ноги - вообще не разберешь. В итоге – подняться так, чтобы не разбудить взрослого, невозможно. Рицка вновь ерзает, пытаясь освободиться, и с губ спящего блондина срывается тихий стон. Подросток тут же замирает, осознавая, как ощущаются его трепыхания. Жар охватывает мальчишку – кажется, что горят не только щеки, но и весь он. Несколько минут проходят спокойно, а потом Рицка, сам не зная почему, начинает двигаться, вжимаясь бедрами в тело взрослого. Дыхание Стража учащается, он вновь всхлипывает, облизывает губы, приоткрывает рот. - Ри… - бормочет он сквозь сон. Спящий Соби не может подавлять свою чувственность, контролировать свои реакции. Сейчас он открыт и кристально искренен. Рицке хочется до боли сжать кулаки, хочется кричать, рычать, выть. Что они наделали?! Что с ним сделали? Так изуродовать… воспитать Бойца… Как могли?! Соби… настоящий Соби… вот он какой. Прекрасный. Подросток глотает слезы и вновь подается бедрами вперед. Руки взрослого оплетают мальчишечье тело – одна сильнее стискивает талию, другая ложится на ягодицы, прижимает, усиливая контакт. Рицка поддается, трется о желание мужчины, закусывает губы, чтобы не всхлипнуть, одновременно мечтает взглянуть в небесные глаза и боится, что Соби проснется. Это как-то неправильно, нечестно – вот так вырывать правду из Бойца, спрашивать у разоткровенничавшегося тела, покуда разум спит. – Рицка-а-а, – Соби стискивает зубы, скользит мутным взглядом по неясной обстановке в поисках его, драгоценного котенка, и, встретившись с фиалковыми омутами, тут же приникает к губам мальчишки в жадном, жарком поцелуе. – Люблю… – рвано шепчет Страж, крепче прижимая подростка и вскрикивая от пронзившей тело судороги. Парень откидывается на подушку, стараясь выровнять дыхание, а Рицка вновь опускает голову на грудь взрослого, слушая бешеный галоп его сердца и молясь на каждую секунду блаженного забытья Соби. Ведь когда взрослый очнется… Рицка уже знает, чем это грозит, но пока не понимает, как ему успокоить Бойца и от этого становится страшно. Безумно страшно потерять. – Риц..?!! Подросток вскидывает голову и смотрит, как ужас расползается в глазах блондина вместе с расширяющимися зрачками. Агатсума не знает, что делать в первую очередь – извиняться; клясться, что больше такого не повторится; успокоить котенка; броситься прочь; убить себя где-нибудь… Как он мог… Рицка резко подается вперед и накрывает губы Стража поцелуем, покуда взрослый окончательно не замкнулся в своем безумии. Ошеломленный Боец никак не реагирует, но Рицка настойчив – ласкает губы, проникает языком в рот взрослого. Он будет целовать его столько, сколько понадобится, пока не добьется ответа. Он никогда больше не позволит Соби причинять боль самому себе. И никто другой этого не сможет сделать. Да, быть может, Нелюбимый не совсем понимает, что значит ответственность Жертвы за Бойца, зато он прекрасно знает другое – что такое ответственность любящего за любимого. Слабое движение губ навстречу, робкое касание языком, сжавшиеся на его плечах пальцы, все же не решившиеся оттолкнуть, сообщают подростку, что Соби начал ему верить. Ну и пусть! Пусть Боец сначала начнет доверять другому, а потом Рицка поможет ему довериться самому себе, поверить, что достоин. Рицка верит, что когда-нибудь из светлой головы исчезнут мысли о том, что он Страж, чистый, безымянный, слуга. – Соби, – он отстраняется, но не перестает нежить взглядом, – а как ты смотришь на то, чтобы чаще ночевать вместе? Агатсума, кажется, захлебывается воздухом, моргает быстро-быстро, и в глазах отражается робкая надежда. Ответ Рицка получает лишь спустя несколько минут, когда взрослый успокаивается. – Рицка… ты не злишься на меня? – Агатсума спрашивает тихо, робко, словно и не хочет знать ответа. – Глупый. Нет, конечно. Так ты согласен? Соби находит руку подростка, переплетает их пальцы, сжимает. – Я очень хочу быть с тобой, Рицка, - вновь тихо отвечает он. Проникновенные слова идут из самого сердца, и Аояги понимает это. – Тогда, наверное, стоит обзавестись кроватью побольше. – Мне кажется, что и на этой мы хорошо справляемся, – ехидно выдает Страж, и Рицка облегченно выдыхает. – Ну, это пока, – улыбается подросток, – а разве позже нам не понадобится пространство для маневров? – Пушистые черные кошачьи ушки на его голове нервно стригут воздух, словно понимают, о чем речь. – Я надеюсь, что к тому времени мы будем жить вместе, и не придется таиться… – Рицка!!! – гневный крик и тяжелые удары в запертую дверь прерывают слова Агатсумы. Подросток вздрагивает, скорее инстинктивно, чем от страха, но душа Стража сжимается от боли. – Рицка, если бы только позволил… – Нет, Соби. Она моя мама, – непреклонно отвечает Жертва. – Мне пора, да? – чуть грустно спрашивает Страж. Мальчишка тяжело вздыхает и обнимает взрослого, носом зарывается в шелк его волос. Как бы он хотел… – Соби, то, что мы не рядом, не значит, что мы не вместе, понимаешь? – Не очень, – признается Страж. – Соби, я… Ты – мой единственный, она – моя мама. Не разрывай меня между вами двумя, прошу! – Рицка… правда считает меня своим единственным? – тихо недоверчиво переспрашивает Агатсума. – Боги, ты опять услышал только то, что хотел… – Рицка!!! – крики и удары в дверь возобновляются. – Прости, мама! Я только проснулся! Прости! Я сейчас приду! – кричит в ответ мальчишка, соскальзывая на пол и спешно переодеваясь. – Несносный ребенок! Мой Рицка никогда бы не заставил меня… – голос затихает по мере того, как женщина отдаляется. – Рицка, с тобой точно все будет в порядке? – Конечно, это же мама, – подросток отвечает быстро, стараясь скрыть свою неуверенность. – Встретишь меня после школы? – Непременно, котенок. Люблю тебя. – Страж касается легким поцелуем кончиков пальцев мальчишки и исчезает из комнаты, не забыв прихватить свое сухое, теплое пальто. Рицка тянется за мобильным, набирает текст и, немного поразмыслив, все же решается отправить. «И я тебя», – гласит sms, но вслух это признание блондин получит, только когда поумнеет. *** Кио сидел на полу, грыз карандаш и сверлил взглядом своего друга, занятого картиной. А Соби, смешивая краски, гадал, понравился ли Рицке его подарок. Обеспокоенный поведением своей Жертвы, Боец не знал, имеет ли он право что-то подарить котенку в этот день, но Агатсума подготовился. Он сделал для Рицки брелок на телефон – индиговую бабочку из бисера. Страж хмыкнул, вспомнив, как пару ночей напролет пытался справиться с непривычной задачей; как бисер, словно живой, выскальзывал из пальцев и прятался от него по всей квартире. К счастью, совладать с этим у Соби получилось, а момент, когда он увидел Рицку спящим за уроками, был как нельзя кстати, чтобы подбросить ему в сумку брелок. То, что Жертва поймет, от кого это, не вызывало у взрослого сомнений. – Все же странный ты человек, дружище Соби, – протянул Кио, наблюдая за живой мимикой блондина, обычно хранящего каменное лицо. – Почему? – добродушно спросил художник. Кайдо упорно молчал, а Агатсума не стал отвлекаться от работы, чтобы взглянуть на товарища. Соби творил. Кисть скользила над полотном как никогда легко. Краски словно пели и сами переплетались друг с другом, создавая четкие узоры, выписывая сюжет. Соби не знал, что получится в итоге, но ощущал, что рисует жизнь. Звенящую, истинную жизнь. – Демиургу подобен, – невнятно буркнул Кио. – Что? – Говорю, что ты сейчас на демиурга похож, и не картины пишешь, а вселенные творишь. Что случилось, Соби? Никогда прежде ты не был таким. Кончики губ светловолосого художника тронула легкая улыбка. Он счастлив. Неимоверно, безгранично, даже бессовестно счастлив. Слова о том, что любим, что его любят, пока были не готовы сорваться с губ, но понимание это пришло и прочно закрепилось в душе, в голове, преобразуя всю сущность безымянного Стража. Агатсумы Соби.