Шипит - значит любит

POV Акиры У нас с Таканори теперь «отношения», о чем нам не перестает напоминать Кою. Думаю, Широяма догадывается, что я с таким психом - да никогда, но предусмотрительно помалкивает и, видимо, в глубине души наслаждается моими мучениями. Или наслаждался… Юу - он такой, у него бывают заскоки и сдвиги, но все же видеть рыжего и не лицезреть пасущегося рядом охотника за дружественным задом странно. Не звонит, не пишет, и как-то не пересекаемся. На расспросы Кою смущенно улыбается и лепечет невпопад нелепые отговорки. И у меня две идеи: либо крепость уже сдалась, и мой сытый друг празднует где-то победу, либо… Така его выследил и замочил. Мелкий стал совсем безумен, и жить с ним теперь еще тяжелее, настолько, что я успел сто раз пожалеть о том нашем…казусе. Милый? Как я мог подумать, что этот монстр может быть милым? От пола полтора метра, а террор со всех сторон окружает. «Я не буду это есть», «прекрати готовить, пахнет», «убери это из холодильника, мерзко». То ли он боится, что я его отравлю, то ли планирует очередной шаманский ритуал, чтобы вытурить меня из квартиры, но есть он перестал. Совсем. Похлебывает воду и смотрит на меня исподлобья, а еще сторонами обходит. А когда я совершаю резкие движения, Таканори от ужаса прилипает к стене и срастается с ней. Даже не дышит, пока я не отхожу на безопасное для него расстояние. Когда я кашляю или чихаю, он дезинфицирует всю квартиру. Так и живем. Психи…Что с них взять? А вот им есть, что с нас взыскать – точная, как часы Ролекс, на пороге нашей квартиры появляется Осима-сан. Появляется и тут же, бодро шаркая, идет осматривать квартиру. Со стороны можно подумать, что она следит за тем, как мы содержим сдаваемую жилпощадь, но в этом месте начинаешь все события видеть в новом свете – по-любому, пошла искать чертей. - Вы их не видели? – вместо приветствия спрашивает у мелкого, выглянувшего на шум из своей комнаты. Тот растерянно хлопает глазами, переводит на меня вопросительный взгляд, но вдруг вспоминает, что обижен на меня пуще обычного, и кривится. А старушенция тем временем, уже успев просочиться в комнату, начинает простукивать стены: - Они в этот день особенно дикие, - бормочет она. - Пятого апреля совсем спасу нет… Така понимающе кивает. Вот, вот как можно отличить психа от нормального человека: у них апрель, а у меня зима на носу. - Как начнут к вечеру шуметь… Но мы их мигом, живо. Я с ними уже сколько лет…Так что не волнуйтесь. - Черти? – для уточнения момента спрашиваю я. Она переводит на меня полный презрения взгляд: - Чертей еще в прошлый раз повыгоняли, там ОНИ, - поднимает палец вверх, давая понять, что сейчас нас героически спасают не от абы кого, а от монстров высшего дивизиона. – Малыш, сходи на кухню, принеси мне коробочку… Така оборачивается, натыкается взглядом на меня и понимает, что «малышом» меня даже трижды шизофреник не назовет, а значит… - Какую коробочку? – блеет и наверняка думает, как выйти из комнаты, если я перекрыл собой весь дверной проем. Не стал слушать, что за коробка и, главное, с чем, мне еще тут жить. Да и мелкого от мучений спас, а то еще бы додумался в окно выйти, лишь бы ко мне не приближаться. Через пять минут появляется на кухне. -Чего ты там ищешь? – тишина гнетет, да и чем не повод наладить отношения перед угрозой жутких демонов. Хотя он, наверное, думает, что Осима-сан сейчас нас от моей сатанинской семьи спасает. Наблюдаю, как Така громоздится на стул и что-то откапывает в кухонном ящике. Не отраву ли для меня? - Не твое дело…- доносится сверху. Хмыкаю, размешиваю сахар в чае, продолжаю смотреть, как Таканори копошится и что-то при этом бормочет. На нем висят штаны, держатся на честном слове. - Ты отощал. А все потому, что ядовитый ты, Така, твоя ненависть тебя погубит, - рассматриваю ряд позвонков, выглядывающих из-под задравшейся рубашки. Кожа бледная, почти белая. Просвечивает? Может, он не человек вовсе? - Не суйся…- раздраженно шипит псих, потом поворачивается, улыбается, разглядывая какую-то зеленую коробочку у себя в руках. - Нашел… Это он уже сам с собой разговаривает. Болезнь прогрессирует? В очередной раз хмыкаю, встаю, собираясь убраться подальше, как вдруг рядом с моими ногами падает эта самая коробочка. Задираю голову, смотрю вверх. Така меняет свой естественный бледно-зеленый цвет на не менее редкий в его исполнении белый. Что бы это значило? А еще его кренит влево, потом вправо… - Така?.. Через секунду это мертвецки бледное тело валится, но я, как герой, успеваю его подхватить… выронив кружку себе на ноги и пролив кипяток. Да мать вашу! - Така! Это что, очередное представление? Таканори, мать твою, я не медведь, не надо притворяться мертвым в моем присутствии! Но он признаков жизни не подает, и выглядит все весьма натурально. Не мог же он за такой короткий срок открыть в себе актерский талант? Значит… - Твою же мать, - прижимаю его к себе покрепче и начинаю лихорадочно думать. Раньше мне не приходилось ловить хладные тела, и оживлять их тоже опыта не было. Что делать? Попросить помощи у хозяйки квартиры? Куда там, по шуму в квартире понятно, что ее охота на чертей в самом разгаре. Хлопаю его по щекам, а он только бледнее становится. Решаю оттащить его с кухни и по пути заодно придумать план действия. На всякий случай щекочу ему под ребрами – ну, чтобы точно удостовериться, что не комедию разыгрывает. Ни одна мышца не дрогнула. Только не умирай, мелкий! Подхватываю его: если раньше он был просто легковесный, то теперь - мешок с костями. Не ел, вот и получайте. В голову тут же начинают лезть кадры из всяких передач про анорексичек: разрушенная иммунная система, обмороки, вылезающие волосы, разлагающиеся органы... Самому дурно становится. - Нет! - пробегает мимо бабка, даже не замечая мою скорбную ношу. – Не уйдете! Я вон как подготовилась! «Подготовка» была и вправду серьезная, точно я не рассмотрел, но орудие убийства чертей определенно напоминало мухобойку. Да уж, куда там до умирающего квартиранта, когда бесы атакуют. Вздыхаю: ждать помощи неоткуда. Укладываю мелкого на танкетку, которая доживает свои последние дни в прихожей, и на всякий случай щупаю пульс у обморочного. Так, что там дальше шло по моему плану? - Скорая, - напоминаю себе вслух и хлопаю себя по карманам. - Не там хлопаешь, - скрипит над ухом. – Вон они по стене бегут! Подскакиваю с танкетки. Будь Така сейчас в сознании, точно бы его потерял, а мне нельзя… Надо его спасать. - Осима-сан, - все же решаюсь привлечь к проблеме еще одного человека: одна голова хорошо, а две, пусть и не совсем здоровых, лучше. Она же женщина бывалая, падать в обмороки - это как раз по дамской специальности. – Тут Така… - Ты смотри, какой жирный! – округляет глаза и становится похожей на тощего облезшего филина. – Нет, ну ты посмотри… Прежде чем я успеваю открыть рот, она уже несется в мою комнату. Укладываю Таку поудобнее и иду на поиски телефона. В мою комнату меня не пустили, поскольку «да тут их целое гнездо». Что делать? Такин. Нет, конечно, придет в себя – мне не жить, если узнает, что я трогал его вещи и вообще заходил к нему без разрешения. Но выбора-то все равно нет… Делаю марш-бросок в логово мелкого и минут пять усиленно ищу телефон. А он там помирает, замученный, бедный, и стыдно-то как, ведь я тоже к этому руку приложил. Надо было с ним помягче, не запугивать так, до гипертрофированной паранойи. Открываю его список контактов и не могу не присвистнуть. Я знал, что никто особо с психом не горит желанием общаться, но не настолько же. Кою, Осима-сан и мама… Он даже не пожил по-человечески, ему рано умирать! - Да у тебя их тут! Акира!! – раздается истошный крик шизофренички из моей комнаты. - Их тут двое, да какие жирные! Акира! Я хватаюсь за голову. В прихожей умирает Така, а в комнате шизофреничка, кажется, добралась до коробки и собирается убить Агнесс и Фобос. - Это свои! – кричу в ответ, и набираю номер скорой. - Алло, скорая! Дальше происходило что-то фееричное: я тащил начинавшего приходить в себя Таканори в его комнату, отбивался от Осимы-сан, которая не верила, что свои, и простукивала стены, пока я волочил мелкого до кровати, хлопала в ладоши над нашими головами, причитала, плакала, то есть сходила с ума окончательно. - Я рада, что у тебя есть такие друзья, Акира, - сообщает она в итоге, видимо, собрав мысли в кучку и построив странные логические цепочки. - Черти тоже бывают полезны… А дружить с ними… Чего она там щебечет дальше, я не слышу, потому что мой больной и сумасшедший открывает глаза и испуганно на меня таращится. - Доигрался, - хмурюсь, а он отползает на кровати подальше. - Да лежи ты, - подтягиваю обратно. Таканори молчит, только губы поджимает и, судя по лицу, очень хочет провалиться под землю. Либо меня убить, что в общем-то, уже является пунктом в ежедневной программе. А потом звонят в дверь. - Скорая, - сообщаю я, а Така покрывается пятнами. – Эй, ты чего? Белеют губы, и дыхание замедляется. - Я сейчас открою и вернусь. - Не открывай! Он цепляется за мою руку, да так, будто вот-вот вырвет с корнем. - Чего? - Не открывай! - Така… - Осима-сан! Не открывайте, это бесы, они за вами! – истерично вопит Така, будто не лежал минуту назад в глубоком беспамятстве. - Бесы!!! – вторит ему из глубины коридора наша сумасшедшая хозяйка, а псих подскакивает на кровати, шатается, собирается свалиться обратно, но я его ловлю, пытаюсь уложить обратно. - Нечисть! Вон пошли! – раздаются вопли из коридора. - Убери руки, черт рогатый! - Мне надо выйти! Пусти! - вырывается Така и косится в сторону окна, интересный способ выйти он придумал. - Успокойтесь! - слышится низкий мужской голос из прихожей. - Да я тебя сейчас! Судя по звукам, бригада скорой получает по всем открытым местам мухобойкой. А заодно и всем, что подворачивается под руку. - Аккуратно только, - командует голос, и я понимаю, что скорая сейчас увезет совсем не того пациента. - Лежи тут, не рыпайся! – приказываю Таканори, а сам вылетаю в коридор, объясняю, что Осима-сан сумасшедшая, но безвредная, а умирающий там, в комнате. Когда мы возвращаемся к виновнику трагедии, то обнаруживаем, что Така снова начинает бледнеть. - Я не дамся, - сообщает он и натягивает одеяло до подбородка. - Что тут у нас? – обращается ко мне врач, затем осматривает Таку, проверяет давление, пульс, зрачки, все, как положено. - Он на диете, есть перестал, думаю, в этом причина… Врач хмурится, Така снова покрывается пятнами, я волнуюсь, Осима-сан с периодичностью один хлопок в пять секунд мочит нечисть, прекрасный сегодня день. - И давно не ест? Осматривает пациента, пациент же будто бы в размерах уменьшается и весь трясется. - Давно… - Ты отравить меня хотел! - Нехорошо, - качает головой врач. - Он бредит? Обращается уже ко мне, пожимаю плечами. - Забираем тогда. - Я лучше умру, чем туда! У Таки голос дрожит, он хоть и злится, но страшно напуган. Боится больниц? Ну конечно, там же бациллы и инфекции. - Я присмотрю за ним, - вздыхаю. Я подписываю себе смертный приговор этой фразой, но Таканори безумно жалко, да и я тоже виноват. - Только сделайте с ним что-нибудь, чтобы он хоть немного в себя пришел. После недолгих уговоров психа оставляют мне на попечение, выписывают рецептов, что-то внушают о постельном режиме на ближайшие два дня, а потом врач достает шприц, наполняет раствором… Со стороны кровати раздается сдавленный писк, я оборачиваюсь. - Ты чего? – шепчу. – Боишься уколов? - Это не больно, - улыбается медицинский работник. - Вы мне врете, - хрипит Така, а потом снова клещом цепляется в мою руку, - Я не хочу, Акииира… И в глазах такой ужас, что у меня сердце сжимается. Но выбора у нас нет. - Терпи, - прижимаю его голову к своей груди, пока не видно, не так страшно. - Пару секунд всего, Така. Когда иголка входит под кожу, Таканори болезненно стонет, - боже мой, словно кол осиновый вгоняют, а не тонкую иголочку, и сильно-сильно сжимает мою руку. От страха? - Така, все… - Постельный режим, - напоминает мне врач. – И первые дни пищу помягче. А я киваю, продолжая прижимать к себе трясущегося психа, и разрываюсь от необходимости проводить врача до двери ради приличия и вцепившейся в меня клещом ручонкой. В итоге последнее побеждает, Осима-сан сама там разберется, она там явно близка к вытеснению оккупантов со своей территории. - Не на ту напали. Ищите себе другую старую кошелку… - брюзжит наш квартиросдатель. Врач что-то тихо говорит отбивающимся коллегам, а потом щелкает замок, и Осима-сан на секунду замолкает. Замолкает, а потом по квартире прокатывается ее победный клич. Хоть у кого-то день сегодня удачно сложился. - Ты как? – наклоняюсь, пытаясь заглянуть ему в лицо. Глаза почти на мокром месте, и губы кривятся, обострение так обострение, зато жив. Трет ладонью глаза и шмыгает, а я в глубине души, где-то очень-очень глубоко, умиляюсь – ведь есть в нем что-то человеческое. – Голова больше не кружится? Смотрит с тоской, вроде и сказать что-то хочет, а не получается… Онемел от шока? Обнимаю его и второй рукой. Вот ведь бедолага, за один день столько приключений. Пыхтит. - Я спать хочу, - невнятно и запинаясь. Наверное, успокоительное действует, и язык уже не слушается. Киваю и опускаю его на подушку. Пусть спит. Глаза у него осоловелые, лицо обиженное, но он терпит и не сопротивляется, когда укутываю его в одеяло. - Отдыхай, - вкладываю в улыбку максимум дружелюбия. Он еле заметно кивает и закрывает глаза. - Козлина, - последнее, что выдыхает он, прежде чем отключиться.