Гляжу печально я на наше поколенье

- И сожалею, что нет дробовика… Егор с удобством устроился на самом верху библиотечного шкафа, перелистывая томик Лермонтова. Заострённая фомка и наполовину разряженный травмат системы «а-ля Макар» лежали под рукой – на тот самый случай, который пожарный. За толстыми стенами советской (а может, ещё и царской) постройки творилось чёрти что, но здесь, внутри, было тихо, пыльно и покойно - как в склепе. Хорошая, кстати, мысль – отсидеться на кладбище. Туда живые мертвецы сунутся в последнюю очередь, а лежащие вряд ли будут иметь что-то против, если к ним в склеп на какое-то время подселится незваный жилец. Впрочем, тут есть один минус – если на него всё-таки набредут, сбегать будет некуда – в склепах запасного выхода не предусмотрено. Впрочем, как и дверей с внутренними засовами. И вообще склепы – удел давно минувших времён и загнивающего Запада. Всё равно он не знает, где в этом городе кладбище. Зато где расположена краевая библиотека, её рабочие часы и задний вход, он знал крепко – часто ходил сюда, пока учился в универе. И когда всемирная тень заражения простёрлась на город, он не стал бегать как обезглавленная курица. Методично обходя людные места, он сразу пошёл сюда. Он заворочался, перекатываясь на месте с отлёжанного бока. Теперь, когда торопиться стало реально некуда, он наконец-то мог подумать. Странностями от всего этого несло за милю. Про заражение люди знали? Знали. О симптомах по всем СМИ вещали? Во всех подробностях. Об отсутствии вакцины и о грядущих последствиях? Да ясен пень… не говорили вообще-то. Он сел прямо – мысль была явно свежая. О последствиях никто не говорил. Никто не снимал заражённые районы после того, как там не оставалось уцелевших. Народ сам домысливал и впадал в глухую пьяную апатию, ожидая конца. Хотя… из охотничьих магазинов исчезли все патроны, а за кухонный нож надо было переплачивать втрое. Сам с рук подержанный травмат за двойную цену купил. И позавчера спросонья пять зарядов в стены навсажал – кошмар приснился. А как настрелялся в сбежавшего призрака, включил комп, посмотрел последние новости, собрался неторопливо и пошёл спасаться. Дальше всё было просто – паника погнала людей из города, и никому не было до него дела – все срочно спасали шкуры, метались в панике и старались выбраться из города. Как обычно, народ зашевелился в последний момент, после того как жареный петух устал клеваться и перешёл на перфорирование. Его это даже не злило – воспринималось как неизбежное, с лёгким оттенком насмешки. То ли заражение уже накрыло, то ли организм уже устал бояться и перешёл к делу. А дело было простое – осторожно проверить, что на парадном входе висит табличка «закрыто», подергать дверь, посмотреть по сторонам и, вжимаясь в редкую тень, обойти двухэтажное здание кругом. Перемачкаться при этом в казённой побелке – обязательный ритуал, иначе никак нельзя. Обойдя здание, он прищурился, разглядывая задний двор – никак не мог привыкнуть к этой картине. Трудно объяснить, но библиотека была зданием без задней части. Нет, от неё не сохранился один фронтон, а остальное снесли. Нет. Было отходящее вглубь основание – сверху здание выглядело как гриб с раздутой ножкой в профиль. Или как обрезанная и искаженная буква «Т». Не важно. Просто как-то не воспринималось, что у этого здания есть тыл. Как так получалось, он не понимал. Просто однажды, идя из универа, он решил срезать и подойти к библиотеке сзади. И намотал три полукруга по кварталу, ходя туда-сюда, не опознавая в этой глухой стене с неприметной обшарпанной дверью нужное здание. Так могут выглядеть задворки магазина, сохранившегося с советских времён, но никак не библиотеки. Ящики какие-то, ржавая арматурная конструкция, потерявшая чёткие очертания, проросшая сквозь асфальт трава… и дело даже не в ящиках и траве – просто задний двор был не от библиотеки и всё тут. После этого он заметил, что и библиотека как-то не вписывается в это помещение с высокими потолками. Пустовато как-то и убого. Тогда его это натолкнуло на какую-то глубокую мысль о преемственности, но сейчас он её успешно забыл. Главное, что про эту особенность библиотеки никто не знает, а значит, у него будет некоторое преимущество, пока зомби будут вылавливать остальных. Кстати, в ту дверь замок не был даже врезан. А хлипкую щеколду он просто выдрал, резко дёрнув ручку на себя. И тут же попятился от мощного запаха подмоченной дряхлости. Или плесени с мышиным запахом, он точно не знал. Но запах мощный, хорошо настоянный, законсервированный такой… Запах человечины на раз перешибает. Самое то. Он выдохнул в сторону и с мобильником наперевес (фонарик дома забыл) полез через покрытые паутиной старые стенды и выцветшие от времени плакаты, прислонённые как попало, ко всем четырём стенам. Повезло, ни за что брюками не зацепился, ни через какие штабеля не рухнул – уже неплохо. Кхе. Выключатель он даже искать не стал - и так было понятно, что это протекающее помещение использовали как чулан, куда стаскивали списанные книги, пришедшие в негодность средства наглядной агитации и прочий хлам, который жалко выкинуть сразу, поэтому он портится неопределённое время, пока у кого-то не хватит духу вычистить всю эту плесень. Но это будет не он. Он просто вернётся и закроет дверь, чтобы не привлекать лишнего внимания. На этот раз ему повезло меньше – пробиваясь к двери, он не удержал равновесия и рухнул на стопку плакатов. Торчащий из рамы «1-го Мая» гвоздь зацепился за штанину и, вырываясь, он вдосталь надышался едкой пылью. Но дверь он всё-таки закрыл. Надёжно привалив дверь плакатами побольше, он выбрался на свободное пространство и осмотрелся. Единственная дверь, соединяющая чулан с основным залом, была куда как надёжнее и закрыта на висячий замок с той стороны. Но до того, как чулан стал чуланом, раньше он был прихожей чёрного хода. Лестница вела на второй этаж, на застеклённую галерею, обходящую весь зал. Зачем – он так и не понял. Галерея не имела спуска в зал, но разве подобные мелочи имеют значения, когда спасаешь свою шкуру? Он перелез через бетонные перила, повис на руках и упал на библиотечный шкаф. Тот от такого обращения заскрипел, но выдержал. Вот так он, собственно, здесь и оказался. Слезать со шкафа он не стал – и так хорошо, а если заражённые всё-таки сюда вломятся – ещё помучаются его доставать. Будет время утекать. Хотя куда утекать? По зрелому размышлению получается, что никуда ты от них не убежишь. Не успеешь, да и не захочешь – по зрелому-то размышлению. Потому что с ног на головы с заражением этим всё переставлено. Ведь что от зомби надо? Надо, чтобы он зримо отличался от незаражённого и вёл себя нехорошо – кусался там, домогался с каннибальскими целями или хотя бы на стенки лазил. И уж конечно, истинный зомби должен иметь явные неприятные повреждения: мертвенная кожа, закачанные глаза, торчащие кости и выпадающие внутренности (ну или хотя бы перепачканная кровью одежда), чтобы никому и в голову не пришло к нему приближаться. Вот с последним прокол. Может, именно из-за их несоответствующего вида и прошляпили начало заражения. Вообще-то Егора мучило мрачное подозрение, что заражение в любом бы случае прошляпили, но лучше всё-таки верить в коварство возможного противника, нежели в общую беспомощность человечества. Потому что противник никуда не денется, а человечество вакцину придумать может, или хотя бы эвакуировать в безопасное место. Ну или просто сбросить контейнер с полезным всяким. Мда. Егор представил себя лезущим по карнизам, чтобы добраться до зацепившегося стропами армейским ящиком, а вслед ползут зомби и другие выжившие – за своей долей. Карнизы проржавевшие и отцепляются от бетона в самый подходящий момент… Ну его нафиг, лучше дальше в библиотеке сидеть. В дверь постучались. Егор едва не спрыгнул, чтобы открыть. Потом одумался – выжившие стучаться не станут. Они станут ломиться и орать дурными голосами, а то и выламывать двери подручными средствами. Стадо обезьян, чесслово. Нет, кто-то всё-таки здорово покуражился, выпуская этот вид Z в мир. Перевернули, понимаешь, все представления – теперь нужно вести себя по-свински, чтобы тебя за человека приняли. И чем ты нездоровее и угрюмее, тем больше тебе веры. Ирония, блин. Началось всё с кришнаитов. Или хиппи. Или менеджеров среднего звена, идущих с удавшейся корпоративной вечеринки. В общем, группы весёлых здоровых людей, искрящихся радостью жизни и любовью к ближнему. Любой встреченный удостаивается приветствий, объятий и поцелуев от противоположного пола. Затем его засасывает вглубь толпы, крутит там в окружении преувеличенно дружелюбных людей, которым от него ничего не нужно – они просто радуются жизни и делятся своей радостью с другими. Несколько кварталов он шагает вместе со всеми, напитываясь оптимизмом, затем, зарядившись до отказа, вспоминает о своих делах и идёт домой (или на работу) в приподнятом настроении, чего не ощущал так давно… Всё, он инфицирован, хоть и не подозревает об этом. В этот день человек старается найти общий язык со всеми родственниками, на работе его деловая активность зашкаливает, настораживая окружающих. В конце рабочего дня он ещё активнее, чем с утра. Он то и дело пританцовывает, напевает что-то под нос и искренне улыбается прохожим. На следующий день активность уменьшается – начинается вторая стадия – внутренней оптимизации. Все установки пересматриваются, застарелые комплексы размягчаются, причины неврозов и депрессий уже не кажутся такими уж катастрофическими. Стадия длительная, возможны вспышки подавленного и агрессивного состояния – вся жизнь протекает перед глазами, все эпизоды вспоминаются и перестраиваются в оптимистичный ряд. Третья стадия – заражённый восстанавливает давно утраченные контакты, непрерывно извиняется и стремится как можно чаще прикасаться к собеседнику, впадая от этого в эйфорию. Желание прикасаться активизирует романтические отношения… ну и так далее. Заражённый распространяет вирус всё дальше и дальше. Четвёртая стадия – заражённому мало просто быть счастливым, ему надо осчастливливать других. Способов много, они разные, но чаще всего срабатывают простейшие – доставить удовольствие ближнему своему. Но ближайший ближний уже счастлив. И по закону наименьшего сопротивления заражённые ищут незаражённых бациллой счастью, а улицы заполняются хищниками с застывшими улыбками. С ними начинают бороться, но поздно – зараза уже проникла в ряды защитников и косит их сотнями. Анализ крови и отпечатки пальцев ничего не показывают, самым надёжным доказательством человечности становится хмурое, злое лицо и способность причинять зло всем вокруг. Попытка наладить отношения вызывает подозрение, а при удобном случае – агрессию и смертоубийство, что никак не способствует объединению в борьбе с общим врагом. Неизвестно как передаётся заражение, но одно известно точно – заразившись раз, ты уже никогда не выздоровеешь. И при первых подозрениях на заражение лучше сразу растворить двери настежь и выйти к другим заражённым – они, по крайней мере, не будут тебя убивать. В отличие от перепуганных и озлобившихся здоровых. Подробности Егор узнавал из Сети и, когда неторопливая волна заражения докатилась до пригородов, среди общей паники пошёл в единственное место, до которого и те и другие доберутся в последнюю очередь. Рассуждал он просто: одиночество избавит от людской подозрительности и паранойи. Никому не верить и ничего не просить. Сидеть и ждать, пока всё не кончится. Вот он и сидел второй день в добровольном заточении. Ночью ещё в открытые окна доносился шум паники и отдельные истерические выкрики. Утром проезжало несколько машин с громко включённой тяжёлой музыкой – видимо, уже заражённые водители изо всех сил демонстрировали свою нормальность. Сегодня с утра было тихо – разве что вот сейчас стучатся. В дверь постучали ещё раз. Потом ещё. Затем стук прекратился, и лёгкие шаги пошли вдоль стены. Егор распластался на шкафу, и, не дыша, следил за передвижениями невидимого посетителя, готовый в каждую секунду скатиться вниз или выстрелить, если тот вдруг полезет в раскрытое окно второго этажа. Шаги прошли вдоль стены туда-сюда и затихли в отдалении. Егор расслабился, вытер вспотевшие руки и скривился – сверху шкаф был изрядно пыльным, и теперь грязные размазанные отпечатки украшали его футболку. Сейчас ещё по-большому приспичит и станет он натуральным свином – туалета-то в библиотеке нет, а он отсюда добровольно не выйдёт, пока совсем уж невозможно не станет. Пусть его и не съедят, но жить дальше в непрерывной радости – это не по нему. Удовлетворившись своей смелостью, он встал и перепрыгнул на соседний шкаф. Тот протестующее заскрипел, покачнулся, при этом несколько книг выпало. Егор восстановил равновесие, подумал и прыгнул на следующий – хотел поближе подобраться к укромному углу, чтобы справить нужду. Но добраться туда ему была не судьба – очередной шкаф оказался хромым на все ножки, и он в водопаде книг полетел на пол. Хорошо хоть в падении не развернуло и не стукнуло о шкаф. Впрочем, пол от этого мягче не стал. Он поднялся и тут же скрючился от боли. Зашипел и запрыгал, потирая стукнутое и ушибленное. Споткнулся о рассыпанные книги и заругался. Но когда застучали близкие шаги, Егор мгновенно превратился в неподвижное изваяние на одной ноге. Очень убедительное изваяние и почти невидимое, если бы не зловредный дневной свет. Он сводил все благие помыслы на нет. Шаги, а точнее стук низких каблуков был какой-то неуверенный, словно человек не твёрдо стоял на ногах или в любую секунду был готов дать дёру. Егор довольно усмехнулся, поставил ногу и вытащил травмат – зря, что ли, покупал за двойную цену? И крадучись, осторожно высунул голову из-за стеллажа. Увидел субтильного вида, близоруко осматривающуюся девушку и почувствовал себя хулиганствующим идиотом. Известно ведь, что возле библиотек всегда обитают люди не от мира сего, который и ядерный взрыв могут не заметить, не то что надвигающееся заражение. Ключи ей сердобольная библиотекарша дала, вот она с утра пораньше прибежала… этого, как его… Монтеня читать. А тут он со своим скрыванием от зомби… Тут девушка наконец-то разглядела источник шума и радостно кинулась к нему. Егор и сам не понял, как вновь оседлал книжного коня. И не сразу понял – почему. А когда понял, застонал от бессилия – определить с разгону, заражена она или нет, он не сможет. Застрелить из жалости тоже не сможет – добро бы зомби выглядели как им положено. Так нет же – выглядят здоровее и веселее незаражённого! Девушка не сразу поняла, куда он делся. А когда поняла, состроила ну очень обиженное лицо. Но ничего не сказала, просто подошла и опёрлась о шкаф с унылым видом. Егор чуть было не купился, но вовремя вспомнил о третьем этапе заражения – внутренней перестройке и пересмотре ценностей. В это время заражённый способен на приступы депрессии и проявлении немотивированной агрессии. И? Что дальше делать? Егор поднял и прицелился девушке в голову. Нет, не получится. Она же даже повода не дала! А так просто в человека, да ещё в девушку, да ещё милую, мелкую, симпатичную и беззащитную… стоп, мысль куда-то не в ту сторону поплыла. Но ведь положение действительно дурацкое – его, здорового парня, загнала на шкаф мелкая девица, ничего тяжелее энциклопедического словаря, не державшая. Девушка словно услышала его мысли и посмотрела на него грустными глазами. Егор усилием воли подавил приступ совести и решительно сказал: - Не лезь, а то получишь. Девушка недоумённо посмотрела на него, но ничего не сказала. Уже всерьёз разозлившись, Егор рявкнул: - Глухая, что ли? Сказано же – не лезь. Девушка пожала плечами, но начала нащупывать поплотнее сидящие книги. Егор почувствовал, что ему становится страшно. - Не лезь, говорю! Девушка посмотрела на него ещё раз, и Егору стало понятно – ей ничуть не менее страшно, чем ему. Она ищет защиты и участия в этом ожесточившимся мире и не понимает, почему он сторонится неё. Ей и так в жизни не везло, так теперь ещё и он убегает как от чумы. Убегаю и буду убегать – подумал Егор. Ей страшно, а мне жить хочется. Но и убивать человека только потому, что ему страшно и он ищет участия – тоже нехорошо. Но ведь всё время убегать тоже не получится – рано или поздно она его догонит. И тогда всё. Он дождался, когда она закарябкается на шкаф и перепрыгнул на другой. Девушка посмотрела на него со смешанным выражением, в котором преобладала угрюмая настойчивость. Закусила губу и неловко перепрыгнула на его шкаф. Но его там уже не было – он перепрыгнул на следующий. Она едва удержала равновесие, но всё же устояла и, прицелившись, прыгнула за ним. Он – от неё. На пятом шкафу она выпала из ритма и промахнулась мимо поверхности. Разгорячённый гонкой, он обернулся на непохожий шум и сам не удержал равновесия. От удара об стену у него потемнело в глазах, перед ним стояла девушка. - Нет! – громко завопил он, пытаясь отползти. Но там лежал полуповаленный шкаф, а высыпавшиеся книги образовывали маленький грот, в котором он и лежал. Он попытался уклониться, но девушка метко стукнула его кулачком в лоб. *** Вечером того же дня двери библиотеки открылись и из него вышли двое, держась за руки. Жизнь их была понятна, приятна и осмысленна и с великой целью в конце. Коварный государственный заговор по объединению и осчастливливанию нации продолжал шириться и распространяться