Удушливый февраль

Я ненавижу зиму. Эти помятые, сонные лица, кроме уныния не навевающие ничего. Эти перепады погоды, когда снег сменяется моросью, и непонятно, то ли куртку надеть, то ли пуховик с валенками. Эти холодные ночи и нежеланные утра…. Стоять в метро было душно. Сесть – невозможно. Уснуть – нереально. На затылке чувствовалось чужое дыхание, щекотало теплой волной волосы. Непозволительно близко. Кажется, в меня только что ткнули локтем. Болезненно морщусь. Ехать домой на Щелковскую в час пик – самая изощренная и мучительная попытка самоубийства. Вот уже два года я пытаюсь выжить, приплюснутый и вжатый в дверь вагона какой-нибудь грузной женщиной, уставшим мужчиной или слишком беспокойным ребенком. Отстой. А чужое теплое дыхание все не прекращается… Моя жизнь, как и все в столице, уставшая. Уставшая, посеревшая и скомканная. Словно мутировавшая в непонятное, мерзкое существо. Неродное. Чужое. Столица не меняет людей. Она всего лишь вытаскивает наружу все твои пороки и слабости. Всего лишь. Ехать еще две остановки, а это дыхание все еще не раздражает. Странно. Может, мне просто приятно чувствовать другого человека рядом, пусть даже таким случайным образом. Не могу больше спать один. Отвык. Пойти в бар и найти партнера на одну ночь – не проблема, но слишком просто. А я не ищу легких путей. Никогда не искал. Поезд, покачиваясь, подъехал к очередной станции. Двери открылись, больше не сдерживая напора вываливающихся пассажиров. Кругом вздохи облегчения и приглушенные радостные маты. Старухи выбегают первыми, забывая про слабые кости и сердце. Они постоянно куда-то торопятся. Может, продали душу дьяволу... Меня задевают, и приходится повернуться, чтоб не быть унесенным потоком. А может, потому что мне понравилось чужое дыхание. Чувствую, как краска заливает лицо от непрошенных мыслей, ведь в жизни не бывает счастливых случайностей. Не в моей точно. Но глаза сами скользят от черного недешевого пальто, расстегнутого на две пуговицы, к шее, по гладковыбритым щекам до задорных зеленых глаз. Зеленых и темных. И таких заинтересованных. Здравствуй, моя персональная счастливая случайность… *** Я ненавидел зиму. Пока не встретил тебя. И пусть не стучало сердце, и не дрожали колени. Они и не должны были дрожать. В конце концов, у нас не дешевая мыльная опера. Просто подумалось, что вот оно – мое. Ты улыбнулся, и мне захотелось, чтоб и тебе подумалось так же. Кто бы знал, что снег в феврале может быть таким красивым, а мороз таким обжигающе теплым. Я не знаю, была ли то пелена на моих влюбленных глазах, или же зима действительно красивая? Засыпая с тобой рядом, хотел вжаться в твое тело, так сильно, как только возможно. Впечататься. Сродниться, чтоб не оторвать было. Я такой слабый. Банально слабый и беспомощный, когда не вижу тебя из-за командировок больше двух дней. Но потом, февраль снова теплеет. Я приезжаю и вижу, как на тебе смешно сидит подаренный моей сестрой фартук, как ты морщишься от ненавистного запаха моего одеколона, но все равно целуешь щетинистый подбородок, заалевшие на морозе щеки, устало прикрытые глаза. Ты не видишь в них счастья. Надо смотреть на тебя почаще, чтобы ты заметил, что в них отражаются только февраль и только ты… На улице минус двадцать, а я улыбаюсь. Радостно влетаю в метро, помогая девушке с громоздким чемоданом. Она бурчит благодарность, краснея, несмотря мне в глаза. Смешная. Час-пик на Арбатско-Покровской ветке. Ветке длиною в жизнь. Меня опять придавило. Упираясь ребрами в поручень, чуть ли не нависаю над женщиной, держащей ребенка на руках. Ему два или три года. Он так великолепен в своей непосредственности и крутит головой по сторонам, просматривая каждого, кто сейчас захвачен в душные оковы московского метрополитена. Интересно, что маленькие дети видят в нас? Наверное, ничего существенного, иначе давно бы разочаровались. Мою сумку чуть не унесли на Первомайской. А я резким рывком вернул ее на место. И продолжил улыбаться. Идиот. Идиот, переродившийся в феврале… *** Я всегда буду ненавидеть зиму. Эти счастливые лица вокруг. Эти морозные узоры на окнах. Эти коньки и причудливые сосульки. Эти праздники, праздники, праздники… Я не знал, что вернусь в пустую квартиру. Спустя месяц она стала такой холодной и неприветливой, что захотелось обхватить голову руками, сползти по стенке в коридоре и заплакать. Но мужчины не плачут. Они включают автономный режим и существуют. Не люблю существовать, но без тебя жить вряд ли получится. 28 дней – это ничтожная малость. И мне действительно мало. И еще чуточку больно. Неприятно колит в районе груди. Да и в горле ком. И тело ночами иногда прошибает дрожь. Наверное, я заболел. Ты не оставил записки. Видимо, это не в твоем стиле. Очевидно, я тебя мало знал. Не изучил. Ты просто усыпил мою бдительность, раскрасил жизнь всеми цветами радуги и сбежал. Я постепенно начинаю загнивать…. Зима прошла. Совсем. Теперь на месте недавних сугробов зеленеет молодая трава, а на месте сосулек на крышах копошатся голуби. Бестолковые птицы. Первого апреля я удаляю из контактов телефона твой номер. Стыдно вспомнить, но я звонил. Каждый час. Искал тебя. Каждый день. «Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети» - преотвратная фраза, должен сказать. Она снится мне в кошмарах теперь. Второго апреля я иду в клуб и даже знакомлюсь. У него зеленые глаза. Пустые, как у тряпичной куклы. Зеленые, как у тебя. Руки скользят по телу, ритмичные толчки застилают разум тягучим туманом, а искусанные губы растягиваются в улыбке. Такой притворной и приторно-сладкой. Ненавижу клубы. В мае я переезжаю. Арбатско-Покровская ветка теперь история. Испытываю непонятную смесь облегчения и разочарования. Иногда мучает ностальгия. Но не по тому, по чему хотелось бы. Не могу решиться поменять номер, хоть и сменил оператора. Это привычка, не более. Простая комбинация цифр. Легко запомнить. Да кого я обманываю.... В июне у меня день рождения. Мне двадцать семь и я одинок. И, кажется, безнадежен. Сижу со стаканом рома в руке и предчувствую очередь звонков со сбивчивыми, банальными поздравлениями. Пожелания, которые никогда не сбываются. Я не могу тебя забыть. Просто не могу. 28 ничтожных дней, 672 часа, а я не могу тебя забыть. Ты специально, да? Звонит телефон. Незнакомый номер. Не хочу отвечать, потому что знаю, что опять ошиблись или снова будут молчать и дышать прерывисто десять - пятнадцать секунд. Такое не раз бывало. На третий раз любимая мелодия раздражает до зубного скрежета. Но сердце забивается в бешеном ритме. Номер. Такой знакомый, но неизвестный номер… В ушах шум, а пальцы тянутся к телефону уже против воли. А что если? Но таких счастливых случайностей ведь не бывает… И я отвечаю, чтобы мгновение спустя разорвало от радости и облегчения, перемололо в пух и прах от злости и обиды, но заставило улыбнуться той самой улыбкой, когда услышу неуверенное: - Здравствуй….