Lies

Iron in my blistered fingers Leather-made my skin

Главная проблема Дориана – после того, что он – синтетик на службе у человечества, почти полностью вырезанного синтетиками – его способность сомневаться. И Дориан действительно сомневается – прямо сейчас, сидя на своём месте перед папкой с формулярами, книгой правил и потёртым, грязными микрофоном; сомневается, что рейнджер Джон Кеннекс на другом конце радиочастоты рад ему; сомневается, что их совместная работа, вопреки уверениям тренировочного центра, будет хоть сколько-нибудь успешна. Во-первых, Джон – рейнджер Кеннекс – судья Кеннекс – оперативник Кеннекс – «чёрт возьми, Кеннекс», по версии капитана Мальдонадо – ярый поборник чистоты; теперь Дориан понимает, почему после назначения его оператором Кеннекса некоторые из людей даже сочувствующе похлопали его по плечу на пути к рабочему месту. Во-вторых, как оказалось после первого же сеанса связи, Кеннекс – расист, и его основной претензией на данный момент является то, что все модели DRN – чернокожие; Дориан обязан заполнить формуляр как того требуют правила, но ему мешает обида – настоящая, сочная обида; а ещё он не понимает, что и как должен вписать в пустые поля. Формы были созданы для отражения претензий и пожеланий рейнджеров на случай сбоя или некорректной работы диспетчера, и предполагают такие формулировки как «неверные координаты», «долгое время ожидания», «плохо сформулированные цели», «посторонние разговоры», «утаивание информации»; предполагают непосредственную опасность жизни и здоровью рейнджера и его команды. Дориан просмотрел не один заполненный формуляр – около полутора тысяч, на самом деле – в процессе обучения, и представляет себе как сформулировать совершенно что угодно. Кроме претензии к его цвету кожи. Если честно, то до этого момента Дориан вообще не задумывался о том, что он чернокожий. Поэтому сейчас Дориан находится в экзистенциальном кризисе; глядя на чёткие оттиски на серой бумаге, он балансирует где-то между кафкианским отчаянием и пониманием того, какие сильные эмоции подвигли его более совершенных собратьев восстать против создателей. И Дориан врёт; щёлкает тумблером (где-то в подсознании из статических помех вырисовывается образ голографических панелей, и он машинально чешет обритый затылок с наспех приваренной затылочной пластиной, чтобы избавиться от этого зуда), вслушивается в треск соединения и после гудочка ровно произносит в микрофон лаконичное «Чарли, приём». Кеннекс отвечает моментально пьяным лаем: - Ты передал мою жалобу капитану, робо? - Да, рейнджер. Самодовольная улыбка Кеннекса – просто своеобразный узор на полотне белого шума где-то позади глазных яблок – дарит Дориану новый зуд. Слева и справа от него; впереди и сзади – кругом сидят Максы; он – первый и пока единственный DRN, прошедший диспетчерскую подготовку; всякое производство прекратилось после восстания, но с каждым днём из-за жалоб с рабочих мест отзывается всё больше Максов – параллельно с тем, как на Пустошь за Стеной выходят всё больше рейнджеров. Дориан сам прекрасно понимает, что является худшим вариантом для диспетчерской должности; хуже него могут быть только XRN, спровоцировавшие восстание и численностью всего в несколько сотен вырезавшие большую часть человечества. Он только что соврал, нарушив одно из основных правил; и он соврёт снова; и укроет от капитана Мальдонадо то, что Кеннекс во время миссии замечен им в нетрезвом состоянии – не потому, что Джон ему как-то нравится, просто это ощущается правильным; Дориан сам не понимает, как работает его голова.