One try not to die. Heritage and Revival.

Тихое и размеренное дыхание доносится до его ушей. Он не помнил, как заснул, во сколько, но точно знал, что когда закрывал глаза, видел ее потрясающее лицо, смотрел на ее пухлые губы, такие сочные и сладкие, как малина или клубника. Роскошные белокурые волосы разметались тогда на белоснежной подушке, глаза были закрыты, а лицо выражало спокойствие и удовольствие. И сейчас она спит. Наверняка удивится, увидев Джеймса в своей кровати, но, знаете, ему глубоко плевать на это. Солнце освещает большую часть комнаты. Парень замечает, как медленно опадает пыль, летают мошки в лучах утреннего солнца. Он взглянул на комод - Гвен хранит там одежду, наверное, нижнее белье... Одернув себя, он подошел к зеркалу, что висело на противоположной стене, рассмотрел себя в полный рост и ехидно улыбнулся, когда встретился взглядом с заспанными глазами принцессы. — Джеймс? Что ты тут делаешь? — она озадаченно смотрит на него, садясь на кровати и хватаясь за голову, тихо стонет. — И именно ради этого я и пришел к тебе, — он достает небольшую фляжку с успокаивающем раствором, созданным именно для людей, у которых «потрясающее» похмелье. — Глоток - и твоя жизнь изменится. — Надеюсь, что это не очередной твой самогон, — она тянется к фляге, делает глоток, жмурится, пихает ему обратно и выдыхает. — Отличное средство, — гневно бормочет, но чувствует явное улучшение своего состояния. — Спасибо. — Обращайся, — он улыбнулся, решив, что не будет говорить ей о том, что заснул рядом с ней, на ее кровати, практически лицом к лицу, и помнил, как ее дыхание щекотало его. — Я пойду, пожалуй. Уже начался завтрак, поторапливайся. Джеймс кивнул ей и покинул комнату, оставляя девушку наедине с собой, надеясь, что она ничего не помнит. Спускаясь по лестнице, парень и сам сделал глоток своего напитка, по пути улыбаясь слугам, желая им хорошего настроения и дня. Рассчитывает, что успеет прийти в свою комнату до того, как его встретит мать. Вот она взбесится, когда увидит его потрепанный вид, заметит слегка опухшее лицо... Все признаки похмелья. — Джеймс! Джеймс Глисон Певенси! — слышится позади, и парень уже думает, не пуститься ли в бега, но потом передумывает. Надо смотреть своим страхам в лицо. Джеймс разворачивается и вопросительно глядит на Клариссу, которая быстрыми шагами спускается по лестнице. — Ты что себе позволяешь? Ты вообще помнишь, что натворил, маленький алкоголик?! — Удиви меня, мамуль, — он усмехается, за что получает грозный взгляд, явно не предвещающий ничего хорошего. — Что же, сам посмотри, — рявкнула Кларисса и потянула его за шиворот, приводя в главный холл, в который попадаешь, когда открываешь главные двери. Мягко говоря, он был в отвратительном состоянии. Именно, что был, потому что сейчас там убирались, чистили красные ковры, оттирали мраморные статуи, на которых красовались нецензурные слова. Где-то лежало грязное белье, даже женские трусики. Боже, что было после трех часов ночи? — Ты хоть представляешь, как ты опозорил всех нас и себя? — Я не мог все один учудить, — начал оправдываться Джеймс, вертя головой в знак несогласия. — Спалился только ты, когда орал на весь замок. Разбудил слуг, напугал их... — Ладно, я виноват, — вздохнул он, и Кларисса отпустила его, озадаченно глядя на него. — Я понимаю, что ты уже взрослый, но и веди себя соответствующе, ладно? — Ла Ру на миг сама удивилась тому, что сказала, но решила не подавать виду, что ошарашена. — Хорошо, я понял. И прости меня, — парень поцеловал маму в щеку и, взяв ее под руку, повел в сторону столовой, по пути извиняясь перед слугами за свое вчерашнее поведение.

***

— Ты действительно этого хочешь, Бет? — спрашивает ее Атрей, а она злобно смотрит на него, когда слышит свое имя. Он не смеет ее так называть, но она предпочитает этого не говорить. Аннабет приняла решение собрать ночное собрание, чтобы все смогли узнать историю Атрея. Ей не хотелось действовать единолично, поэтому решение, которое предлагает Аслан, будет обсуждаться публично, и вердикт они вынесут вместе. — Они все меня ненавидят. Думаешь, они будут слушать тебя? — У них не будет выбора, — резко останавливается девушка и оборачивается к нему. Голубые и печальные глаза заставляют его отвести взгляд. — Это и их дети тоже. Принимать решение будут все, хочешь ты этого или нет. Он стоит и не шевелится. Громко дышит, кажется, что они на родео. Он бык, а она красная мантия, которая заставляет быка нервничать, топтать копытами сухую и мертвую почву, вдыхать знойный воздух. Ему жарко, хотя в помещении прохладно. Из-за нее. На подушечках ее пальцев образовался тонкий слой льда, и парень, не раздумывая, аккуратно берет ее за запястье и дует на него, стараясь растопить лед, а с ним и ее сердце. Он огонь, а она его мороз, его холод. Она медлит, лишь одно мгновение, прежде чем отдернуть руки и отпрянуть от него, бросив грозный взгляд. — Не прикасайся ко мне, — Аннабет прячет руки и идет вперед, с каждым вдохом и последующим выдохом ускоряя свой шаг. Атрей шел следом, так ничего и не ответив.

***

Гвендолин спустилась спустя двадцать минут после того, как ее комнату покинул Джеймс. Она приняла душ, привела себя в порядок, переоделась. Гвен была уверена на все сто процентов, что мама знает, куда она ходила ночью и что именно делала. Поэтому девушка постаралась привести себя в нормальное и обыденное состояние, чтобы не напоминать ей. Выйдя из комнаты, медленно, словно боясь своей тени, спустилась по лестнице, стараясь выглядеть естественно, но получалось это у нее очень плохо. — Гвен! — она удивляется, когда видит перед собой Аарона и Офелию, которые мило о чем-то беседовали, пока девушка ее не окликнула. — Ты в порядке? Выглядишь, словно воскресла из мертвых. — Возможно, так оно и есть, — она улыбнулась, и ребята спустились в столовую. Там собрался весь замок. Завтракали слуги, завтракали гости замка и жители. Гвен заметила папу, поэтому постаралась прошмыгнуть с ребятами и не попасться на глаза. Но маму она не увидела, что странно. Уже сколько лет она заходит в этот зал, мать всегда сидит на своем месте и ожидает всех за своим столом. Пунктуальность - ее конек, но не сегодня. Это насторожило девушку. — У тебя все правда в порядке? — спросила Офелия, которая шла рядом с ней и озадаченно поглядывала на подругу. — Не знаю, — вдруг она замечает Джеймса, который машет ей рукой. Точнее, ей и Офелии, но Гвен это мало волнует. Смотрит он на нее, и она краснеет.

***

В это же время, в ином месте. — Коул, надеюсь, ты в курсе, что Судный день приближается? — говорит низкий женский голос, с явным акцентом, который режет слух парню, но он старается не акцентировать на этом внимание. — Да, я в курсе, — отвечает парень и смотрит на женщину, что находится перед ним, а потом на мужчину, что стоит чуть поодаль. — Действовать будешь тогда, когда мы скажем. Дадим сигнал. А пока что собирай сведения, слушай, будь нашими ушами и глазами. Что скажут тебе родители, друзья, Король с Королевой. Все говори и передавай нам. Понял? — говорит она, не отрывая своего холодного и пустого взгляда. — Да, — сглотнул он. — Понял. Вдруг из тени выходит мужчина ростом в два метра, брюнет с густой бородой и сломанным носом. — Это Артемизайос, — говорит женщина. — Он будет следить за тобой. Учти, за твою помощь Джадис ты будешь вознагражден, так что постарайся. — У меня иные цели, но спасибо, — он кивает и покидает комнату.

***

Она стоит перед ними, но старается не замечать гневные, осуждающие взгляды, которые направлены на нее, а потом медленно перетекают к нему. Аслана еще нет, но Аннабет чувствует его присутствие внутри. Ей кажется, что он сейчас придет. И предчувствие ее не подводит. Спокойные удары лап о мраморный пол, звуки которых разносятся по всему залу, даря некую безопасность. Спокойствие. — Спасибо всем, что пришли, — говорит лев, и встает рядом с Аннабет. Этот жест придает девушке уверенность в себе. — Я прошу отнестись к этому серьезно и не делать поспешных выводы. — Все из нас достойны второго шанса, — начинает Аннабет, ища поддержки, но, не видя ее, продолжает: — Да, Атрей делал много чего плохого, но лишь потому, что находился под влиянием Джадис, под ее властью. Все, что он делал, - это ее прихоти, ее желание, не его. Он был марионеткой в ее руках. Обманутый сын, — Королева смотрит на него, но он тупит свой взгляд, не желает повторять ошибки. — И он не виноват в этом. Он мой сводный брат, и я считаю, что он достоин второго шанса. Но прежде, чем вы вступитесь против этого, просто просмотрите его воспоминания, его память расскажет вам все. — Бет смотрит на Аслана, а тот кивает ей. Девушка подходит к Атрею, встает сзади и поднимает руки к его вискам, не касаясь их. Проекция картинки из головы парня появляется перед Королями и Королевами. Они видят то же самое, что и сама Бет увидела недавно. Изображение меняется, теперь они видят отношения матери и сына. Попадание Джадис в этот мир, получение сил, захват власти. Атрей не побоялся показать ее жестокое отношение к нему. Избиение и пытки. Бет отворачивается от этого, и Питер замечает то, как она нервничает. — Я не буду этого делать, — выплевывает он ей в лицо, за что получает сильную пощечину. — Глупец! — кричит она и отходит, бросает в его сторону презренные взгляды. — Не верю, что ты мой сын. Ты жалкое существо, мне стыдно за тебя, Майкл. — А мне жалко тебя, Хилари, — отвечает он ей и не отрывает своего взгляда. Ему хотелось наброситься на нее, уничтожить, задушить. Но вдруг он чувствует сильную боль в голове. Крик. Он воет, чуть ли не плачет, но ей плевать. Из заботливой матери она превратилась в чудовище, бесчувственную убийцу. Ей неважно, что перед ней ее родной сын. Он мешает ей. Он изъян среди ее слуг, ее приспешников. — Я не буду убивать твою дочь! Слышишь?! Я не буду! Аннабет, видя это, вздрагивает. Ее взгляд направлен на проекцию из головы, и она понимает, что прощает его. Давно простила, когда он помог ей тогда, сказал, как убить Джадис. Атрей пошел против воли матери, она боится представить, как она пытала его за это. — Нет! Нет! Я... Я ненавижу тебя! — кричит он на нее, видя перед собой мертвую девушку, кровь в чьих жилах еще не успела остыть. Она убила ее на полувздохе. Ее губы слегка приоткрыты, а взгляд смотрит в пустоту, в бесконечность. — Клянусь, что убью тебя. Самолично. Джадис смеется, так похабно и отвратительно перешагивая через труп его любимой девушки. Его любимой Филомены. Он любил ее имя. На древнегреческом оно обозначало «сильная любовью». Она любила его. Безмерно. Больше своей жизни, за что и поплатилась. Атрей упал на колени и был готов молиться Богам, чтобы они вернули ему его любовь, но смех матери напомнил ему, что Боги не помогут, только он сам поможет себе. Он убьет ее. Резко встав, Атрей нападает на Джадис сзади, уже доставая меч из ножен, но не успевает: она поднимает руку, и он отлетает в сторону острой статуи, ударяясь головой, чувствуя звонкую и яркую боль внутри черепа. Все плывет. Весь его мир рушится, падает в бездну, как и он сам. Коснулся дна этой бескрайней бесконечности. Глаза Атрея закрыты, он предпочитает не смотреть на это, старается просто давать воспоминания, не вспоминая чувства, не проявляя эмоций, что в данный момент бешеным вихрем носятся в нем. Боль. Ярость. Агрессия. — Достаточно, Аннабет, — говорит Аслан, и девушка опускает руки, все еще потрясенная обходит парня и встает перед всеми. — Теперь вы понимаете, что Атрей на нашей стороне и вовсе не враг? — Мне очень жаль... — шепчет Люси и смотрит на него самым сочувствующим взглядом. Атрей кивает и отворачивается, стараясь не замечать взглядов, которые полны сочувствия и жалости к нему. Лучше уж презрение. Но он сам выбрал эти воспоминания, поэтому готов терпеть это. — В прошлый раз была идея перенести детей в другой мир. Где есть Гроувер и Лагерь Полукровок. Но я придумала кое-что другое. Это заведет Джадис в тупик, — Аннабет выдыхает и продолжает: — Я предлагаю перенести одних в двадцать первый век, а других - в двадцатый.