Он обещал вернуться

Он пообещал вернуться. Исин настойчиво придерживается этой точки зрения, не сворачивая с проложенного пути. Верит всем сердцем, до последнего, что он сдержит своё слово. Хотя верить не стоило бы - как твердят друзья. Они утверждают, что причины его ухода - глупая отмазка, брошенная Исину в виде обещания вернуться, чтобы не возвращаться совсем. Но Исин, как никто из них, знает истинные причины его ухода. Он знает, что всё это нестерпимое время ожидания дано ему, дано Фаню для того, чтобы разобраться в себе и чтобы не причинять Сину лишней боли. Поэтому, Исин послушно ждёт, как не ждал бы другой, потому что Исин любит и знает, что его любят в ответ. Не надеется, а именно знает. Сам не поймёт, откуда эта уверенность и имеет ли она вообще место быть. Но что поделаешь, если просыпаясь каждое утро, Син желает доброго утра их совместной фотографии на стене напротив кровати. Что поделаешь, если он всё ещё по старой привычке покупает все вкусности в двух маленьких, или одном большом экземпляре. Он ждёт, ждёт, что Ифань исполнит своё обещание, даже если другие бы уже не ждали. Он отчётливо помнит их последнюю встречу, и каждый раз поддаваясь воспоминаниям, он словно проживает её вновь и вновь. Ифань не был красноречив тогда, как, в принципе, и всегда. Он нёс несусветный, как для взрослого человека, бред, а Сину казалось, что он объясняет причины своего ухода. Другой бы на его месте послал старшего ко всем чертям и ушёл, но Исин остался. Остался, и вот уже 1,5 года живёт с распахнутой настежь дверью в дом и в сердце, ожидая его возвращения. Люди, может быть, знающие, но никак не понимающие суть происходящего, серчают и советуют Исину найти себе кого-то другого, кого-то достойного, но Исин придерживается точки зрения о том, что потерявшийся, возможно, глупый - не значит недостойный. Его одолевают сомнения порой, но никак ни в Фане, что он вернётся, а скорее в себе - что сможет дождаться. Он подолгу сидит в их любимом кафетерии, на высоком стуле у окна, словно манекен на витрине с чашкой кофе, и думает о времени 7 месяцев назад, когда намертво вцепился пальцами в предложение куратора их группы съездить на неделю в Ванкувер. Син не знал, да и не хотел знать, почему именно туда, всё, о чём он мог думать - там Фань. Когда они ехали, Исин решил не предупреждать о своём скором визите, а когда они оказались на месте, отказавшись от всех экскурсий, он долго гулял по городу один с надеждой на встречу. Встречу, которой не суждено было состояться так рано. Тогда, вернувшись домой, Исин сделал вывод, что весь материк - Северная Америка на него обозлился и спрятал любимого человека и единственную возможность увидеть его. Хотя бы глазком, со стороны, на короткое мгновение. Сейчас Исин старается не возвращаться мыслями в то время: кажется, Северная Америка до сих пор его не жалует, не желая возвращать Фаня. Но разве она, они все, не понимают, как он нужен Исину? Интересно, знает ли, надеется ли сам Ифань, что младший его ждёт, надеялся ли он хоть когда-то? Наверное, со стороны он выглядит, как дурак, принцесса, которая ждёт своего "загулявшего" принца. Сину не нравится это слово, Фань не изменял ему, никогда. Просто так случилось, что когда для этого подвернулась возможность, он, вместо того, чтобы воспользоваться ею, просто сделал шаг назад, чтобы разобраться в себе, чтобы не делать больно. Син часто себе повторяет эти причины, сам не зная - зачем: то ли убеждая себя, то ли успокаивая. Старый, но такой любимый коричневый рюкзак, набитый тетрадями конспектов и учебниками, привычно тянет назад. Исин натягивает на тонкие, длинные пальцы пианиста растянутые рукава фиолетового свитера и набрасывает кожанку на плечи поверх рюкзака, заранее ёжась и зная, что на улице он замёрзнет. Исин заранее чувствует, как ветер треплет волосы и стремится под одежду. Он прощается с друзьями, помахав им рукой, и устремляется на выход, глядя себе под ноги. Остаток дня наверняка пройдёт, как обычно. Сину кажется, что каждый его день заканчивается одинаково, и что вообще всё его существование превратилось в одно сплошное ожидание. Дверь выхода уже мелькает в несколько метрах, Исин делает уверенный рывок вперёд и врезается в невидимую преграду, стену, которая из неосязаемой тут же становится материальной - всё потому, что на пороге у входа он. Исин проваливается в вакуум удивления, в свою боль и томление в ожидании, в чёрные глаза напротив. Всё внутри падает вниз, лавиной накрывая все чувства. Друзья, идущие следом, люди, что-то знающие или слышавшие о таких студентах, как Чжан Исин и Ву Ифань, тоже замирают, время замедляется, мир останавливается. Все ждут какой-то обоюдной реакции. Фань просто смотрит на него в упор, Син не дышит. Всё ещё несказанные слова зависают в воздухе между, складываясь в предложения и целые абзацы, но так и остаются несказанными. Ифань не знает, что говорить, а Исин не знает, что хочет услышать. Слова теряют смысл, словно речь не стала полноценным, устным инструментом человеческой коммуникации, а так и осталась на уровне первобытных звуков и восклицаний. Исин стоит достаточно близко, чтобы утолить жажду взора касаться этого лица. Ифань такой, каким Исин его запомнил и любит, светло русый, слегка суровый из-за сведённых бровей, и губы, Исин любил, любит и будет любить целовать эти губы. - Здравствуй, Син. - выдыхает старший так, чтобы младший услышал. У Исина внутри что-то рушится и с грохотом падает - Ифань делает первый, основательный шаг по направлению к его сердцу. - Я же обещал, что вернусь к тебе. - у Исина трясутся поджилки. Что с ним делает этот человек?! Сердце из груди рвётся навстречу этим горячим рукам. - Иди ко мне. - старший протягивает руку, и с этой последней фразой взламывает Исина без паролей и логинов, как искусный хакер. Исин тянется ладошкой навстречу, словно росток к солнцу, прорываясь сквозь снег, и кладёт руку в большую ладонь старшего - тёплая. Ифань делает шаг к нему и через мгновенье младший может прижаться к его груди, чувствуя его рядом каждой клеточкой тела, безмерно, бесконечно. - Прости, что я так долго, любимый. – роняет старший. Исину кажется, что грохнуться в обморок посредине университета от одного единственного «любимый» - будет слишком глупо, но слишком в его стиле. Младший пытается охватить его взглядом всего, но стоит слишком близко, пытается обнять крепко-крепко, прижаться, сказать, что безумно скучал, но ноги слабеют, а веки наливаются свинцом. Неужели внутренний заряд его сердца не мог продержаться ещё совсем немного, ещё хотя бы пару минут, чтобы Исин смог насладиться этими руками, глазами и губами? Ифань прижимает его к себе, не давая упасть и негромко смеётся в ухо, убаюкивая своим низким, бархатным на ощупь голосом. Младший прикрывает глаза, позволяя любовной лихорадке сморить его. У него постоянные нервные срывы, уже хроническая бессонница и периодически напоминают о себе старые травмы, но старшему не обязательно это знать. Он рядом, а значит всё нормально. Исин приходит в себя уже спустя, как кажется, бесконечное количество мгновений в темноте, дома, не у себя в квартире, а именно дома, не на кровати, которая находится в квартире, что он снимает, а в своей постели. И первое, что, точнее кого он видит, только распахивает глаза – старший. Он полулежит рядом, внимательно глядя на Исина. Уже не в том строгом пальто с дорожной сумкой на перевес, как на пороге университета, а домашний и уютный, в потрепанных джинсах и растянутой бейсболке. Исин устало улыбается ему, и тянется кончиками пальцев, чтобы погладить по гладкой щеке, никакой щетины, и когда Ифань обнимает его, младший понимает, что даже аромат его кожи и его парфюма остался тем же. Исин понимает, что дверь, оставленная открытой сделала своё – внутри больно, но боль сменяет спокойствие, ощущение такое, словно старший никуда не уходил. И сейчас, просыпаясь ото сна, Исин понимает это в полной мере. - Малыш. – ласково зовёт Ифань, гладя его по волосам, путаясь в них пальцами. – Я вернулся к тебе навсегда. Старший подаётся к нему и совершенно сладко целует в губы. Навсегда, думается Исину, когда сердце в груди перестаёт болеть и заходится в новом, размеренном, уверенном ритме. Может, другие бы и не ждали, да Исину не стоило, только он рискнул, и сейчас уверен, что своим ожиданием он вернул себе любимого человека. Только этим и верой в его слова – ведь он обещал вернуться.