Своё место

- Ною не убежать от другого Ноя. Ты станешь нашим, Четырнадцатый. Станешь нашим! - Это он-то станет? Их. Немного смешно, даже иронично. Предатель, которого они обязаны доставить. Запугать, запутать, сломить его. И эта роль отведена в данном мероприятии не Тики, который тут скорее лишь в качестве грубого подспорья. А ему. Которому всего-то семнадцать. Новичку в Семье Ноя. И Четырнадцатый этот проклятущий, которого когда-то звали Нэа, не поддается. Он не боится. Слишком много в гаде наглости, ярости и страсти. Неопытному Вайзли тягаться с ним слишком хлопотно. Мысли Четырнадцатого - бездонный колодец с гнилой черной водой. Еще немного - и он сам там утонет запросто. Захлебнется темной прелью на дне. А он... Вайзли не может, не может! Особенно после перемен, недавно наступивших в его жизни. - Вайзли, похоже, ты слишком слаб. Будь у него в голове настоящая зараза, какой ты хочешь казаться - так он бы поддался, лишь бы избавиться! - Тики легко так смеяться. Непринужденно пуская ввысь легкие колечки дыма. Не весело, а просто по-привычке подтрунивать. Он никогда не сможет ни ощутить, ни понять, что это за гнилая и мерзкая история на самом деле. Та, что произошла с этим съехавшим с катушек Четырнадцатым. И что за бред творится в путаных мыслях этого даже не удосужившегося нормально умереть типа. А рассказать Вайзли не может. Есть же такие вещи, которых лучше не поминать ни перед сном, ни перед обедом, ни все семь дней в неделю... Вдруг перейдет на тебя самого. Даже частичка подобного в собственной судьбе - и лучше сразу с головой в противный колодец. Такой, как тот, что олицетворяет мысли этого Нэа. - Граф думал, что это будет быстро. Мы подводим его, – проинформировал Микк, напоминая о неприятном. - Не исполнили вовремя волю Тысячелетнего - что же теперь? Он накажет нас? - Вайзли смотрит на своего новоиспеченного "дядю" Тики и растягивает губы в улыбке. Но ему почти страшно. В очередной раз облажался с поручением. И хотя у новоиспеченного Камелота были успехи, и на этот раз он был не один, все рано немного страшновато вернуться к Графу сейчас с пустыми руками. Хоть Вайзли в Семье и не столь давно, но, будучи Апостолом Мудрости, он сразу понял, что все, имеющее хоть какое-то касание к Четырнадцатому находится у их “главы” на особом счету. Делает Господина Тысячелетнего самим не своим. А для Вайзли его новое место значит уже слишком много. Все-таки у него появилась какая-никакая, но семья. Замечательный уютный дом, милая мачеха, чудесная сестра, отец, занимающий видное положение в обществе. Самого Вайзли слуги называют "господином", даже вот Тики теперь смотрит на него совсем по-другому. Теперь Вайзли больше не пустое место. Он хочет уважения, власти. Хочет всех благ, что может дать ему новое привилегированное положение сына министра. Это тот шанс, который для подобных Вайзи не выпадает дважды. Он - Вайзли Камелот. И основная цель приемного сына министра - стать таким, чтобы никто не смел попрекнуть бы тем, что он выскочка. У него сейчас есть и сила, и власть. Мощные покровители, почти всесильные, открывающие перед ним все двери. Чистая достойная жизнь, а, главное - возможность учиться, ходить по улице с высоко поднятой головой, вкусная выпечка к чаю и поцелуи матери в лоб. Все это для него сделал Граф. Он же просто приказал Шерилу записать Вайзли своим наследником. Сделать аристократом. Дать путевку в жизнь. Билет в первый класс. Одно это уже говорило, что Вайзли пользуется кредитом доверия от Графа. Потому что он Мудрость Ноя. Сильный. Нужный для Семьи. Видимо, по замыслу, он должен принести много пользы. А он пока вот... Отношения с отцом были натянутыми, Вайзли тяжело давалось постижение законов высшего общества. Хотя по его самоуверенному виду этого сказать было нельзя, как и не было возможности для демонстрации неуверенности, страха и сомнений. Лишь оставаясь внешне безупречно наглым, новоиспеченный сын министра Камелота мог рассчитывать в этой новой жизни на что-то. Поэтому никто и никогда не видел в нем неуверенности, сомнений и переживаний. Лишь только наглого мальчишку, все жадно схватывающего на лету. Он старался впитать в себя все, чему только мог научиться. Судорожно пытался подтянуться по различным предметам. Все-таки в его возрасте многие дети из хороших семей уже почти получили образование. И старался, старался, как мог. Во всем. Готов был на любое поручение. На риск. На боль. На удары. Вот на такие, к примеру. Тики дал ему легкий подзатыльник, отшвырнул сигарету. - Может быть, - весело пробормотал он. Тики, конечно, знает, что им сейчас ничего не грозит. Для понимания этого даже не нужно читать мысли. Но, вдруг он просто слишком самоуверен? Дядя по-странному весел, словно пьян. Этот Уолкер вместе с тем, что у него там внутри странно действует и на него. Но, если, Господина Графа интересует сейчас исключительно Четырнадцатый Ной, то этого... Мальчишка-экзорцист, ровесник самого Вайзли. Мудрость Ноя сразу вспоминает и свой цвет волос в истинной ипостаси. Дядя почему-то дотрагивается до них еще раз, хоть это и необязательно. Ерошит совершенно родственным жестом. Дружеским. Полунасмешливым. Тики, который обычно не прикасается лишний раз к кому попало, за последнее время привык прикасаться к нему. На это Вайзли уже хватило мудрости - приучить Удовольствие к себе, словно зверя. Значит, вполне вероятно, что вскоре ему удастся вытеснить из мыслей дяди это недоразумение с Четырнадцатым внутри, и тогда бы они... Да, Тики сразу пробудил в нем мысли, далекие от родственных. Вайзли знал, кто царит в голове дяди, и, хотя пока он сам не занимал в желаниях красавца-португальца желаемой роли, был твердо уверен в своих силах. Кто мудрее, тот и получает свое. Но для этого ему нужно было стать равным ему, маркизу Микку. Постараться упрочить свое положение и в обществе, и в Семье Ноя. Стать необходимым. Незаменимым. Настолько важным, чтобы Граф и не подумал избавиться от юного Апостола Мудрости, как от брака, отобрав все, чем наделил. - Пора отчитаться, - добавляет Тики, оставляя, наконец, его голову в покое. - Мы в Черный Ковчег? - Вайзли не хотелось бы сейчас туда. Это место изначально вызывало в нем некую жуть. Ему вообще было проще общаться с Графом в человеческих антуражах. Все-таки новичку должна быть простительная подобная слабость. Как и та, что Вайзли сейчас вовсе не хотелось ни сражаться, ни командовать акумами, заставляя их атаковать этого экзорциста с поехавшей крышей. Вот, если бы они с Тики просто... Но пока приходилось довольствоваться, чем есть и радоваться этому. - Нет, к Графу. - Тики увлекает его за собой, грубо дергая за руку. - Я за тобой не последую... - слышит он на прощание, - возвращайся скорее, закончим с этим. - Снова прикоснулся, отмечает про себя Вайзли, вспоминая, как было здорово однажды у дяди на руках. Приятные мысли поглощают его всего, он даже не подмечает, как декорации изменяются. Вот, он уже в кабинете Графа. - Устал, Вайзли? - в голосе мужчины звучит оттенок досады, - ты все еще не... - Человеком парнишка его видит слишком нечасто. И сейчас не смеет смотреть на внимательное, словно хищное лицо. Потрепанное жизнью и почти безразличное. - Нет, Господин Тысячелетний, - старательно лжет Мудрость. Ему так хотелось быть ответственным. Исполнительным. Надежным. И никогда не думать, что если вдруг допустит непоправимую ошибку - его так же затравят, словно зверя. Свои же. Хотя, для этого нужно иметь и силу, и грехи Четырнадцатого. Для незначительных фигур с Семье Ноя смерть менее почетна. Граф же великодушно делает вид, что не видит лжи. - Четырнадцатый думает, что сумеет выбраться? - приподнимает он выразительную бровь. - Нет, - уверенно отзывается Мудрость. - Нет... - вторит ему мужчина очень тихо. - А что же тогда его ведет? Так жаждет моей смерти? Граф приближается быстро, с завидным проворством. Его огромная ладонь, плотно обтянутая теплой на ощупь лайкой касается "чалмы". Кончики пальцев обводят "Дьявольское Око". Он смотрит Вайзли в глаза. Внимательно. Выразительно. - Я не знаю... Возможно... - на этот раз юный Камелот рассеянно правдив, а потому беспомощен. До него вдруг доходит, чего сейчас ждет от него Граф, и теряется. Тот же прикрывает глаза. И в знак согласия, и своеобразно приказывая. Не подчиниться невозможно. Моментально мальчишке становится страшно, тяжело и тошно. Голова этого собеседника полна сумбурных тяжелых видений и мрака. Если смутные мысли Четырнадцатого - это все-таки вода, тут это просто сухой колодец. Пустыня. Выжженная земля. В Графе, вопреки расхожему мнению, нет ненависти и злобы. Там тоскливое безумие, тяжелое, как древние породы. Там есть и проблески, но короткие, слишком странные. Словно всполохи. Зарницы над ночной безмолвной рекой. В этих почти неуловимых вспышках света Тысячелетний Граф смеется для хрупкого мальчишки с большими лучистыми глазами. Ладный, изящный, но такой сильный ребенок пахнет кондитерскими лакомствами и чем-то молочным. Он совершенно обыкновенный счастливый мальчик. Миг, и видение пропадает, запах безмятежной сладости меняется на уже знакомую Вайзли прель. Он видит. Он ощущает. Почти осязает сейчас это – произошедшее тридцать пять лет назад. И его начинает подташнивать. Вот она. Правда. И он может вложить ее в свои насмешливые слова. А то, что Ной не сможет убежать – слишком мелко. Граф тоже Ной. Самый сильный из них. И бежать Вайзли от него некуда. Красивое лицо юного Камелота искажается неверием, удивлением и мукой. Господину Тысячелетнему же эмоции этого мальчишки совершенно безразличны. В данный момент он просто орудие. Оружие. Средство, чтобы притащить сюда того, другого. Равного по силе и безумию самому Графу. Пока он собирается с духом, делая вид, что почти безразличен – даст шансы подручным самим справиться с этим. - Скажи Четырнадцатому, если не вернется добром – не только руки лишится. Не оберется унижений перед смертью. А кто знает, как долго он будет мне нужен. Это будет хуже, чем то, что мы ему уже предложили. “Не дави сильно, дай ему время”, - слышит Мудрость тот же голос, но из головы Графа. - Он силен, значит, нужен всем нам. " Мне, он нужен мне, Вайзли! Береги его. Не позволяй калечить", - слышится эхом. Граф показывает парнишке новые сцены, полные радости, любви и счастья, а в желтых ледяных глазах напротив читается жажда убить, искалечить, сломать. Не только Четырнадцатого, а и самого Вайзли. Прямо сейчас. - Торопись, – растягивает губы в улыбке Граф, и тон его холоден. – Теперь, когда ты знаешь, какие отношения связывали меня с Четырнадцатым – тебе будет проще. Мудрость тяжело опускает голову, соглашаясь с приказом. Толпа – неприятное место, но сейчас он просто оседает на руки Тики. Тот, совершенно не возражая против этого, заключает племянника в объятия. Вайзли бледен, совершенно измотан, ослаб сильнее прежнего. Его знобит. По-человечески так. Тики небрежно касается капли пота на скуле племянника. Но тому не жарко, а зябко. Холодно и неуютно, словно он выкупался в проклятущем колодце. Тонул там безуспешно, но вот пришлось выжить, вынырнуть. Потому что его жизнь теперь не принадлежит ему. А просто так ему умереть никто не позволит. Пока он будет важен и полезен. До той поры только, пока не утратит эти качества. “Теперь, Вайзли Камелот, ты знаешь, какие отношения связывали нас с Четырнадцатым”, - все еще слышится ему. “И чем обычно платят за мою симпатию”, - продолжает голос. Бесцветный, властный. Толпа снова обступает глухой стеной. Но языке у Мудрости привкус прели. Лучше бы уж он оставался тем, кем начал свой жизненный путь. И никакой власти. Ни над мыслями, ни над людьми. - Ною, не убежать от другого Ноя, – Тики не возражает, он закуривает прямо так, не отпуская Вайзли от себя. - У нас есть срочное дело, - подбадривает он племянника. - Да, а не то нас и вправду накажут… - Мудрость улыбается жалко и очень по-детски. Хочется сейчас позволить себе эту слабость. Потому, что мужчина все еще не отпускает его. Иногда бежать от другого Ноя совершенно не хочется. Поэтому дядя так и хорош – иногда перед ним можно снять маску и быть просто собой. Вайзли крепко зажмуривает глаза, перед мысленным взором возникает парень, очень похожий на дядю Микка. “Тебе не убежать от меня”, - смеется Нэа Уолкер, и слова эти обращены к Тысячелетнему Графу. Мудрости почти жаль его, но он будет жестоким. Он-то не подведет покровителя. И еще он слишком отходчив – замечательная черта юности. Парень быстро согревается, дрожь исчезает сиюминутно, словно ее и не было вовсе. Он - Мудрость Ноя. Имеющий шансы побороться с самим Четырнадцатым, таким легендарно-известным в Семье и сильным. В конце-концов, это весело. Если он грамотно сломит сопротивление Нэа и заставит его вернуться к Господину Тысячелетнему, положение Вайзли упрочится. В нем снова разгорается охотничий азарт. На губах расцветает мечтательная улыбка - дерзкая и самоуверенная. Если другого выбора все равно нет – то он просто будет получать от ситуации удовольствие. А Тики все еще поддерживает сильной рукой за талию. Заботливо, почти как настоящий родственник. Вайзли Камелот исполнит все как нельзя лучше. Слишком дорого ему это новое место. В этих крепких, таких опасных, но любимых для него руках.