Сверхчеловек

Тихо-тихо, только ветер пытается шарудеть желтой и влажной газетой на крыльце. Она лежит прямо на деревянной ступени, присыпанная грязью, травой, мелкими камушками и всем, что только могло на нее налететь с прошлого утра. Роса ее намочила, немного размазала печатные слова, совсем чуть-чуть. Газета старая, найденная за кухонной плитой. "Суд відправив до СІЗО чотирьох підозрюваних у справі N" - самый жирный шрифт, слова которого можно было понять вверх ногами. Игорь сделал глоток горячего кофе и присел на верхнюю ступень, доставая из кармана спортивных штанин пачку синих "Прилук". Вдохнул сырой воздух, поставил дымящуюся чашку рядом с ногами и задумался, сжимая не зажженную сигарету между пальцев. Ее запах - низкосортного табака, каких-то химических соединений, будто бы на пустыре палили пластик. А ведь она еще даже не горит. Пять утра, со стороны огородов поднимается Солнце, уже достаточно светло, но все еще прохладно - а в полдень вновь начнется адское пекло, хотя и не такое, как в городе. Поют птицы, ну как поют, щебечут. Ловят сонных мух. Слева, из дождевой трубы капает жидкость в жестяной таз - все же прошел небольшой дождь, а в самом тазу, если наклониться, то можно увидеть колонию шныряющих водяных паразитов - они похожи на маленьких рыбок. Мерзость, Игорь делает второй глоток - мерзость, не кофе, а тырса. Сигарета все еще в руке. Живописнейшее место - Белая Крыница, село, на границе с Киевской и Житомирской областью, километров шестьдесят от столицы. Здесь просыпаешься на рассвете - и ты уже бодр, выходишь на улицу - а там такая жизнь! Пока все еще спят в выходной, пока спят, а ты здесь - смотришь на жизнь и настроение само собой превращается в нужное и полезное для нервной системы. Вот где стоит душу лечить. А что... Позади дома - соседские огороды, гектары земли с подсолнухами, кукурузой, корнеплодами - вдыхаешь полной грудью и чувствуешь запах листьев не созревших овощей, смотришь прямо, за воротами, - сосновый лес, самый настоящий, такой большущий и прохладный - там высокие золотисто-рыжие стволы, ароматные хвойные иголки, сочные и зеленые, под ногами - опавшие и подгнившие колючки, дикая трава, дурные цветки, все заросли по колено, но есть тропинка. На тропинке только иголки и шишки. Если же пройтись минут восемь влево от дома, то лес еще не закончится, но начнется карьер. Большой, чистый, глубокий, сверкающий на Солнце, свежий. Правда, там постоянно тонут пьяницы, но это дело житейское, купаться-то все равно там приятно само по себе. А справа от дома - бетонная дорога и остановка, за ней общежитие, дома, дома, магазин, бар, клуб... Но Игорь делает третий глоток, морщится, прикуривает сигарету - кашляет, вытирая подбородок затем. Отвратительные "Прилуки", ужасная "Галка", зато утро какое! Жаль, что в Белой Крынице у Игоря нет своего дома. Да и вообще, здесь он здесь впервые, ранее не бывал. Так спешил, прыгнул на электричку в последний момент, а она еще и не Тетеревская - Коростенская - людей было в пятничный вечер немерено! Жарко, душно, почти два часа в пути стоя, вокруг - бабки, дедки, молодежь, семьями, группами, с сумками - да, что же они тащат из Киева домой на выходные?! Вон ребята с пивом - черные кульки с рабочими инструментами, наверняка, матери воду провести. Вон девчонки с сумками и пакетами - одежда, косметика, заказы "Avon", расчески, плойки, зарплата - сегодня в бар, завтра в клуб на дискотеку, в воскресенье пиво и на вечернюю электричку обратно. Чтобы поработать пять дней и все повторилось вновь. Игорь в ужасе. Игорь в ужасе, он стоит в начале вагона, держится за спинку занятого толстой бабкой сидения, раскачивается в такт движению поезда. Он слышит весь этот гомон и этот мир - не его, совершенно. Накатывает жалость, раздражение, пренебрежение, толерантность и... Игорь напоминает себе, зачем он здесь находится. - Попробуйте кашку Виталайф, - это возле него общаются две старые сплетницы, вторая - возле окна, худая, в белом цитцевом платке, в круглых очках. На лицо - жаба большеротая, обвисшая. - Вот сколько вы мне дадите лет? - она говорит противным голосом, на ужасном суржике: "Скики вы мени дасте год?". Игоря передергивает. Толстая собеседница, лица которой он не видит, лишь крашеную в баклажановый цвет макушку, широкие плечи, толстые руки, жировые складки на боку, а особенно там, повыше, где тело сдавливает гигантский лифчик. - А мне шестьдесят! - Не дождавшись ответа не унимается с вербованием худая бабка. - Такие вот, мои кашки Виталайф. - У меня больные почки, - наконец говорит баклажановая женщина, немного разочарованная "чудом" в шестьдесят лет, - и все, все больное. Как пойду к врачу... Игорь вытирает лоб тыльной стороной ладони и протискивается между людей в противоположный конец вагона. Там молчат. Пьют пиво, слушают музыку в наушниках, говорят тихо, обсуждают коноплю, набирают номера и разговор их короткий: "Есть? А той, с Осова? Ну, тогда на связи, в автобусе наберу." И тут утомленный киевлянин вспоминает, что от вокзала еще и на автобусе двадцать минут ехать. Длинный путь, такой длинный, бросил все дела, все. Сорвался. Никому ничего не сказал. Ему тридцать пять, он хороший человек. Высокий, худой, светлые глаза, редкие брови, но черные, как волосы. Волосы - курчавые, уже с небольшой сединой. Зубы ровные, улыбка с сарказмом - одним уголком рта вверх, но это он всегда так смеется. Работает в районной налоговой инспектором, живет в своей квартире с... уже сам. У него жена ушла, или он ушел от жены, еще ребенок есть. Все там осталось. Живет сам, своя квартира - наследство. А. Родственников нет никого. Он замечательный человек, в свои тридцать пять - многим нравится. Такой умный, пошутить любит, всегда поможет, никогда никуда не спешит. Не курит. *** Пришла к нему в инспекцию пожилая женщина - седая, но волосы очень длинные, собранные в массивную прическу, кожа хорошего цвета, без сосудов, без папиллом и бородавок, но лет под шестьдесят - морщины, выпавшие ресницы. Без украшений, с потертой дермантиновой сумкой, в темном сарафане и белой блузке. Еще он запомнил ее сандалии, такие, как раньше носили - из коричневой кожи, с заклепкой возле косточки, без каблука, пятка открыта, носок закрыт... Тут она протянула ему прозрачный файл с документами и присела на старый стул, напротив. - Мария Вильгельмовна, да? - кашлянув, переспросил он. - А паспорт где? Вам расписываться надо будет. - Это не я, мне нужно дочке частника закрыть, - тут же взмолилась женщина и немного приподнялась. Инспектор вылупил на нее глаза. - Но так же не делается, простите, как вас зовут? - Роза Альбертовна. Это дочка моя, вы не понимаете, она не успеет, а это ох как необходимо перед тем, что произойдет! Потом какие неприятности, такие! - едва не заплакала она. - Роза Альбертовна, я не могу превышать полномочия... - Умрет она, умрет! Погибнет вот-вот! А они только и рады, все на нее повесят! - не сдержала слезы женщина и так ее жалко стало, хоть и не понятно ничего, - Закройте ей пожалуйста частника, я подпишусь, никто не узнает... - Мне очень жаль, - вздохнул Игорь, и подпер кулаком щеку. Посетительница не сводила с него глаз. - А как погибнет, что за ужасы? У меня в прокуратуре друг работает, может помощь нужна? - вдруг схватился он, хватая со стола мобильный. - Нет, нет! - закричала Роза Альбертовна. - Вижу я. Вижу. Понимаете? Не понимаете. - она уже стояла над ним и совершенно не вызывала каких-либо отталкивающих эмоций, только сострадание, любопытство - приятная женщина. - Не отвлекайся, сынок. Помоги мне - я тебе помогу. - Чем же вы мне поможете? - заулыбался мужчина, чувствуя наступающую неловкость от предположений. - Мне-то ничего не надо. А даже если бы и надо было, то все равно - закон есть. Закон! - Голова твоя, сынок, непростыми мыслями занята. Дам тебе то, что сделает тебя сверхчеловеком, сынок. А? - Затем, добавила шепотом, - дочку верну. Навсегда. Спина Игоря стремительно покрылась холодным потом и челюсть отвисла. Он отвел в сторону взгляд. - Понял меня? Это не шутки. Помоги мне, дочку предупредить не успела - родных, как проклятье, вижу всегда в самый последний момент. А тебе помогу! Только, закрой ей предпринимательскую, как ее, деятельность? Сынок, Богом прошу. Там незаслуженная подстава нас ждет, дочки не станет и у меня дом отберут, а дом - все, что у меня есть... Игорь принял документы, помог составить заявление, заказал недостающие формы справок. Вот так, незнакомому человеку. Как во сне. Все, все сделал, что его просили! А ведь никогда на такое бы не пошел. И это уже был вечер, он сразу вышел на воздух, прошел одну остановку пешком, показалось мало - пошел еще одну. Четвертый троллейбус простонал металлом, резиной, проводами - только не транспорт. Пешком до дома с Дарницы до Харьковского. К одиннадцати-двенадцати чтобы быть дома. *** Звонит с междугороднего номера на мобильный, где-то часа четыре, пятница - сокращенный день: - Игорек... - шепчет она в трубку. - Роза Альбертовна? Что-то случилось? - вмиг встревожился он, забросив электронную почту. Женщина в трубку молчит, Игорь поднялся с кресла к окну, - Роза Альб... - Езжай ко мне, а то я могу не успеть, - просит она свои странные просьбы, - а обманывать ой как не люблю... Езжай, электричка на пять десять с метро Святошино, или с Вокзальной на четыре пятнадцать, правда, ты туда не успеешь. Значит, на пять десять... Сердце так болит, Игорек, так болит... - Держитесь, Роза Альбертовна, - решительно обещает инспектор, выключая компьютер прямо из сети, - что вам привезти? - Ты еще не скоро будешь, это за Тетеровом, но приезжай обязательно! - наставляет она, затем смягчается, - Хотя, ты конечно же приедешь. Ты такой. *** Скрипит зеленая калитка - прямо маленький двор, но сам дом из нового розово-желтого кирпича, предбанник обложен белой вагонкой, даже евро-окна стоят, бронедвери. С глазком. Красные. Во дворе пыльно - хозяйка болеет, а возле сарая стоит будка, хорошая будка. Только без пса. Нигде его нет - Игорь оглянулся, но на всякий случай, сделал шаг очень тихим, осторожным, крадущимся. Возле будки оборванная цепь и пустая, со вмятинами, жестяная мыска. Нет там собаки, Игорь, не бойся. Дверь, как и полагалось, была не заперта. Только на ночь, так во всех селах. Вроде бы. - Роза Альбертовна, здравствуйте! - закричал мужчина, стягивая туфли на шнуровке. Первые несколько минут никто не отвечал, затем послышались приглушенные шаги, но где-то рядом - у нее тут еще и ковры есть? - Здравствуй, Игорек, - она оттянула тюль с дверного проема и пригласила жестом входить. - Здесь чисто, с утра пылесосили, дала пять гривен дитю, а потом подумала, что это ж и мороженого и сладкой воды, да-й, - махнула Роза рукой, хихикнув, - дала десятку. Ты не смотри на меня так, вот сюда проходи и присаживайся. Из просторной гостиной, мужчина вошел в маленькую комнатушку и сердце забилось быстрее. Все было обвешано иконами, заставлено свечами, устлано советскими покрывалами под бордовый бархат, с желтыми кисточками... Его за локоть направили в сторону стола, на котором чего только не было - всякого непонятного, но догадаться можно было, чего именно. - Я даже крестик не ношу, - Игорю было ужасно неловко и он еле признался в этом, но тут же, как гора с плеч свалилась. - И я - агностик. Понимаете - это... - У меня ученая степень, сынок, - снисходительно улыбнулась пожилая женщина и устроилась с противоположной стороны стола. - Это ничего не меняет. Ничего. Инженером была, мосты проэктировала, а потом раз! И не удержала в себе свои... Это способности такие, сынок. И наукой можно доказать их нормальное существование, но мне некогда. - Игорь внимательно слушал, широко раскрыв глаза. Роза улыбнулась и взяла граненый стакан со стола - его недавно мыли, еще были видно капли воды на прозрачных стенках. - Вчера пришла ко мне Наталя, совсем плоха! Я ей яйцом и сильным заговором: "Господи помоги!" - вскрикнула она трижды, поднимая руки к потолку, мужчина вздрогнул от неожиданности, его не покидали смутные сомнения - гипноз? А как его уговорить на такое иначе? - Слушай, как я выливаю в святую воду яйцо, - она показывает ему пустой стакан, - а оно все черное, как нефть! Желток черный, белок темно-темно-красный! - Роза поставила стакан на место, - я бы тебе показала, да это месячная кровь чья-то, ведьмы... Отдала Натале стакан, говорю, ступай к себе и вылей во двор, скорми собаке. Крестик не носишь, да? Ну, пошла она и мой пес за ней, а это очень плохо, Игорь. Кинулась - а собаки моей нет! Бегу к дому Иванченков, а меня уже встречают. И Лему моего, на руках несут. - Из старческих глаз брызнули слезы. Гость посмотрел на свои наручные часы. Роза тихо заплакала, отвернув лицо и шморгнув носом. - Я видел, что возле будки цепь порвана, - все же по себе стоит скорбить, наконец согласился Игорь и снова проникся небывалым сочувствием. - Это уже оно как-то, - женщина потерла лицо и глаза, поворачиваясь обратно, - не хочу даже думать, как это произошло. Лема побег за ней, болезной, она вылила яйцо в помои - Лема никогда помои не ест. А тут все за раз и слизал! И сразу, Игорь, сразу заскулил и... Как схватило у меня сердце, Боже!.. - Что с вашей дочерью, простите, что спрашиваю, - мужчина пытался смотреть на старушку, чтобы не видеть этих, нагнетающих ужас, икон. - Не вернулась, - твердо ответила Роза, - я ее уже давно оплакала, за десять часов до аварии. Она трубку от меня не брала, поругались. А даже если бы и сняла, знаешь, что Игорь? Все равно ее судьба бы настигла! Да, машины - я любила машины. Правда, сейчас в них не разбираюсь. Почему к врачу не сходил? Из-за этого тебя жена разлюбила. - Ох, - впал в ступор Игорь, - не совсем... - Совсем! Поговорим? - она положила сомкнутые в замок ладони на стол. - Давайте, поговорим, - обреченно согласился киевский инспектор, напряженно стиснув руки у себя на коленях. Наверняка, сигнализацию на кабинете забыл поставить, а впереди выходные - вот черт! - Ты человек хороший, я вижу, не лгу, не обманываюсь, Игорь, - быстро залепетала она помолодевшим голосом, Игорь посмотрел ей в глаза - как и прежде, - у меня мало времени, но знай, что я передам от себя подарок... - Нет, нет! - запротестовал он. - Обещанный, ты же не против был, - успокаивающим, материнским тоном произнесла она, - ты сам его хотел. А сейчас, слушай меня внимательно: отведи в спальню, уложи на спину, закрой все окна шторами, а на чердак, там стоит лестница, открой дверцу. Делать нечего, Игорь помог женщине добраться до спальне, прилечь на спину, зашторить окна... Там алый закат, практически стемнело, последняя штора перекрыла последние лучи и комната погрузилась во мрак, лишь рядом с кроватью дребезжал слабой лампочкой старый ночник. Мужчина направился к скрипучей лестнице, открыл люк на чердак, смотрит, а там крыша пробита, аж черно-синее небо видно и несколько первых звезд. Снизу донесся хрип, Игорь бросился спускаться с шаткой лестницы, то что-то быстрое, будто полотенцем со всей силы, ударило его в грудь и все. Он помнил, как свалился тряпичной куклой - тело боли не чувствовало, летел быстро, приземлился, только в глазах вспышки пошли. И точно все. *** Пять утра, Игорь пьет ужасный кофе и держит между пальцев вонючую сигарету, сизый дым поднимается курчавой нитью. Тихо-тихо вокруг, хорошо, красиво. Он когда пришел в себя, то так ползком, не поднимаясь на ноги, убрался из спальни Розы Альбертновны. Тело не могло справиться с дрожью, руки не слушались, паника затапливала пробуждающееся сознание, но как только Игорь отворил входную дверь - Солнце уже было на восходе, за домом. И лучи его попадали на все - видневшиеся сосны за оградой, сарай и будку, а вот середина двора находилась в тени. Восход за спиной, жутко стало, что кто-то со спины подкрадется, но... Солнце же! Жизнь! Он огляделся в предбаннике и увидел чьи-то спортивные штаны, в кармане выделялась сигаретная пачка, на столике с грязной клиенкой, стоял электрический чайник и банка черной пыли "Галка". Игорь, включил чайник, затем, опустился на колени - вставил вилку в розетку и чайник начал понемногу цокать, затем шипеть. Черные деловые брюки испачкались в паутине, побелке и пыли, на коленях и по бокам. Игорь переоделся в спортивные, и за дверью на кухню, заметил чашки в умывальнике. Сполоснул одну ледяной водой, затем умылся сам и еще лучше стало. Вышел на крыльцо с дымящейся чашкой, сделал маленький глоток, обжег язык, и присел на верхнюю ступень. Прочитал заголовок, полюбовался и только одно ему мешало - что случилось с Розой Альбертовной? Какая жизнь вокруг, какая! И ты в ней, человек - хозяин, господин, свободный! Свободный! Сверхчеловек, бесстрашный, мудрый, непревзойденный. Вот это чувство, вот это подарок! Сдвинуться с места нельзя, настолько, все приводит в первобытный восторг и это чувство, ах, какое чувство! Всезнания и умиротворения! Что даже кажется, будто и бессмертия. А вдруг? Но если так, то и Роза Альбертовна просто спит, или померла, но чего бояться? Нужно проверить. Такая женщина, как мать, в самом деле... Игорь думает, что он поступает некрасиво, своевольничая в ее доме, прежде уснув на полу. И он возвращается в дом, проходит в спальню, все еще немного боится, поэтому сперва поднимает шторы - вмиг светлеет эта спальня, и комод, и большая кровать, и даже сундук с огромным замком! Вот так-то, сколько ему интересно лет? - Роза Альбертовна, доброе утро, - громко, но учтиво шепчет Игорь. Не дожидаясь ответа, приближается к кровати ближе, ведь он понимает, что старуха вчера могла умереть, это естественно, так бывает. Она предупреждала. И заглядывает он в постель, а там, посиневшая и закоченевшая, с грязной косой на груди, испустившая дух будто бы в подземелье, его дочь. Игорь чувствовал, что нельзя сюда возвращаться, лучше бы он не видел, сам бы никогда не предположил подобное, даже в страшном сне... А он все не заканчивался. Выходит снова Игорь в предбанник, а там лежат синие спортивные штаны и пачка сигарет выделяется на месте кармана. Снова он в своих рабочих брюках, в побелке и пыли, а как опустился на колени, чтобы включить чайник в розетку, то и вернулась паутина. Пять утра. И этот рассвет не имеет конца для сверхчеловека, который все помнит, но не может остановиться - в спальню, шторы, постель, дочь, предбанник, чайник, штаны, крыльцо, сигарета, в спальню, шторы, постель... Он верит, что однажды вместо его дочери на смертном одре окажется Роза Альбертовна и он убьет ее еще раз, даже если она и так уже будет мертва? Нет, Игорь не такой, он просто спросил бы: "Почему? Почему я не носил крестик?", а она ответила бы ему: "Неблагодарный, этот дом - твой!" Твой, твой... На его месте растут гектары подсолнечников и кукурузы, и во время восхода никакой тени не падает на зеленую ограду, ведь ее нет. И дома нет, Игоря, Розы Альбертовны, их дочерей, они все там, где пять утра и восход зовет сверхчеловека насладиться бытием, а мертвая дочь тянет отца во тьму, обратно, чтобы все повторить. Чтобы он наконец понял - непревзойденным сверхчеловеком он был для нее всегда, потому она здесь оказалась.