Body To Proof

Если вы свернете налево, войдя в здание Бюро Общественной Безопасности – сразу после стойки с приветливо улыбающейся девушкой-администратором, пройдете мимо информационного стенда, увешанного разноцветными бумажками разной степени бесполезности, и двух одинаковых капсул лифта - то обнаружите ничем не примечательную дверь служебного хода. Два лестничных пролета вниз, узкая арка – и вывеска спортивного зала, или, как его принято называть, «фитнесс-центра для сотрудников». Впрочем, эти самые сотрудники появляются здесь нечасто, оправдываясь нервной работой и нагрузками, которых хватает и без того. Но есть и исключения. Фанатичные даже. Страдающие прямо-таки маниакальной страстью к гантелям, фитболам и скакалке. Если хотите увидеть нечто особенное, подкараульте в спортзале следователя Когами Синью. Последствия, однако, непредсказуемы. От временной слепоты до навязчивых эротических фантазий. Это же Когами. Не то, чтобы Цунемори Акане любила сплетни. О нет. Работа есть работа, и отвлекаться на всякую ерунду – значит, попусту тратить время, вместо того, чтобы Быть На Страже и Блюсти Интересы. Но если все вокруг только и говорят, что… Ладно, не все. Ни Яёй, например, ни тот же Кагари – при всей его любви к болтовне и легкомысленным замечаниям – ни за чем таким замечены не были. И «говорят» - тоже не совсем верно. Скорее, вздыхают, хихикают, мечтательно закатывают глаза. Саю Танака, брюнетка с глянцевым каре и пунцовыми коготками, из отдела по связям с общественностью, так и заявила однажды за обедом, мечтательно вздохнув: «Если б я работала с Когами – я бы и ночевала здесь. И брала работу на дом. И вообще». Что именно «вообще», Акане неловко уточнять – судя по плотоядной улыбке Саю, это исключительно неприличное «вообще». Вместо этого Цунемори включает детектива и пытается выяснить детали: - И что же в нем такого особенного? - Ты же его видела, Акане! И ещё спрашиваешь? - Ну, предположим, не видела… о, давай представим, будто он на тебя напал… - В темном переулке, - уточняет Танака, - внезапно, и что остаётся бедной хрупкой девушке? Только уступить. Взгляд Танаки Саю, любительницы кендо и одной из лучших спортсменок в Бюро, туманится, и Акане краснеет за двоих. - Ну… неважно. А теперь опиши мне его. Приметы нападавшего. - Высокий. Брюнет. Глаза синие… нет, серые. Нет, скорее, как вот море в пасмурный день, знаешь? Акане кивает, прикусив губу, чтобы не рассмеяться; высокий – это 180 сантиметров, насколько она помнит из личного дела, а глаза у него все-таки серые. - Вот. Безупречно одет. Улыбка, которой можно бы осветить парочку городских кварталов… - А особые приметы, Танака-сан? Самое-самое в…ммм…подозреваемом? Саю опускает глаза к уже остывшему кофе и снова вздыхает. - Тело. Слово «совершенство» придумал тот, кто видел Когами Синью голым. - А. Вот как. Значит, мы ищем кого-то вроде принца Гэндзи и Риндзина… - …. в костюме с Аояма-Дори, точно! Акане улыбается, вспоминая этот разговор, но улыбка тут же меркнет при мысли о недавнем позорище – как раз из-за Танаки с её глупыми восторгами и вышло. Буквально пару дней назад Цунемори поймала себя на том, что пытается представить Когами без одежды. Шёл второй час обсуждения предстоящей операции в ночном клубе «Хромая киска», и Гиноза был в своем репертуаре, то есть вещал и поучал, а остальные делали вид, что слушают – покачиваясь на стуле, не отрываясь от приставки, сплетая-расплетая затянутые в высокий хвост волосы. Скинувший пиджак и закатавший рукава Синья что-то рисовал на плане здания клуба, и тонкая ткань его безукоризненно отглаженной рубашки то натягивалась на широких плечах, то обрисовывала гибкую, длинную спину. Представлять получалось не очень – во-первых, мешали рубашка и брюки, а во-вторых – Акане видела не так много раздетых мужчин, чтобы безудержно предаваться фантазиям, как некоторые… ну, и в конце-концов Когами спросил, не растёт ли из его пупка третья нога, например, а если да, то почему её видит только инспектор Цунемори. Инспектор покраснела, как нашкодившая школьница, пискнула про забытые в лаборатории отчеты о наркотиках в клубе, и сбежала. Сейчас половина пятого, думает Акане, строя рожицы собственному отражению в глянцевом боку кофеварки. Если верить Саю, то с четырех до шести Когами торчит в спортзале, каждый день. Шлифует совершенство, должно быть, и наводит глянец на безупречность. Настоящего детектива не пугают трудности на пути постижения истины, шепотом заявляет Цунемори кофейной машинке. Собирая доказательства, он не остановится ни перед чем. Пойду и посмотрю, решает она. На совершенство. Машинка гудит одобрительно. *** Спортивный центр Бюро – что-то вроде галереи, ветвящейся вправо и влево зальчиками разной величины. Коридор с ящичками для обуви, два ряда одинаковых высоких шкафчиков в раздевалке, зал с беговыми дорожками, и ещё один, и ещё… Всюду пусто – только на беговой дорожке какой-то бедолага наматывает положенные мили; пусто и тихо, маслянисто блестит светлое дерево пола и пахнет потертой кожей. Прошлепав из зала в зал, Акане находит Когами в последнем, таком же просторном и пустом, как и остальные. Делает осторожный шажок внутрь и опускается на краешек скамейки, чуть запнувшись у входа. Он движется легко и упруго, с природной грацией скорее танцора, чем борца – выпад, удар снизу, справа, и снова снизу вверх, почти без замаха. Смуглое гибкое тело, блестящее от пота; ладони и запястья обеих рук перемотаны бинтом вместо боксерских перчаток. Широкие, чуть ссутуленные в защитной стойке плечи, длиннющие ноги, узкие бедра. Вокруг кожаной, видавшей виды груши он вытанцовывает босиком – уверенно, ловко, без того сосредоточенного угрюмого азарта, с которым дерутся на спарринге с тренировочным роботом. Если верить все тому же болтливому источнику, кстати, роботов Когами уделывает в хлам, вызывая праведный гнев всего отдела снабжения. Неожиданного зрителя он замечает сразу, но подходит лишь через пару минут, прихватив неизменную сигарету. - Ты что-то хотела? - А… - Цунемори неопределенно пожимает плечами, и спрашивает об очевидном: – А нужно ли столько тренироваться, Когами-сан? Ведь у нас есть Доминаторы. Когами щелкает зажигалкой, затягивается, неспешно выдыхает дым. - Доминатор – сильное оружие, - серьезно говорит он, - но тот, кто его держит, должен быть ещё сильнее. Ведь убивает не Доминатор, а я. - Очередной урок жизни? Акане в сотый раз напоминает себе не пялиться, но спрятанным между колен ладошкам щекотно и колко. Он стоит так близко – дотянуться и потрогать. Это как в музее, успокаивает себя девушка. Смотришь на вазочку – и хочется её ещё и в руках повертеть. Прикоснуться к прекрасному. -Хочешь? - Что?! – застигнутая врасплох Цунемори моментально и позорно краснеет, но Когами, которого явно забавляет её смущение, кивает всего лишь на грушу: - Попробовать хочешь? Вот ещё, думает Акане, очень надо, думает она, и как я буду в пиджаке и унылой юбке прыгать, но пока она думает – кто-то другой говорит её голосом: - Хочу. Пиджак вот только… Туфли она оставила ещё у входа, юбку можно подтянуть повыше... единственная проблема – чулки. Они скользкие. - Отвернитесь. Торопливо скатав чулки, Акане комкает их и запихивает под пиджак, пристроенный тут же, на скамейке, оборачивается – и по подрагивающим от смеха плечам Когами понимает, что он, конечно же, подсматривал. - Когами-сан! Так нечестно! - Я ведь латентный преступник, - беспечная ухмылка в ответ. - Жульничать – меньшее, на что я способен. - Хорошо же. Тогда всё, что вы мне сейчас покажете, будет использовано… - Да ну? И кого же ты, интересно, позовешь на помощь? Цунемори, едва достающая своему следователю до плеча, топорщит перышки самым воинственным образом. - Не стоит недооценивать противника только из-за его размеров! - Цитата? Сунь Цзы, «Искусство войны», должно быть? Он учит её стойке, потом показывает, как закрываться и атаковать; касается то плеча, то локтя, осторожно приобнимает. Акане старательно хмурит брови, повторяя несложные движения, но улыбка расползается сама собой. Видела бы Танака. - Никогда бы не подумал, что тренировка может быть настолько увлекательной, - задумчиво тянет Когами, жестами предлагая девушке попытаться его достать. - А всего-то и нужно - выбирать противника по длине юбки. Изловчившись, Цунемори пинает негодяя в лодыжку. - За что?! Где это видано – пинать своего сенсея? - Сенсея?! - Конечно. Я старше, мудрее… Акане многому научилась в Академии, виртуозно ставить подножки - в том числе. -… и тяжелее, - невозмутимо заканчивает он, глядя на неё сверху вниз. - Ужас просто, - давится смехом Цунемори, - просто ужас какой тяжеленный! Перекатившись, Когами растягивается рядом на полу спортзала. - Приняв смиренный вид, вызови в противнике самомнение, - цитирует он, закинув руки за голову и лениво шевеля пальцами ног, взъерошенный, полуголый и самодовольный до невозможности. - Если он силен, уклоняйся от него. Если можешь что-нибудь – показывай, будто не можешь. Нападай на него, когда он не готов; выступай, когда он не ожидает… - Только не задавайтесь уж слишком, - хихикает Акане и переводит взгляд на потолок. *** Когда распахивается дверь склада и тусклая полоса света едва-едва не дотягивается до босых ног Акане, девушка зажмуривается изо всех сил. Перестаёт дышать. Если бы она могла потерять сознание, то сделала бы и это. Она вжимается в спинку стула с такой силой, что рискует опрокинуться, и не видит, как вошедший запинается вдруг и отшатывается, словно от удара. - Цунемори? Когами шарит по полкам в поисках того, чем можно было бы разрезать скотч на её руках и лодыжках. У защитников безопасности нет при себе даже ножа – не положено. По две гранаты, дающие шанс применить-таки доминаторы, и дубинки – вот и всё, с чем их выпустили сегодня на улицы. Вытолкали за баррикады против озверевшей от непривычного запаха крови и абсолютной безнаказанности толпы. Кастеты, биты, резаки и дрели, молоточки из отдела для вечно сияющих домохозяек – «Порадуй мужа отбивной!». Хмурясь, Акане пытается вспомнить, чем забили ту, самую первую девушку возле ворот парка Икебукуро, но мысль ускользает. Надо же, как быстро они приспособились, эти добропорядочные граждане. Вспоров, наконец, липкую ленту, Когами остаётся на полу, не замечая ни сора, пачкающего его щегольские брюки, ни удивления своего инспектора. Он растирает её маленькие, узкие ступни, и руки у него дрожат. - Акане, - глухо говорит Синья, не поднимая глаз, - тебя же могли убить. Цунемори кивает – пусть ему и не видно, и осторожно запускает пальцы в его растрепанные темные волосы. Точно как она мечтала, думает Акане, неожиданно даже для себя самой улыбаясь, но тут же невольно охая – саднит разбитая губа. Когами вскидывается. - Покажи-ка… Поворачивая то так, то эдак её лицо, он морщится, силясь придумать хоть какое-нибудь утешение. Нужно, наверное, смутиться, попросить его перестать, соврать, что всё с ней в порядке. Нужно уходить отсюда. Связаться с Гинозой-саном… Мысли разбегаются стайкой рыбок на мелководье, не оставляя даже тени. Длинные смуглые пальцы бережно касаются её кожи, синяка, наливающегося под ключицей; блузку, и без того разорванную, Когами распахивает, чертыхаясь сквозь зубы. Пара ссадин на ребрах, больше ничего. Акане почти не били – не успели, хотя наобещали всякого, жарко, вонюче дыша в лицо и шаря под юбкой. - Они тебя не…? Вопрос повисает в воздухе. Словно спохватившись, Когами отводит взгляд, неловко сжимает её плечо. Растерявшаяся Акане отчаянно, до слёз, краснеет, а потом накрывает тяжелую теплую ладонь своей. Никогда, никогда в жизни она не чувствовала себя настолько беззащитной, и в то же время уверенной – с ней ничего не случится. Помедлив, он целует её в уголок рта, легко, опасаясь причинить боль, но это не то. Порывисто вздохнув, девушка притягивает Когами ближе. Она столько раз представляла себе, как всё у них будет впервые, представляла, как будет рассказывать об этом ахающей от зависти Саю – свечки, лепестки, шелковые простыни – и никогда не думала, что всё случится на складе, в окружении коробок и ящиков. Когда Когами подхватывает её на руки, Акане цепляется, сколько хватает сил, словно боясь, что разожми она пальцы – и всё исчезнет. Плевать на синяки, глухой болью отзывающиеся рёбра, солоноватый привкус крови во рту. Ни нежности в этом нет, ни романтики – только сшибающее как приливная волна желание, бессознательный поиск утешения друг в друге, и чужое, до этой вот самой минуты совсем чужое тело в её объятиях. - Пожалуйста, - торопливо шепчет Акане между поцелуями, - пожалуйста, - а что – она и сама не знает.