Следуй за белым кроликом

Дорога была смутно различима. Белую пелену в свете фар иногда разрывал внезапно оказывавшийся перед носом бампер едущей впереди машины, и я матерился сквозь зубы.* Я не знал, зачем я еду по заснеженной дороге в незнакомый город. У меня не было цели, а жизнь не имела смысла, поэтому было все равно, вынесет меня на обочину, впечатает в отбойник или судьба решит оттянуть неизбежное, чтобы мерзко похихикать в кулачок позже. Я разгонялся, чтобы потом резко сбросить скорость – инстинкт самосохранения слишком сильно цеплялся за существование, даже когда разум говорил, что на этом свете больше ничего не держит. Я слишком пессимистичен? Возможно. Но просто представьте, что ваша жизнь, до этого имевшая умеренные серые оттенки, иногда разбавляемые розоватым и голубеньким, вдруг окрасилась в антрацит? Смерть отца. Нет, никто на этом свете не живет вечно, да и возраст преклонный, но объясни это душе, что воет волком, утратив ценное и важное. Не скажу, что мы с отцом были друзья не разлей вода – слишком властный старикан, поэтому нередко я заканчивал разговор, хлопая дверью или бросая трубку. И последний раз, когда он просто давил авторитетом, не давая мне и слова вставить, закончился тем же. А ночью его увезли в больницу, где он и умер. А я не успел попросить прощения. На работе нехотя, но отпустили. Я молча смотрел на снежную кашу, засыпающую надгробие, молясь всем богам, чтоб отец меня услышал, а потом напился. Вдрызг, в хлам. Немудрено, что мой отпуск по семейным обстоятельствам затянулся несколько дольше положенного. Появившись в офисе, я обнаружил нового начальника, точнее начальницу. Место, на которое прочили меня, отдали моей бывшей коллеге, с которой у меня были отчаянные контры. – Терри, ты даже не хочешь поздравить меня с повышением? – высокомерная ведьма растянула свои тонкие бледные губы в усмешке. – Лил, поздравить с чем? Что теперь отделу придется менять специализацию? Ты у нас кто? Новый директор по шлюшеству? – видимо, алкоголь не то что не выветрился из моей головы, а сгустился туманом, иначе язык бы придержал. Всем давно было известно, как Лили строила свою карьеру, выбирая каждый раз партнера по бизнес-постели рангом выше. Но говорить вслух? Ни-ни! Под конец рабочего дня меня вызвал шеф, положив на стол сводку моих опозданий и невыполненных в срок отчетов – даже не подкопаешься. Ни один суд в этой стране не защитит мои права с такими аргументами. Права... У меня только одно право – на неудачу. Квартирная хозяйка решила увеличить плату, когда у меня не хватало даже на прежнюю. Неприятности не могут ходить поодиночке, они всегда сбиваются стаями. Наверное, будь у меня жена, и она б бросила, прихватив любимый кактус. Можно было махнуть рукой, сказать, что все к лучшему, и найти другую работу и квартиру. Или пойти и продолжить прерванную пьянку в ближайшем кабаке, потратив остатки скудных сбережений, а потом опять искать утерянное, но я выбрал третий путь. Платить за съемную квартиру было нечем, и я просто сел за руль и двинул на запад. Снег валил не переставая, снежные мухи значительно ухудшали обзор, а ранние сумерки превращали любой поворот на неизвестной дороге в русскую рулетку – выживешь-не выживешь. Я действительно не понимал, зачем я еду и куда – наверное, кровь переселенцев вынуждает вечно гнаться за великой американской мечтой. Стрелка бензобака давно уже показывала, что неплохо б подзаправиться, а теперь просто вопила о необходимости залить горючее. Рядом с заправкой находился какой-то захудалый мотель, а после трех часов дороги, состоящей сплошь из снежных сюрпризов, захотелось передохнуть. Моих миллионов хватило на шикарные апартаменты с тараканами, а внизу можно было разжиться едой. – Не бери. Поверь, чувак, эти устрицы тебе боком выйдут. И не только боком. Они тебе потом такой счет за изгаженный сортир выставят, сам рад не будешь. Я оглянулся – советчиком оказался молодой парень лет двадцати с небольшим. Волосы, коротко стриженные на затылке, на висках украшал узор – на левом молния, на правом волны, а длинные пряди челки, раскрашенные фантазией мастера всеми цветами радуги, закрывали один глаз. Второй был густо обведен черным карандашом. На ушах было видно множество несимметричных проколов, а безрукавка позволяла усладить взор мастерством татуировщика – как на руках, так и на животе – между майкой и потертыми джинсами, чудом держащимися на тощих бедрах, было приличное расстояние. Парень был настолько худой, что тяжелые берцы, казалось, служили не столько обувью, сколько способом удержаться на земле при сильном ветре. – А ты спец по местной кухне? – вообще-то этот фрик не производил впечатления кулинара с дипломом. – Я спец по устрицам, – улыбнулся белозубо, дернув кольцом в брови, и потянулся к бургерам. Я последовал его примеру, прихватив пива. – Я могу составить тебе компанию, – он неожиданно обернулся, пока я, подзависнув, смотрел на мешком свисающие с его задницы штаны. Серо-зеленые глаза оценивали меня, а губы – такие, какие мне нравились у женщин, но раздражали у мужчин, – скривились в легкой усмешке – словно я не дотягивал до некоего стандарта, но в силу освободившейся вакансии, так уж и быть, был допущен в запретную зону. В снисходительности я не нуждался. – Детка, помоги себе сам. Твой тощий зад меня не возбуждает. Я врал. Если не считать боевой раскраски, то парень был вполне. В моем вкусе. Не брутальный качок, но и не женоподобный тип, растягивающий тонкие губы в жеманной улыбке. Худоба – мой фетиш (да, девушки чуть полноватые, парни – худые), и, похоже, этот мелкий сукин сын не поверил моему равнодушию. – Да как знаешь, – он улыбнулся еще шире и свалил, оставив меня недоумевать. Обычно такие бывают липучками, но этот явно себе на уме. Заснуть я не мог. Ни усталость, ни переживания последних дней не отпускали измученный мозг на покой, и я вертелся. Во втором часу ночи – взгляд зацепил электронное табло – я услышал тихое поскребывание в дверь. Холодный линолеум обжигал голые ступни, а на пороге предсказуемо оказался он. – Не спится? – насмешливо поинтересовался этот попугай. Прикид был тот же, разве что на ногах красовались пластиковые тапки ядрено-зеленого цвета, а в руках он держал по бутылке пива. – А ты чужие сны ловишь? – Брось, чувак, тебе же просто нужно выговориться. Про эффект попутчика слыхал? – не дожидаясь приглашения, он подвинул меня плечом и ввинтился в номер. – Давай, расскажи мне, что тебя гнетет. – А не пошел бы ты, – буркнул я, но вместо того, чтобы выставить непрошеного гостя, пошел вслед за ним. – Нет, ну ладно я, – он уже развалился на кровати и отхлебывал из горлышка, – но что ты делаешь в этом клоповнике? – Ночую, – я пожал плечами и взял вторую бутылку, оставленную без присмотра. В качестве компенсации за незаконное проникновение на чужую территорию. – Врешь, – констатировал он. – Ладно, я бегу. – Опять не то, – этот доморощенный психолог решил довести меня до белого каления. – Бегут с какой-то целью, а ты как амеба, ничего тебе не надо. Или ты Форрест Гамп. – Слушай, проваливай, а? И без тебя хреново. – Расскажи, – он сделал приличный глоток из бутылки, и я последовал его примеру. – Мне не сложно, тебе приятно. А то достало твое пыхтение слушать. – А ты не прикладывай уши к стене, – сказанул ответную любезность. – И вообще, вали куда подальше. Он по-собачьи склонил голову к плечу, рассматривая меня, как уцененный товар – то ли взять со скидкой, то ли плюнуть, потому что и так дерьма хватает. – Ну? Дорогу показать? Он встал, нахально улыбаясь, и подошел вплотную. Положил руки на плечи и, глядя в глаза, тихо, но отчетливо произнес: – Я знаю, куда идти. А я бездействовал. Ступор образовался по двум взаимоисключающим друг друга причинам – чувство взрослого и самостоятельного “я” бунтовало против подчинения выходкам наглого мальчишки-неформала, а тело стремилось пойти на поводу собственных желаний. Его челюсти гоняли мятный леденец, а от одежды исходил горьковато-цитрусовый аромат. Грейпфрут, точно – именно с ним ассоциировался его запах. Все так же глядя мне в глаза, он высвободил бутылку, в которой еще оставалось достаточно пойла, поставил на небольшой столик и сжал мои пальцы своими. Приблизив свое лицо так, что я мог разглядеть еле заметные морщинки около глаз, он произнес: – Следуй за белым кроликом. Да, за кроликом, прыгать, не раздумывая, не боясь последствий. Голос тела оказался мощнее и разума, и самоконтроля. Чуть приоткрытые губы, изогнутые усмешкой, казались слишком привлекательными, чтобы не прикоснуться к ним. Никакой вежливости или взаимного обнюхивания – я просто хотел взять то, что мне настойчиво предлагали. Он не сопротивлялся моему поцелую, позволяя провести языком по деснам, ровным зубам, лишь сильнее сжал мою руку и плечо. – Здесь хочешь? – спросил он, когда я на несколько секунд перестал терзать его рот. Смысл тратить время на объяснения, когда можно просто делать? Мальчишка не сопротивлялся, когда я развернул его спиной к себе и придавил к стене – выстриженный русый затылок приятно щекотал щеку, а горячее тело отзывалось на каждое прикосновение. Я провел по его груди, задирая майку-обдергайку, чтобы задеть соски и выступающие ключицы. Распутать то, что ему заменяло ремень одной рукой – задачка похлеще квадратуры круга, пришлось подключать обе конечности. Злость на эти с узелками заставила отбросить остатки осторожности, и я с силой сжал его член через жесткую ткань джинсов и нарочито грубо провел ладонью вверх и вниз. Глубокое дыхание сорвалось на стон, а голова повернулась набок – что он хотел увидеть? Не знаю, но можно было снова целовать пахнущие мятой губы – мятой, не пивом – попутно стягивая безразмерные джинсы. Этот недомерок не носил белья – вообще или специально для меня так принарядился, я уточнять не стал, вместо этого высвободил свой требующий внимания член и приставил к бледной тощей заднице, что отсвечивала в лунном свете. – В кармане возьми, – подал голос он и, не дождавшись ответных действий, присел на корточки, не отодвигаясь от стены, пошарил у себя в штанах и протянул мне серебристый квадратик. – Продуманный, – выдохнул я, раскатывая резинку по стволу, – а где смазка? – Сам выкручивайся, – огрызнулся парень, – тебе и зад подставь, и презик натяни, обнаглеешь, еще и минет делать заставишь? – А тебе слабо? – я водил членом между его ягодиц, наблюдая, как сжимаются мышцы то ли от страха, то ли от предвкушения. Хотя с трудом верится, что этот прыщ чего-то боится. На презервативе имелось какое-то количество смазки – этой заднице хватит. Он попытался максимально расслабиться, опираясь руками о стену и широко расставив ноги, а я, сжимая нежную кожу, проталкивался в узкое отверстие, еле сдерживаясь, чтоб не застонать в голос. А этот… Этот и не думал – с каждым движением его выдохи становились все громче, сливаясь в итоге в один протяжный стон. – Полегчало? – спросил он, когда я откинул презерватив и опустился прямо на холодный пол. Челкастый стоял все так же у стены – мне и в голову не пришло позаботиться о нем, но парень и сам неплохо справился – на обоях красовалось пятно, а его правая рука медленно, довершая начатое, скользила по стволу. – Как хоть зовут? – тупой вопрос, если подумать. Обычно имя спрашивают до, после-то кому оно сдалось? – Называй меня Джон. Джон Смит. – Ок... Джон. Конечно, он наврал, но мне было плевать. Парень правильно все сделал – неважно, как снять напряжение, главное – снять. Сейчас я дико хотел спать и не стал сопротивляться, ни когда этот дрыщ протянул руку, приглашая встать, ни когда он завалился в мою же кровать. Я, помнится, даже обнял его. А может, и это уже приснилось. *** Утром, как водится, жизнь посветлела на несколько тонов. Я проснулся один – Джон, или как его там исчез, и хрен с ним. Воду в душе горячей можно было назвать только условно, но и это пошло на пользу – остатки сна выветрились окончательно. В принципе, здесь мне больше делать было нечего. Собрать вещи и одеться – дело нескольких минут, все, я готов был двинуться дальше – к следующему пункту своего бесцельного путешествия. Проблема обнаружилась там, где ее не ждали – в кармане куртки вместо бумажника я нашел скомканный клочок бумаги. Послание, прочитав которое, я мог только ржать, как последняя истеричка. Нет, в самом деле, мальчик самостоятельно назначил цену за свои услуги и взял расчет, не беспокоя меня – развел, как шлюха-клофелинщица клиента. Но даже при том, что оставил без единого цента, он проявил “благородство” – заплатил по счету. Так мило. Хотя сути не меняет – как был я долбанным неудачником, так им и остался, сколько б от себя не бегал. Я гнал по трассе, продолжая бессмысленный маршрут, проклиная бесплатный сыр в мышеловке и ту мышь, что сожрала его, не подавившись. Видимо, меня занесло в края, особой популярностью не пользующиеся, поэтому одинокая голосующая фигура на пустынной дороге заставила сбросить скорость: помоги другому, может, помогут тебе. Он узнал меня раньше, чем я его, и бросился в снежное поле, проваливаясь по колено. Я точно так же барахтался позади, пытаясь дотянуться до этой мелкой заразы. Хоть в чем-то я оказался удачливей – с трудом, но я догнал его, и мы вместе упали в снег. – Скотина, мелкий сукин сын, какого хрена ты вытянул все из моих карманов? – Идиот, – шипел он подо мной, отплевываясь и пытаясь избавиться от моей тяжести, – вытянул бы все – хер бы ты меня догнал! Сам подумай. Я сел в сугроб, выпуская парня – он поднялся было, но тут же плюхнулся рядом, выгребая снег из-под куртки. – Тогда зачем? – Не знаю, – пожал он плечами. – Растормошить тебя. Терри, не знаю, что у тебя стряслось, но жизнь-то на том не заканчивается. – Придурок, что ты лезешь то в душу, то в карман? – я морщился, ощущая, как холодная масса тает под одеждой. – Пошли, не хватало еще простыть. С моим везением любая простуда воспалением легких обернется. – И куда ты сейчас? – Не знаю, – я смотрел на бесконечное снежное поле, не имевшее границ и сливающееся с пасмурным небом. – Может, вернусь обратно. – А тебе есть к кому возвращаться? – Я пожал плечами, а этот последователь Юнга продолжал толкать речь, сидя в сугробе: – Друзья, любовники, работа? Я снова покачал головой – работы лишился, друзья?.. Нет, они были, но со временем каждый из нас зажил своей жизнью, и общались мы на расстоянии. Любовники? Он шутит? Не было ни постоянной подружки, ни бойфренда. Так, случайный перепихон на вечеринках. – Значит, не к кому. Зачем тебе такая жизнь? Тебе скоро тридцать лет, а что у тебя есть? – Дотошный сукин сын еще и в документы нос сунул. – Ладно, пошли уже. Холод пробирал до костей, ветер сыпал снежную муку в лицо – Джон был прав, не самое подходящее место для задушевных разговоров. Мы добрались до машины, и парень высыпал из карманов несколько купюр и мелочь, а сверху положил кредитку. Я хмыкнул и завел мотор. – Езжай прямо до развязки, а потом налево. Следующие пятьдесят миль мы не сказали друг другу ни слова. *** Городишко оказался небольшим, но ухоженным. Джон, оказавшийся не Джоном Смитом, а Дэннисом Гилбертом, жил в маленькой двухкомнатной квартирке на последнем этаже девятиэтажки, и его апартаменты были ничем не шикарней моих, но одно существенное отличие имелось. Я присвистнул, глядя на стерильную чистоту в жилище молодого парня-неформала, вспоминая свою помойку. – У тебя штат прислуги? – У меня руки не из жопы, – буркнул он и швырнул в меня газетку вакансий. Работу удалось найти на этой же неделе, и можно было спокойно снять недорогое жилье, но каждый раз, когда я благодарил за гостеприимство и прощался, наглый мальчишка заставлял остаться. Нет, он не умолял, не просил, не требовал – он просто делал так, что уйти я не мог. – К тому же, – говорил он, как обычно, гоняя во рту мятный леденец, – все равно меня две трети ночей не бывает, что тебе еще надо? Да, парень работал медбратом в местной клинике, пропадая на дежурствах, поэтому у нас получилась идеальная “семейная” жизнь – я отсутствовал днем, он ночами. Но иногда его клинило, и он сбегал в неизвестность, отключая сотовый и оставляя лишь одну зацепку, в какой стороне его искать. Я мог бы спокойно пережидать очередное обострение синдрома Гампа, но вместо этого брал отпуск и ехал следом. И знал, что в одном из мотелей на отшибе, когда я, умотанный незнакомой дорогой, слезящимися от слепящего света фар встречных автомобилей глазами буду изучать меню в занюханном кафе, меня окликнет знакомый голос: – Чувак, не бери ты этот салат. Ты же не хочешь провести всю ночь, обнимаясь с унитазом? И, обернувшись, я увижу длинную челку в новой раскраске, неизменно закрывающую один глаз, ехидную ухмылку, рваные джинсы и невообразимую майку. Он знает, куда бежит. Я знаю – к кому. *Имеется в виду ситуация, когда во время сильного снегопада снежная пыль забивает все осветительные приборы и светлый автомобиль незаметен на расстоянии более пяти метров.