Несоответствие

Ему всегда было интересно посмотреть на тех, кто мог не держать осанку прямо, то есть не следовать каким-то правилам и не придерживаться особенного поведения. «Мехи без гордости» - так называли тех, кто отвергал классическое аристократическое воспитание Золотого Века. Подобные расхождения в поведении были интересны Миражу, но не более чем что-то, что существенно отличало его и остальных. Он относился ко многим снисходительно и прощал их неосведомленность в умении держать себя. Но больше всего разведчика поражала беспринципность, граничащая с агрессивной хамоватостью. Сайдсвайп окружал себя всевозможными слухами, весьма не лестного толка. Он делал всё, чтобы привлечь к себе внимание, в то время как его брату даже не приходилось прилагать особых усилий, чтобы стать центром вращающейся вселенной. Вот и сейчас красный меха нарочно спорит с Броуном, чтобы просто развести вокруг себя очередной скандал. - Сильный, в чём? В умении закатывать по локоть броню, когда нужно кулаком поздороваться с десячьей мордой? - Не переходи черту, парень! – пригрозил Броун, скручивая кулак перед носовым конусом склонившегося ламборджини. - А то, что? - Хватит! – вмешался в перепалку Проул, мгновенно погасив конфликт одним своим присутствием. - Сайдсвайп, если ты сейчас же не прекратишь ругаться, то я подарю тебе жетон вечного дежурного. Красный поморщился, уборку он ненавидел больше всего на свете: - Оставь себе, Проул. Я закончил. Мираж притаился в углу и от его зоркой оптики не ускользнул тот факт, что взрывной штурмовик довольно улыбался, словно ему было очень важно показать себя с наихудшей стороны. Влекомый исключительно научным любопытством, разведчик последовал за товарищем, тихо сопровождая его позади. Сайдсвайп осмотрелся перед тем, как выйти из коридора базы, потом осторожно прикоснулся к замку-блокиратору библиотечного центра. Отдернув манипулятор, будто замок был раскален, как лава, он ещё раз параноидально оглянулся по сторонам. Удостоверившись, что за ним нет слежки, а случайный прохожий не будет задавать дурацкие вопросы, Сайдсвайп прошмыгнул внутрь. Тоже самое сделал и Мираж, хотя уже начал сомневаться в правильности своего поступка. Штурмовик прошелся по библиотеке, рассмотрел корешки силовых рамок, и выбрал самую толстую из них, ту, которая стояла в дальнем углу. Мираж обомлел: «Святые луны! Да это же сборник поэзии Золотого Века!». Сайдсвайп удобно устроился в кресле, в самом дальнем углу, и открыв папку с файлами, стал весьма артистично и красиво зачитывать. Мои сомнения ничтожны, Я так взволнован красотой! И если б было только можно, Мне стать неистовой волной! Я свет бы пролил бесконечный, И устремившись к берегам, Свою любовь, сливаясь в вечность, Ручьём простёр к твоим ногам. Мираж смутился, так как жест манипулятора Сайдсвайпа, совершенно помимо воли и без задней мысли, был направлен к нему и только к нему. Что-то внутри встрепенулось, вздохнуло и воспарило. Разведчик любил поэзию, особенно сочинения именно этого поэта, но он и представить себе не мог, что кто-то любит стихи точно так же. Образ штурмовика обретал крылья и покрывался светом гало над головой. Мираж замер, в ожидании следующего произведения, и Сайдсвайп не разочаровал его. О шпили - бесконечные вершины! Вы вознеслись так гордо надо мной, Что я, привыкший жить давно свободным, Поник смиренно буйной головой. Как чудится мне в небе стратосфера, Поёт и звездам лишь внемлит, Изысканны и жесты, и манеры, В тебе, о Кибертронский монолит! Кому-то отчуждённым великаном, Кому-то слишком хрупким существом, Ты кажешься, далеким, величавым, Мой незабвенный, славный Кибертрон. И я стою в Каонских водопадах, Кристаллов всевозможных блик причуд, И будь великим я, и будь я малым, Ничтожен был бы слов моих сосуд. Мираж от удовольствия приоткрыл сомкнутые губы, словно пробовал строчки на вкус. Сайдсвайп немного помолчал, потом услышал какой-то шум в коридоре. - Что ещё? – буркнул он, мгновенно ретируясь и убирая силовую рамку на место. Выскочив в коридор, как ошпаренный или уличенный в воровстве, штурмовик помчался прочь от библиотеки. - Да, - вслух сказал Мираж, потрясенный таким чутким прочтением. – Ничто прекрасное не чуждо даже грубияну. Очень жаль, что такие таланты пропадают под наносной маской угрюмого хамства…