Мой мальчик

Всё началось ещё давно, когда ты был симпатичным кудрявым малышом. У тебя была заветная мечта – научиться писать цифры, помнишь? Те таинственные закорючки не давали тебе покоя ни днём, ни ночью. Каждое утро ты просыпался, думая лишь о них, и что я мог с этим поделать? Ничего. Твоя детская невинная улыбка сменялась злостью, когда ты узнавал, что я занят «какими-то взрослыми делами» - как ты любил говорить мне потом сквозь слёзы. Глупыш, ты тогда ещё ничего не понимал. Если ты чего-то хотел, то должен был получить всё и сразу. Все твои желания должны были исполняться мгновенно, как ты желал. Но ведь это так и было, разве не помнишь? У тебя было всё, о чём только могли мечтать другие дети: сладости, дорогие игрушки, прекрасная одежда... Тебе бы стоило радоваться, но нет! Детская неугомонность не оставляла тебя ни на минуту. Ты был полон идей и желаний. И первым желанием, конечно, были цифры. - Дядечка! Дядечка! – твой звонкий голосок «разливался» по коридору, и я уже предвкушал, как ты бесцеремонно ворвешься в мой кабинет. Потом на секунду остановишься, вспоминая о приличиях и предсказывая мою реакцию. Я лишь на минуту оторвусь от своих документов и взгляну на тебя с укором. Но разве детское сердце сможет подчиниться этим правилам? И вот ты уже стоишь рядом со мной, повторяя вслух эти слова, так запавшие в твое детское сердце: «Цифры! Дядечка, покажите же цифры!» Ты дернешь меня за рукав, и небольшая капля чернил упадет на некую бумагу. Все случилось именно так, помнишь? Сколько раз я просил тебя не отвлекать меня от важных дел? Сколько раз просил не играть в моем рабочем кабинете? Но нет же! Тебе надо было получить свое удовольствие. Тебе были нужны эти цифры. Я молча встал из кресла. Уверен, что мое на моем лице выражалось нечто необычное, раз ты стремительно отскочил от меня в сторону и забился в угол. - Дядечка, простите меня… - я едва мог расслышать твой тихий шепот. Твой голос дрогнул. Всхлип. – Я не специально, дядечка… - еще один всхлип. Я тогда даже не взглянул на тебя, просто вышел из кабинета и побрел по коридору. Я был зол. Никогда еще мне не было так сложно контролировать свои эмоции, сдерживать гнев. Где-то в глубине души я, конечно, понимал, что ты ни в чем не виноват, что это просто твой возраст. Но разве гордость позволит мне вернуться, извиниться и крепко прижать тебя к себе? Конечно же, нет. В то утро я больше не видел тебя. Твоя нянька сказала, что ты заперся в своей комнате и плачешь. Я так и не решился пойти к тебе и после чая уехал в город. Мне нужно было уладить финансовые дела нашего поместья. Когда я проезжал по центру города, то вспомнил вдруг твои ясные, голубые глаза, твой пронзительный и одновременно трогательный взгляд. Я вышел из кареты не в силах терпеть эту душевную боль и побрел по вечернему городу. Люди, встречавшиеся мне по пути, склоняли голову в знак почтения. Я делал то же самое. Все мои мысли занимал только ты. Я уже был готов все бросить и поехать домой, войти в твою комнату и остановить эту глупую ситуацию. Сделать все, только бы ты не плакал, а главное – не корил себя. Малыш, ты же знаешь, что твоей вины в этом нет, правда? Вскоре я наткнулся на небольшую лавку. Она была хорошо освещена, и яркие отблески света падали на тротуар. Я зашел в нее без всякой надобности. Яркий свет ослепил меня на секунду, но скоро глаза привыкли. Продавец старательно раскладывал книги по полкам. И тут я понял. Единственный способ получить твое прощение – исполнить твою заветную мечту. Я купил несколько детских книг, цветные карандаши – все то, что ты так отчаянно хотел. Каким-то странным образом я был воодушевлен и весел. Моя карета быстро неслась по улицам города, а потом и по дорогам к нашему имению. Я буквально ворвался в дом и побежал по лестнице на второй этаж, даже не раздевшись. Твоя няньки вскрикнула от удивления, когда я чуть ли не наткнулся на нее. «Pardon, mademoiselle*» - я произнес, остановившись на секунду. Убедившись в том, что девушка в порядке, я подбежал к твоей комнате и отдышался. Очень тихо я толкнул дверь и вошел внутрь. Дверь тихо скрипнула. О, как сжалось мое сердце при виде тебя! Ты лежал на полу, чуть сопя. Я сразу понял, что ты спишь, и решил подождать до утра. Легкое разочарование коснулось моего сердца. Ведь я так хотел порадовать тебя! Я развернулся на каблуках и уже почти вышел из комнаты, когда услышал твой голосок: - Дядечка, это вы? Значит, всё-таки разбудил. Я обернулся и посмотрел на тебя. Ты уже встал. Милое личико было заспанным. Ты потер глаза, будто бы уверяя себя, что это тебе не снится. - Это я, малыш, – ответил я и встал на колени перед тобой так, что ты теперь возвышался надо мной. – Ты простишь меня? – спросил я и достал сверток. – Это подарок для тебя… - я запнулся, но увидев твою беззаботную детскую улыбку, тут же добавил, - в знак нашего примирения. Зашуршала обертка. Ты аккуратно развернул ее. Каким же счастливым ты тогда был! Мое сердце невольно сжалось при виде твоей реакции. - Дядечка! – сказал ты мне, обессиленный борьбой за счастье. – Дядечка, прости меня. И дай мне хоть каплю того счастья, жажда которого так мучит меня. - Хочешь научиться писать цифры? – спросил я, уже зная ответ. И какой радостью засияли твои глаза! Как хлопотал ты! Как боялся рассердить меня, каким покорным, деликатным, осторожным в каждом своем движении старался ты быть! И как жадно ловил ты каждое мое слово! Глубоко дыша от волнения, поминутно слюнявя огрызок карандаша, с каким старанием налегал ты на стол грудью и крутил головой, выводя таинственные, полные какого-то божественного значения черточки! - Дядечка, здравствуйте! – ты склонил свою голову и поцеловал мою руку. Надеюсь, ты все еще помнишь это, мой мальчик. Много уж лет минуло. Сейчас ты – взрослый юноша, а я – дряхлый старик. Но для меня ты навсегда останешься тем маленьким, златокудрым озорником. Не проходит и дня, чтобы я не вспомнил какую-нибудь твою шалость. Вместе с этими воспоминаниями приходят и другие. Те, что я не хотел бы вспоминать никогда. Наша самая главная ссора и те самые цифры, что не давали тебе покоя в детстве. В те редкие дни, что ты у меня гостишь, я всегда прошу у тебя прощения за былые обиды. Никак не могу забыть ту боль, что ты пережил. Никак не могу простить себя за это! А ты не устаешь твердить мне, что простил меня еще в тот день, когда я исполнил твою мечту. И в свой самый последний час я все еще буду думать о тебе, мой мальчик. Я всегда буду думать лишь об одном. Смог ли ты меня простить, малыш? Прошу прощения, мадемуазель.*