И сумасшедшие могут любить

-Ааааааааааааааа!!! Убеееейтеее меняяя!!! Ненавижуууу!!! Душераздирающий вопль, ветром пролетал по пустому темному коридору, где потрескивали неоновые старые, за грязными плафонами лампы, доносился до каждой железной двери с табличками и улетал в малюсенькое окошко, с видом прямо на сырую землю. - Убеееей!!! В конце коридора, в матовое стекло в белой двери ударила ладонь, по которой стекала кровь. Проехалась по рельефной поверхности, оставляя след. И вновь сильный удар в дверь. Лампадки в коридоре поочередно игриво подмигивали пустоте. Послышался топом нескольких пар ног. Звук открывающегося замка, щеколда и дверь распахнулась. Сильные руки тут же удержали вырывающееся тело, заботливо укутанное в смирительную рубашку. - Неееет!!! Пууустиии!!! Ненавииижууу!!! Громкие вопли, доносились по всему зданию, эхом отражаясь от кафельных, холодных стен и врезаясь в уши, разрывая перепонки, так что кровь стынет в жилах. Несколько санитаров в форме попытались затащить упирающегося больного обратно. Он, цепляясь ногтями в косяки двери, изворачивался подобно червю, попавшему на сковороду, кусался, цеплялся за воротники, однако острая игла проткнувшая артерию, охладила его пыл. И мученические вопли медленно угасали, застревая в глотке и превращаясь в рыдания. Жизнь и сознание меркли в черных, как смоль глазах и в итоге последний огонек разума потух внутри. А за стенкой в соседней комнате, стены которой полностью покрыты кафелем, прикованный к железной стойке, ехидно хихикал Рыжий. - Ну вот, еще один в одиночку напросился…ихихих…дураааак! Смех превратился в злорадный, а вскоре и в зловещий, будто сам дьявол смеется из преисподние. Рыжие волосы клочьями свисали с металлической поверхности, а разбитые в кровь костяшки пальцев, заканчивающиеся изломанными под корень серыми ногтями, вновь начали кровоточить и алые струйки стекали на пол. Внезапно наступила тишина. Приступ истерического смеха прошел. И в гробовом молчании и общей атмосфере звук падающих капель, разбивающихся о пол, казался целой симфонией. Где-то далеко опять раздался крик, а потом смех, и снова крик. С улице же доносилось лишь радостное чириканье птиц ожидающих лета, и едва различимый шум прибоя. И вряд ли кто-то мог подозревать, что в подвалах, казалось бы, обычной больницы кроется целая уйма ужасающих тайн. 3 года спустя. В сумеречном городке наступает ночь. Англия. Тихая мирная Англия. Маленький город Илки никогда не отличался суетой даже днем, а ночью, так, тем более. Скромные домики ютятся у обочины, неширокой дороги вымощенной диким камнем. В окошках горит свет. Ну, правильно, на улице идет дождь и вряд ли есть дурак желающий выйти из дома в ливень. Небо сгустилось тучами и просвета им не видно. Ни луны, ни звезд, только лишь густые мрачные облака и туман, оседающий на город, белый, словно вязкое молоко. Тихое шуршание капель по крышам, по дорожкам, по листьям едва распустившихся деревьев. Даже в дождь - спокойно. Идеальное время, например, для просмотра фильма, ну или для романтического свидания в ресторанчике, для похода в клуб, для убийства, для…стоп! Убийство? Да, именно. В тихом омуте черти водятся, как говорится. Вот и в таком городе как Илки завелся черт. Ну как черт, Рыжий демон. Ну как демон, Маньяк-убийца-психопат-неуловимый Рыжий. О, да! О нем по всей безмятежной Англии ходят легенды. Человек…ну или нет, убивающий невинных. На его счету более 1000 смертей и все англичане. В недавних, почти свежих газетах писали: «…Неуловимый, отмечает юбилей! 1000-ная смерть! Еще один труп! Что сделает полиция?», а что полиция? Она бессильна, против Меня. В темноте блеснули фосфорно-зеленые глаза и зловещая улыбка, напоминающая оскал. В свете фонаря в руке убийцы мелькнул скальпель, а по асфальту покатилась голова. Последние слова, что слышала юная барышня лет 25, древнейшей профессии. А по крышам, бесшумно, вторя дождю, запрыгал силуэт, со смехом растворившись в темноте… Старый, Богом забытый, людьми заброшенный дом. С грудой хлама и мусора внутри и потрескавшейся штукатуркой и выпавшими кирпичами снаружи. Окна наглухо заколочены разбухшими от влаги досками, ровно, как и обветшалые двери. Сползшая черепица с крыши, иногда падала на асфальт и тротуар, попадая на несчастных, заблудших, словно овцы, отбившиеся от стада, прохожих. В чердачном окошке задребезжал и забегал тусклый свет фонарика, но словно испугавшись дождя, сбежал с запотевшего стекла и вовсе исчез. Размеренные, но тихие тяжелые шаги слышатся на старой скрипучей лестнице. Тонкие, пальцы хирурга мягко скользят по теплому дереву перил. Ярко-алые волосы безжизненным веником висят за спиной, иногда цепляясь за выступы. На обнаженном молочном бедре поблескивая в полутьме, за подвязкой закреплены ножи. Искусно сделанные на заказ клинки, оставляли тонкие порезы на нежной коже. Он ступал мягко и медленно, в каждом движении было столько грации и утонченности, что хватило бы на целый прайд кошачьих. Однако скрип половиц выдавал крадущегося, с потрохами. В пыльной комнатушке со сводным потолком и гниющим полом стояло отвратительное амбре из смеси крови, пота, грязи и сырости. Дышать было просто невыносимо, уж лучше задохнуться, чем заполнять легкие таким миксом. У малюсенького окошка, единственного источника света в этой комнате днем, склонившись над чем-то, сидел парень лет 28 на вид. Темные волосы разлетелись в разные стороны, руки что-то бережно и заботливо перебирали, а на лице у тонких губ красовался кровоточащий шрам. -Ну, драсти, драсти! А ты ничуть не изменился, с нашей последней встречи! Резко вскинув голову, парень глянул на обращающееся к нему существо. Безразлично моргнул и вновь углубился в свое занятие. В темноте было не разобрать что же такое увлекательно он дела, но подойдя поближе, Рыжий увидел вскрытый труп мужчины. «Хм…вскрыт идеально, ни один орган не задет»,- вдруг подумалось Рыжему. -И такой же молчаливый, как и раньше, Паук. При звуке своего имени, парень вновь грозно зыркнул своими черными глазами на незваного гостя и сковырнув чуть свернувшуюся кровь с раскрытых ребер, сунул его в рот. Веки едва затрепетали, а палец с причмокиванием вернули на труп. И вновь начали ковырять несчастного. -Вкусно? Наивно, словно первоклассница на уроке физ-ры, поинтересовался вошедший. -У баб лучше. Спокойно и ровно прозвучал голос Паука. Он поднялся и, закинув глухаря брезентом, быстро зашагал на выход. -Хэй, стой! Да остановись же! Резко остановившись, так что мелкое рыжее чудо врезалось в спину, Паук на пятках развернулся и убийственно взглянул на собеседника. -Что? Тряхнув косматой гривой, Рыжий отошел от удара лбом о лопатку и, подняв зеленющие глазенки, вперился на Паука. -Ну и почему так грубо? Мы же друзья в конце-концов! Разве ты не рад меня видеть? И в обще как твои дела? -Пять минут назад было в разы лучше. И вновь ничего не выражающий голос. -А я вот рад встретить старого друга. Мы же собратья по несчастью, мы должны держаться вместе. -Я. Ничего. Никому. Не. Должен. Ясно? -Воу воу воу, палехче! Я прям, испугался, шучу! Так вооот, знаешь, зачем я пришел? На губах опять тот самый злобный оскал, а пальчики медленно пробираются к собственному бедру. Но, не успев и коснуться рукояти Рыжий, сильными руками был молниеносно прижат за хрупкие плечи к грязной шершавой стене. -Мстить? От сильного удара головой зеленоглазый немного дезориентировался, однако быстро пришел в себя. -А ты догадлив. И все так же быстро реагируешь. Попытался вывернуться, безуспешно, хватка была железной. Но Рыжий, был бы не Рыжий, если бы так просто сдался. Аккуратная коленка взметнулась вверх, и по чердаку распространился мученический стон. В цель! -Сссууука! А маньяк, не теряя времени, пока оппонент собирает остатки достоинства в кучу, вытянул два ножа и виртуозно прокрутил между пальцами. -ну, что, поиграем?! Глаза мелькнули в темноте и призраком «оно» исчезло. Парень резко обернулся и лишь успел заметить белоснежную лыбу промелькнувшую в темноте где-то наверху. Быстро сообразив, что к чему, он вскинул руки и, ухватившись за «нечто» грубо дернул вниз. Тщедушное тельце от неожиданности распласталось перед его ногами. -Ты что, совсем очумел? Заголосил Рыжий. -То есть это я сейчас покушался на тебя, а не наоборот? Склонившись низко-низко, как когда-то над трупом, он втянул воздух и вдруг, мозг захлестнуло волной трепета. Малина. От мелкого, рыжего маньячины за километр разило малинкой. Так нежно и так непринужденно, что с первого впечатления и не заметишь, а чуть приблизишься и все. Затмевает. -Да, пошел ты! Громко крикнув, Рыженький попытался встать и уткнулся лбом куда-то в ключицу Пауку, видимо в надежде, протаранить его. Но не тут-то было! Его носик тоже почуял восхитительное «нечто», что доносилось от собеседника. «Фак! Он пахнет дождем, боженьки мои…я же... все! Так! Соберись, тряпка! Ты пришел мстить!», глаза вновь загорелись адским пламенем и он, грубо отпихнув парня, выхватил еще один нож. Но,…увы, его вновь придавило и на этот раз более ощутимо, и не к стене, а к полу. На бедре Рыжий ощутил теплые ласковые пальцы, некультурно пробирающиеся под подвязку и... в наглую вытаскивающие ножи и отбрасывающие их куда-то в сторону!!! -Эй! Ты что творишь!? Перестань!!! Его проигнорировали, и когда последний нож был, вышвырнут куда-то, Паук наклонился совсем близко и, уткнувшись носом в тонкую, изящную шею потянул воздух. Горячий шепот опалил ушко. -Ты потрясно пахнешь. У Рыженького аж дыхание сперло, легкие забились вместе с сердцем в грудной клетки и норовили сбежать. Но как все быстро и внезапно началось, так и закончилось. Вот казалось парень совсем близко и вот, его уже нет ни тепла, что приносило его тело приятно давящая на ребра, ни шепота, ни-че-го. Аж обидно! А Паук поднялся, как ни в чем не бывало, и зашагал к двери. «Ну, уж нет! Так просто ты не уйдешь!», коварные мысли поползли в мозгах Рыжего и он кинулся следом, цепляясь за ворот длинного плаща. -Стой! Резко дернув упертого парня на себя (и откуда только столько силы взялось), Рыжий толкнул его к единственному стоящему здесь старому стулу рядом с окошком. И пока тот не успел среагировать, Рыжий подошел и толкнул его на стул, а тот, повинуясь закону падающих тел сел. -Чего ты хочешь? -Убить тебя. -Зачем? -Ты меня бесишь. -Это не повод. Тебя бесят англичане, вот их и убивай. -Ну, сначала тебя, а потом и англичан. -Вперед. Тебе шею, с какой стороны подставить? Зеленоглазый ничего не ответил, а просто опустился на перед Пауком и уткнулся ему в колени. Несколько минут прошли в полной тишине. -Венерлин…может ты уже либо прикончишь меня, либо отойдешь и выпустишь? -Заткнись. Вин поднял голову с колен и потянулся к груди парня, уселся на него в позу наездника и уткнулся в шею. -Эмм??? -Заткнись. Твой запах. Я хочу насладиться им, пока ты еще жив. А то после ты будешь вонять гнилью и разложениями. Руки Паука ненавязчиво легли пареньку на талию и слегка прижали к себе. -Лапы убери. -Мне их некуда деть. Венерлин не стал отвечать, а лишь переместился на другую сторону шеи и потянул носиком. А Паук слегка приподняв бедра, чуть сильнее прижал Рыженького к себе. -Кхм…прекрати! Хватка ослабла, и Вин понял, что ему этого сейчас недостает. -И долго ты еще собираешься, как пиявка на мне сидеть? -Пока не надоест. Паук не стал медлить, и чуть наклонив голову паренька, нежно прошелся влажным языком по бьющейся артерии. С розовых губ сорвался судорожный вздох. Рыженький вновь прильнул к шее. Воздух в комнате накалился до предела, а запах малины, казалось, полностью заменил воздух. Чем чаще Паук вдыхал, тем быстрее терял над собой контроль. Такую пытку не выдержит даже самый терпеливый и выносливый мужик. -Ты, такой, странный… Томно прошептал Рыжий. И вот тут Паучок не выдержал, прижимая парня и сминая его губы в немного грубом поцелуе. Вин пораженно застыл, но вскоре тоже не смог совладать с собой, неумело отвечая на ласку. Брюнет негромко рыкнул, отрываясь от манящих губ и кусая парня за шею. На язык попали соленые капельки крови, а во рту появился металлический привкус. Это заводило еще сильнее, почти срывая все тормоза. К счастью, слишком сильный порыв ветра распахнул чуть слетевшее с петель окно, а холодный воздух быстро заполнил собой всю комнату. Запах ослабел, а рассудок постепенно прояснялся. И Паук попытался спихнуть паренька со своих колен. -Нееет. Протянул Рыжик. И прижался лишь сильнее, ерзая попой и задевая чувствительность. Сквозь зубы, втянув воздух, Паук вновь попытался его стряхнуть подобно назойливому клопу с одежды. В шею впились цепкие пальчики, и шанс убраться без шума остался лишь надеждой. И тут крышу Паучка сорвало, будто сильнейший ураган прошел и просто напросто снес ее к едрене матери. Грубо схватив Рыжика за волосы, он притянул его к себе и с остервенением впился в столь желанные сейчас губы. Горячо, страстно, безудержно. Венерлина словно током пробило, мелкие покалывания пробежались по всему телу, начиная свой путь от макушки и завершаясь где-то в пятках. Сознательно понимал, что так не правильно, но ничего поделать не мог. Он попытался отстраниться и выбраться из цепких объятий, но уже было поздно. Ты сам виноват малыш, сам раздразнил Паучка, сам в паутинку и влип по самые яй…гланды. А дальше все будто в тумане страсти и пламени. Он не помнил, как с него срывали одежду, как нежные прикосновения превратились в персональный Ад из пламени поцелуев-укусов, обжигающих пальцев касающихся тела и огненного желания заполняющего собой разум. В памяти отпечатались лишь острая, нестерпимая боль от жесткого проникновения в его несопротивляющееся тело и дикие, словно предсмертные крики человека бьющегося и мечущегося в агонии. Он кричал. Громко. Пронзительно, так что казалось, слышал весь город. От боли приносящей наслаждение, от страха и ужаса, доставляющих удовольствие, от жестокого насилия, разламывающего душу обычного человека, но не его. Чудилось на переферии сознания, что дом ходил ходуном, стены казалось, не выдержат и рухнут, а визг Рыжика мог лопать бокалы. С таким голоском акапельно выступать надо, а не людишек стайками убивать. Несколько размашистых и резких толчков и все ощущения превращаются в водоворот чувств и эмоций захлестывающий с головой, и уносящий куда-то в невесомость. Паук сбросил с себя обмякшее тельце прямо на грязный пыльный пол. Поднялся, застегнул джинсы и, подобрав один из скальпелей маньяка, присел рядом с ним. -Знаешь, меня всегда раздражали твои волосы. Такие длинные, вечно куда-то лезущие, яркие, ты с ними какой-то красивый, что ли. А маньяку не положено быть красивым. Последние слова были произнесены шепотом. Уверенные, сильные руки, еще минуту назад сжимающие нежные бедра, обхватили алый хвост у корне и, намотав на кулак, приблизили к нему острое лезвие. Рыжий, как будто очнулся ото сна. -Нет! Нет, прошу тебя... не делай этого. Не трогай мои волосы. Пожалуйста… Лезвие только сильнее прижалось к волосу. -Нет! Умоляю…не надо… На глаза уже навернулись слезы. -Прошу, я все-все сделаю, только не трогай волосы… На лице Паука расползлась злорадная улыбка. -Хм…будешь моей персональной блядью. -Ладно. Обреченно, словно шагая к эшафоту, прошептал Рыжик. В ту же секунду волосы шлепнулись на пол, а несостоявшийся парикмахер поднялся, собрал весь набор оружия, раскиданный по полу, и презрительно взглянув на униженного парня, потопал на выход. -Что же я наделал?.. Тихо, так, чтобы слышал только ветер, врывающийся через окно, словно страшась, что его услышат люди, проговорил маньяк и, поднявшись на трясущихся ногах ели передвигаясь, вышел следом. Дождь вовсю сыпал холодными каплями по огромным растекшимся лужам. Паук вышел на улицу, подставляя лицо под леденящие струи, капающие с небес. Свистел ветер, хлопал полами длинного плаща, трепал темные волосы и обдувал лицо. Пахло сырой землей, зеленью и трухой. В разрывах темных туч иногда появлялось небо, отливающее пугающей синевой, но проплешины быстро затягивались, словно раны после приема волшебной таблетки. Из обветшалого проема показался Рыжик, он был лишь в одной длинной майке и высоких ботинках, бедро все так же неизменно украшала подвязка. Из-за минимального количества одежды, он весь вымок до нитки. Паук, хоть и бессердечная, эгоистичная, хладнокровная мразь, но вид маленького, угнетенного, раздавленного, жмущегося от холода и воды Рыжика, даже его черствую душу не оставил равнодушной. Он снял с себя плащ и накинул на плече парню, тот непонимающе взглянул на насильника, но все же плотнее укутался. Паук в длинной водолазке и в джинсах чувствовал себя вполне сносно, тем более до дома было не далеко. Он постоял так еще с минуту, а после уверенно тронулся в сторону городских ворот. Неделю спустя. Минувшая неделя для Рыжика обернулась настоящими мучениями. Паук жил на отшибе, в двухэтажном доме за городом. Квартира его составляла несколько комнат, в которых Венерлину с порога же запретили соваться, спальню, где он бывал каждую ночь, кухню и темный, сырой, смердящий плесенью, затхлостью и мышами подвал, который стал для Рыженького местом обитания днем. Еще на подходе к дому, когда Рыжий обратился к убийце, как к Пауку, ему приказали назвать его только Хозяином. В первый день владелец дома оставил его с утра в спальне, а сам ушел, как он сказал на охоту, ну а что Вин, а Вин пошел на кухню и немного пошалил. Ох, какой же скандал устроил хозяин, когда вернулся. Ну, подумаешь, ну стоило ли так кричать из-за раскиданных макарон и парочки перевернутых стульев, ну и там еще чуть-чуть беспорядка, в этом же нет ничего страшного. Однако аргумент: «Я все уберу, наверное…» от Венерлина на него не подействовал и, разгневавшись, он посадил беднягу на цепь, которая крепилась к кожаному ошейнику, плотным кольцом, обхватившим тонкую, изящную шейку, в подвале. Возмущению со стороны Рыжика не было предела, но когда хозяин пригрозил ему, что выключит и без того тусклую лампадку, перестанет кормить и поить и пустит крыс в подвал, спеси в пареньке поубавилось. И потекла его жизнь крайне однообразно. Утром к нему заходил Хозяин, приносил какую-нибудь еду и уходил, куда, Венерлин никогда не спрашивал, весь день он сидел на грязном мокром полу, считая трещинки в стене и думая о жизни и о том, а стоили ли его волосы того, а вечером Паук возвращался домой и буквально с порога тащил его в койку. В постели он был груб и несдержан, у Рыжика оставались синяки и ссадины, ребра ныли от постоянных ударов, каждая мышца, словно накаленная напрягалась и не хотела работать в норме, всклокоченные волосы, так давно не видевшие воды, топорщились и склоками торчали в разные стороны, а потекший макияж (небольшое развлечение Хозяина в ночь на среду), окончательно завершал образ дешевой, бардельной шлюхи! Молодец, Вин О'Венерлин, как ты докатился до такой жизни?! Ирландец! Как ты мог? Ничтожество! Да, он ничтожество. Он прекрасно понимал, что пал ниже своих жертв, коими чаще всего являлись англичане! Но что же он мог поделать с этими бездонными глазами, смотрящими, словно сквозь тело и заглядывающие в душу, когда Хозяин неотрывно по полчаса мог рассматривать его. Он просто не мог пойти против него, против его жестоких действий, против грубых приносящих боль прикосновений, против едких слов, цепляющих душу, против цепи, все это приносило Рыжику, какое-то мазохистское удовольствие. А кровавая надпись на бедре, сделанная Хозяином прошлой ночью его же собственным скальпелем, довершала весь бурный микс эмоций. Хозяин выцарапал на нежной, коже nihilo, что с латыни означало «ничтожество», словно в подтверждение его мыслей, порезы больно кольнули. Хозяин-садист. Мечта идиота! А Вин О'Венерлин и есть самый настоящий идиот, даже справка имеется! Так что ему простительно. Он уже вовсе потерял счет времени, сколько он уже сидит здесь? И словно кто-то услышал его слова, дверь в его маленькую темницу распахнулась, проливая свет снаружи, который больно кольнул привыкший к полутьме взор и на пороге явился Паук. Он подошел к своей жертве, руки его коснулись ошейника и оковы пали на пол. -Вставай и иди за мной. Он вышел из темницы. Не дожидаясь пока Хозяин разозлится, Вин выскочил из комнатки сразу, перед тем как тяжелая дверь захлопнулась. Хозяин поднялся на второй этаж. Там располагались запретные комнаты и спальня. Он вошел в спальню и подождал пока Вин тоже войдет в помещение. Рыжик уже по наитию пошел к постели, как вдруг железный и бе6зчувственный голос его остановил. -Нет. Я не для этого тебя сюда привел. Рыжик недоуменно взглянул на мучителя. -Сейчас ты примешь душ, переоденешься, заберешь свое оружие и уйдешь. Ясно? Вин подумал что ослышался, что слух его подвел. Его выгоняют?! Нет, этого не может быть. Но как же,…как же он теперь без своего Хозяина? -Почему? -Ты мне надоел. Ничтожное, низкое, гадкое создание мира сего. Более отвратительное существо я не встречал, так что катись. -Но,…но за что? Я…я ведь -Либо уходи по-хорошему, либо я тебя выгоню на улицу голым. -Ладно. Почему то слова Паука больно кольнули давно почерневшее черствое сердце убийцы. Он неохотно поплелся в ванну, с горечью смывая с себя следы издевательств и насилия. Это было единственное, не считая воспоминаний, что осталось от ночей проведенных вместе с Ним. Наплескавшись угрюмо ссутулившись, вышел из ванной и вновь поплелся в спальню. Там на кровати лежала одежда, обычные шорты и длинная белая рубашка и записка: «Ушел на охоту. Дом оставишь открытым, только плотно закрой дверь. Всего хорошего.», вот так сухо и формально попрощавшись, Хозяин оставил его одного. Горький комок слез и горя подступил к горлу. Нельзя. Не здесь. Наспех надев рубашку, которая ему была как туника, и по привычке не одев шорт, Рыжик с мокрыми волосами в одной рубашке босой выбежал на улицу, громко хлопнув дверью под раскат грома. Белая шелковая рубашка тут же намокла под проливным дождем и прилипла к худому телу. Но ему было все равно, он просто бежал, бежал туда, где всегда любил подолгу сидеть и оставлять все плохие воспоминания. На самое высокое здание города. Пятидесятиэтажная высотка в центре. Ночь, сейчас уже далеко за полночь, так что людей на улице почти не осталось, а те, что и были, вовсе не обращали внимание. Дыхание сбивалось, соленые слезы скатывались по бледным щекам уносимые дождем. Красивые ножки испачкались в грязи и скользили по лужам. Громкие в обычной тишине всхлипы, сейчас перебиваемые раскатами и симфонией грома и молний, уносились в неизвестность. И вот он уже на крыше. Слезы все катятся и катятся по щекам. Огромными серебристыми бусинами накапливаются в уголках изумрудных глаз и подгоняемые дождем падают вниз. Шаг…И край совсем близко…Два…Прости меня Паук, я слаб…Три…Я не могу выдержать это…Четыре…Небо затянутое тучами будет свидетелем моим словам…Пять… -Я люблю тебя!!! И душа его, навеки плененная телом, останется на Земле этой грешной, с любимым рядом, не уходя в мир иной.