Квартирное.

Многоэтажки засыпали. Засыпали двери, переставая хлопать, засыпали лифты, переставая носиться туда-обратно. Засыпали даже окна, успевшие порядком насмотреться своими желтыми, горящими глазами на беспредел вечерних улиц. Уснуть пытался даже старый, мокрый от дождя асфальт, что выстилал площадку перед голубой многоэтажкой. Голубая многоэтажка, в свою очередь, очередной раз, своими стенами могла узреть, какими же глупыми бывают люди. А люди глупили, глупили нещадно. В третьей квартире, первого подъезда, в приоткрытую форточку курила молодая мать. В левой руке ее покоился ремень, коим она недавно отправляла свою дочь-первоклассницу, очередной раз вырвав из детской прописи листок с неверно выведенными элементами буковок. Мать была офисным работником, о коих обычно вытирают ноги разъяренные начальники. Она нередко возвращалась домой поздно. А иногда и не возвращалась. Развод с мужем. Невыплата алиментов. Череда неудач в личной жизни. Она всегда выплескивает свою злость на ребенке. Она часто жалеет, что согласилась дать существу жизнь. Она часто приходит в ярость, когда маленькое существо, с ясными, огромными пепельно-серыми глазами и тусклыми русыми кудряшками, точь в точь как у нее самой, заливаясь слезами, просит прощения. Прощения ни за что. Родители не должны так поступать. Женщина заплакала. Ремень выпал их ее руки, сигарета полетела в форточку, тихо зашипев, соприкоснувшись с мокрым асфальтом. Кто знает, вдруг это от боли зашипел асфальт? Вытерев слезы, женщины отправилась в комнату девочки. Ребенок бережно выводил буковки, сидя в темной комнате, на белую линованную бумагу тетради капали слезы. Драгоценные слезы ее ребенка. Именно в этот момент женщина смогла понять, насколько любит свою дочь. Она открыла дверь, подошла к ребенку, взяла его на руки, и смешивая свои слезы со слезами дочери, бормотала слова утешения… В двадцать шестой же квартире на пол летели тарелки. Слышалась ругань, брань. Ссорились молодые супруги. Как обычно из-за пустяка. Ссорились не замечая, как пустеют сами внутри. Ссорились, не замечая слез друг друга. Она часто делает все против его воли. Не из злобы, не из противности. Она просто слишком глупая. И слишком любит его, чтобы позволить волноваться за себя. Они были так молоды, что едва могли сойти за взрослых. И несомненно они любили друг друга. Они несомненно многое преодолели, и теперь они получили возможность быть вместе. Но трудности оставили свой отпечаток. Он привык к волнению за не, и теперь это стало скорее привычкой, что каждую секунду заставляла его сходить с ума. Привычка эта превращалась в навязчивую идею о том, что рано или поздно он потеряет свою единственную, ту, которую так долго не мог найти. Он терпеть не мог с ней ссориться, терпеть не мог причинять ей боль. Даже сейчас, он просто хотел подойти к ней и обнять. Просто обнять – ведь вместе они самые сильные. Он и подошел. И обнял. И она его не оттолкнула. Она признала свою глупость, поняв, насколько дорог ей этот человек, тот самый, что стал подарком судьбы. Тот самый, что так долго находился так далеко. Они просто стояли обнявшись, понимая, что только теперь они стали чем-то одним, чем-то целым. Они отбросили все свои проблемы, просто растворившись друг в друге. Они осознали свою любовь. Они стали одной любовью. В сорок восьмой квартире было тихо. Это была холодная квартира. Нет, отопление здесь работало исправно. И окна были хорошие. И стены не продувало. Просто не было здесь любви. На полу сидела одинокая девушка, чьи костлявые пальцы погрузились в темные волосы. Лицо ее выражало скорбь, печаль, обиду, растерянность. Вот только плакать у нее уже не оставалось сил. Слишком много пришлось вынести этим острым костлявым печам. Сколько ей лет? На вскидку не больше двадцати трех, да только вот в глазах такая пустота, что бывает лишь у стариков в домах престарелых, или у безнадежно больных, или у людей, которые в один миг потеряли все то, что являло им жизнь. Девушка выросла в приюте. Не раз она видела, как за детьми приходили молодые парочки и забирали малюток в свои семьи. Но ее почему-то никто не забирал. Поэтому еще с ранних лет в душе малютки затаилась обида. Время детского дома осталось позади, далее университет, общежитие… Ее однокурсницы таяли от ухаживаний кавалеров, да и за ней самой увивались парни. Но теперь ей никто не был нужен. Вчера, на медосмотре, таком обычном и безопасном мероприятии, ее поставили в известность о вероятном бесплодии. Сегодня результат обследования – листок, который она держала в руках убеждал ее в том, что детей у нее быть не может. Возможно, это звучало бы ужасным для любой девушки ее возраста, но не для нее. Она привыкла к одиночеству…