мир, заглянувший в наше окно

      Мир, который мы построили, вот-вот рухнет, ему осталось совсем недолго. Ты и не заметишь, как дом опустеет. Стены станут серыми, а мебель покроется толстым слоем пыли. Воздух ею уже и так переполнен. Она ярко сверкает в лучах солнца. Каждая пылинка нетороплива, в отличие от нас двоих.       Мы все бежим куда-то далеко, стараясь угнаться за мечтой вместе, но не замечаем очевидного. Самое заветное для каждого из нас заключается в разных вещах. Мы разрываем с тобой постепенно связи, из общего осталось почти ничего. Смена приоритетов приходит не с возрастном, как казалось, только с опытом. Мы пережили вместе многое, но ещё больше «не». Глупо было надеяться, что останемся друг у друга, не пойдем дальше своими дорогами. Общество круто меняет людей, ведь так? А что до нашего дома, ты ведь захочешь узнать?       Он не будет отличаться от других, жизнь угаснет и в нем – так заведено. История неисправима только лишь от того, что циклична. Вот и одна из причин избегать дома с историей длиной в столетия. Их покинули, холодным грудам камней и кирпича не осталось ничего, кроме угнетения скитальцев своим мерным дыханием скрипучих половиц. Каждый день люди проходят мимо – что дом, что я - вроде и не одинок, но что толку? Пыль, тяжелым грузом, так и останется, так и будет оседать на полках...       В последнее время слишком много вопросов возникало буквально из ничего. Загадки и ответы на них были все запутанней. Жизнь приобрела вид тотальной непостоянности, стала крайне опасной, чтобы распоряжаться такой роскошью, как возможность любить «нормально». Жизнь в своей изнанке оказалась дикой, в ней больше не существовало места для принципов гуманности и честности. В этой реальности теперь ценится только пролитая капля крови, жалкие белоснежные перья и вырванные в гневе листы из дневников. Отвращение здесь присуще даже к мыслям. Так почему сейчас, даже учитывая всю животную дикость их нового мира, Доктору нестерпимо больно и хочется выть от досадной несправедливости? С каких пор она засыпает на его коленях? Почему все это происходит именно здесь, сейчас... а, может, всегда с самой первой их встречи? Он не ответит на вопрос, являющийся бесконечно сложной загадкой, к которой даны все ключи. Ворон не станет притрагиваться к ним - его личный внутренний запрет. Он знает - потом расставаться будет только больнее. - Джим... Я... Ты ведь тоже это чувствуешь? - медленно переворачивается на спину, протягивая руку вверх. Больно смотреть: потрескавшиеся искусанные губы, мутный взгляд и раскрасневшееся лицо, ночью так часто пленившее его; капля пота, стекающая со лба к виску - все это Она. Почему?       Никому из них ответ не уменьшит боли. Перо, подхватываемое порывами ветра, взмывающее ввысь, все дальше от людей, образ, ведущий к свободе, символ веры, то, ради чего стоит бороться, они забывают. Становление бесчувственности и аморальности - всегда удобнее в своих бедах винить других, вину за ошибки списывать на случай, боль от любви забывать в прочих - все для остальных.       Слишком тяжело осознавать, что само окружение меняет даже "чистых" людей. Игра не на жизнь, а на смерть, за мнимую свободу. Еще одна израненая душа, укрывшаяся под крылом ворона, согреваемая его теплом. Сколько таких ты излечил, Джим? Скольким не смог помочь? Не вини себя за всех, один ты не потянешь этот груз, а лишь сам провалишься в пропасть, потянув за собой любимых.       Задумчивые агатовые глаза, немного напряженная поза, море исписанных страниц вокруг. Здесь, у камина, всегда теплее, даже на полу, стоит лишь облокотиться о спинку дивана. Игра на контрастах с холодным мертвым полом и теплыми языками пламени - только протяни руку, согреет, принеся с собой новую порцию боли в апрельскую ночь.        Даже для них двоих воспоминаний оказалось слишком много. Слишком много перемен, слишком много смертей, в избытке чувств. Голоса, зовущие на ту сторону. Она не готова уйти, цепляясь за жизнь, за него, может, еще сможет жить. Они все еще помнят, простое неудачное падение, обернувшееся переломами. Беспомощность, охватившая Джули, могла бы и не пройти, слишком больно, не разделить поровну. Их излечит лишь время, избавив от кошмаров на яву, от потери. От столь реальных снов, словно кинолента, они там, свыше, издеваются. - Как она? - привычный задорный огонь в глазах померк, да и общее состояние было не особо приятным. Второй день лидер Подполья срывался с цепи из-за мелочей.  Здесь теперь нечем дышать, воздух как студень. Но, как Джек успел отметить для себя, шторы были раздвинуты, больше не скрывая изуродованных оконных рам. Не скрывая осевшей пыли и грязи. Ничего. - Жар не спадает, меня сильно беспокоит ее состояние, она никак не могла уснуть, хотя снотворное должно было подействовать еще пять часов назад, - его слова были правдивы, но о главном Джим промолчит.

***

Скажи, что не все потеряно, скажи, что есть еще шанс.       Проводит рукой по рыжим волосам, мягко, едва ощутимо касаясь кочиками пальцев виска, щеки, плавно спускаясь к шее - этот нехитрый жест всегда ее успокаивал.       Когда время замирало, когда вся суета и гнетущая атмосфера вокруг отходили на второй план, сквозь тяжелые свинцовые тучи, сквозь старые стекла и деревянные доски проскальзывали в дом лучи солнца. И к Джиму, и к ней в окно заглядывал мир, в котором, быть может, спустя несколько лет, они обретут свободу вместе, одну на двоих.