Необычное завершение обычного выступления

      - Записывай: “Lacrimosa” —“мои слёзы”       Что-то сегодня шло не так, как обычно. Будто бы Микеле чересчур вжился в роль. Стоящий за кулисами Флоран из-под полуопущенных ресниц наблюдал за ним, ловил каждое его движение. Потому что ему нужно было понять, что не так. Он просто не мог об этом не думать. Любовь к контролю над ситуацией побеждала в борьбе со здравым смыслом. А эту ситуацию он явно больше не контролировал…       Настало время его выхода на сцену. Заученные слова слетали с его губ как на автопилоте, мыслями он всё ещё пытался понять сложившуюся ситуацию. Всё встало на свои места, когда он столкнулся взглядом с Моцартом. Именно с Моцартом, а не с Микеле. Он смотрел в эти карие глаза и не видел своего лучшего друга и весёлого товарища, а видел гения и музыканта. Воздух в лёгких просто заканчивался от этого тяжёлого манящего взгляда. Каким-то немыслимым образом он заставил себя проигнорировать видение и продолжить играть свою роль. Вот Моцарт кидается ему на грудь, говоря слова о том, что не успеет закончить вовремя свой реквием. Слишком отчаянным вышло движение, слишком сильно прижался к нему Микеле. Флоран мог поклясться, что почувствовал прикосновение чего-то твёрдого там, где на данный момент совершенно не должно было быть ничего твёрдого. Скрыв удивление за маской невозмутимого Сальери, он сделал вид, что ничего не заметил. Но когда зазвучали первые аккорды Vivre, когда Микеле отошёл от него, вставая на нужное место на сцене, Флоран не смог подавить любопытства. И зачем только он отвлёкся и посмотрел на узкие штаны Микеланджело?.. Чуть было не забыв вступить в песне, он всё же взял себя в руки. Ему даже показалось, что в одном моменте голос Микеле сорвался от напряжения, но тот сделал вид, что так и должно быть. Когда песня закончилась, занавес опустился, давая артистам десятисекундную передышку перед поклоном и финальными песнями. Флоран не мог не думать о внезапном стояке друга. Перед глазами вдруг появилась эта картина: безэмоциональный Флоран под маской Сальери, на его груди Микеле, он же Моцарт, лица слишком близко, ощущение чужого твёрдого члена на бедре, голос с придыханием “умирающего” Моцарта… Боже, да как же пошло это, наверное, выглядит из зрительного зала! От этой мысли у брюнета сдавило что-то в желудке и… немного ниже. Взгляд лихорадочно забегал по сцене и закулисью в поисках спасенья, ведь на нём тоже были эти узкие атласные штаны. Вдруг кто-то из танцовщиц дал ему в руки гитару. Занавес открылся, артисты снова выходили на сцену, кланялись, пели… Флоран подыгрывал на гитаре. Зрители кричали, прося спеть что-нибудь на бис. У кого гитара, тот и выбирает. Услышав первые аккорды L`assasymphonie, зрители закричали и зааплодировали ещё громче. Нельзя давать гитару Флорану в руки, ой нельзя… Он чувствовал власть, контроль над всеми, сразу появилось игривое настроение. Его, как говорится, понесло. Он ходил вокруг своих поющих коллег, играя, показал язык недоумевающему Ямину, чем ввёл того в показушный ступор: обычно они оставались в роли до самого ухода со сцены. На нужном моменте все отступили вглубь сцены, оставляя Моцарта и Сальери вдвоём стоять у края. Отметив приличных размеров бугорок в штанах друга, Фло прижался спиной к его спине. Стараясь совладать с собой, он допел этот фрагмент, оставляя итальянца в одиночестве, допевая песню уже вместе со всей труппой. И вот занавес закрылся под неумолкающие аплодисменты. Все подходили к Микеле, хвалили его за великолепную игру. Отказавшись от раздачи автографов сегодня, Флоран тоже подошёл к нему.       - Можно тебя на пару слов? —сказал он шёпотом, мягко взяв итальянца за локоть и отводя его в сторону от общей толпы. В поисках достаточно тихого для разговора места брюнет завёл друга в его же собственную гримёрку и сел на диван, жестом приглашая блондина сесть рядом.       Микеле старательно избегал взгляда Флорана, застенчиво теребя манжет левого рукава своей рубашки. Неловкое молчание продолжалось не более полуминуты.       - Микеле.. —осторожно начал француз, —Что произошло на финальной сцене? Да и после неё.       - Я просто погрузился в своего персонажа, просто отключил себя, давая Моцарту руководить мною, мне кажется, я нашёл способ улучшить свою актёрскую игру, Флоран, это так здорово, ты не представляешь!.. — затараторил было итальянец.       - Притормози, дружище, я не об этом.       Кажется, Микеланджело не понимал своего друга. Или делал вид, что не понимал, он ведь действительно очень хороший актёр. Флоран показал взглядом в область паха Микеле. Теперь он уже не сможет так легко перевести тему.       - Ну… это… от волнения, наверное..       - Да брось ты, я же твой друг, уж мне-то можешь признаться. Влюбился в кого из труппы?       - Д..Нет! —вовремя прикусил язык блондин. И всё же попытался перевести тему — А ты чего с гитарой сидишь до сих пор? Её никто не украдёт. Давай помогу снять!       Локонте вновь включил свою беззаботность, пытаясь отобрать гитару Флорана, за которую тот схватился, как утопающий за соломинку. С силой дёрнувшись назад, француз повалился на спину, таща за собой гитару и вцепившегося в неё Микеле. Всё игривое настроение блондина куда-то улетучилось, когда он понял, почему друг внезапно так рвано выдохнул. Локоть итальянца упёрся прямо в пах лежащего на спине Мота, всё ещё крепко прижимающего к себе гитару. Широко распахнутые глаза блондина не могли не заметить быстрого движения его языка, когда Фло непроизвольно облизнул губы. Взгляд глаза в глаза, секунда, и Микеле подался вперёд, сминая губами губы брюнета, двигаясь резко и отрывисто. Спустя ещё секунду к нему вернулся здравый смысл, он прервал поцелуй, испуганно глядя в карие глаза Флорана, которые всё это время оставались открытыми.       - Я.. Прости, пожалуйста, я не должен был, сам не знаю, что на меня нашло… — попытался оправдаться мигом раскрасневшийся Локонте. Он дёрнулся, чтобы встать с друга, но сильные руки не позволили ему этого сделать, возвращая обратно в более-менее горизонтальное положение. Мягко надавив своей огромной ладонью на крашенный блондинистый затылок, Флоран вовлёк итальянца в нежный поцелуй, который почти мгновенно перерос в страстный. Лежать на гитаре было, мягко говоря, неудобно, поэтому Микеле попытался стянуть гитарный ремень с шеи Флорана, но тут же был остановлен. Разорвав поцелуй на секунду, француз сам снял с себя гитару, бережно положив её на пол, и снова вернулся к этим мягким и желанным губам. Перекатившись по дивану, Мот оказался сидящим на бёдрах лежащего на спине Локонте. И так довольно узкие штаны уже невыносимо сдавливали их возбуждённые члены, поэтому брюнет резко снял их со своего партнёра и с себя, рискуя по неосторожности порвать ткань. С верхней частью костюмов пришлось повозиться подольше, многочисленные пуговички и крючочки взбесили Флорана, он бы убил костюмеров, подвернись они ему сейчас под руку. Попытавшийся помочь Микеле мгновенно получил по рукам, он ведь совсем забыл, как друг любит контролировать ситуацию. Справившись с остававшейся одеждой, француз взял итальянца за запястья, заводя их ему за голову и ложась на него сверху всем телом. Он не смог удержаться, когда увидел пульсирующую венку на шее мужчины. Оставив яркую отметину чуть левее кадыка, лизнув её ещё раз, он насладился нескромным стоном Локонте, затем приблизился к его уху и выдохнул в него:       - Я ещё могу остановиться.. пока что.       Вместо ответа он вновь услышал стон, причиной которого послужил резкий толчок Мота бёдрами. Он ничего не мог с собой поделать, разгорячённое тело под ним сводило его с ума, а громкие пошлые стоны, сорванные с губ эмоционального итальянца, только усугубляли ситуацию. Микеле обхватил талию брюнета ногами, он был совсем не против пассивной роли, даже наоборот, он мечтал об этом, избавляясь от своего возбуждения по утрам, представляя яркие картины того, что сейчас происходило с ним наяву. Ему нравилась эта властность друга, его заводила агрессивность Флорана, которая так контрастировала с мягким кошачьим французским языком. Флоран же, в свою очередь, время зря не терял, он подхватил блондина на руки, донёс его до стены, буквально впечатав в неё. Ситуацию он контролировать мог, а вот свою координацию как-то не особо. Поставив свой драгоценный груз на пол, он сомкнул пальцы правой руки на члене партнёра, левой закрывая дверь на замок, потому что легкомысленный итальянец даже о ней и не вспомнил. Этот самый легкомысленный итальянец сейчас вообще не мог думать ни о чём, кроме тонких аристократичных пальцев на своём члене, которые скользили по всей его длине. Он всегда довольно легко возбуждался, несмотря на свой далеко уже не юношеский возраст, но сейчас, слыша это рваное дыхание брюнета, чувствуя его всем телом, он реально был готов кончить, даже не начав. Казалось, Фло это почувствовал, поэтому немного отстранился, потянулся к столику, на котором валялась целая гора различной косметики, и взял с него тюбик с каким-то жирным кремом. Резко развернув Микеле лицом к стене, разведя в стороны его ноги, он выдавил крем на ладонь и распределил по своему члену. Смазав оставшимся кремом палец, он аккуратно ввёл его в отверстие итальянца, на что тот отреагировал болезненным шипением. Страсть страстью, но боль причинять он совсем не хотел. Дав немного времени для привыкания, он начал отвлекать Микеланджело от болезненного ощущения, водя сомкнутыми пальцами свободной руки по его члену и вырисовывая языком узоры на задней стороне шеи. Казалось, Локонте даже не почувствовал, как француз добавил второй и третий пальцы. Итальянец уже сам двигался навстречу движениям этих пальцев. Но вскоре брюнет вытащил их и приставил к расслабленному отверстию свой член. Слегка надавив, особого сопротивления он не почувствовал, поэтому решился войти целиком. Микеле громко вскрикнул от этого внезапного неосторожного толчка, пальцы на его ногах поджались, он упёрся лбом в стену и попытался совладать с болью и расслабиться, в чём помогали непрекращающиеся движения руки Флорана и его нежные поцелуи, которыми он осыпал плечи блондина. Не в силах больше сдерживаться, Мот начал осторожно двигаться внутри Микеланджело, постепенно наращивая темп. Возобновившиеся стоны ласкали его слух, левой рукой он надавил на шею итальянца, заставляя его лечь к нему на плечо, запрокинув голову. Он чувствовал под своей ладонью острый кадык, чувствовал телом выгнутую спину, стоны становились всё откровеннее, ноги уже подкашивались от напряжения. Не вытаскивая члена из Микеле, которого он придерживал за живот, Фло повёл их обоих в сторону мягкого кожаного дивана, на котором всё и началось. Француз попытался поставить партнёра в коленно-локтевую позу, на что тот протестующее замычал и, показывая чудеса акробатики, развернулся к нему лицом, всё ещё оставаясь на его члене. Позволяя блондину эту вольность, Флоран устроился между его довольно стройных разведённых ног, закидывая их себе на плечи. Вновь наклонившись к этим желанным губам, брюнет возобновил свои движения, буквально вдалбливая итальянца в диван, срывая всё более и более громкие стоны с его губ, заставляя его буквально задыхаться от ощущений. Закусив плечо Локонте, сделав ещё несколько резких толчков, Мот кончил с громким полустоном-полурыком, доводя движениями руки до оргазма и своего Микеле. Перекатившись на свободную часть дивана, восстанавливая дыхание, он лежал с закрытыми глазами, когда почувствовал зубки Микеланджело на своём соске и вскрикнул от неожиданности.       - Мне вот тоже было больно! —обиженным тоном аргументировал свои действия итальянец.       - Какой же ты ребёнок, —сказал Фло, не давая Локонте повозмущаться в ответ, нежно целуя его в припухшие губы. Удобно устроившись на широкой груди француза, Микеле заснул. Флоран всё ещё приводил мысли и чувства в порядок, думая о том, что же будет дальше. Теперь он уже не сможет отпустить от себя этого взбалмошного и эмоционального итальянца. Остановившись на мысли, что всё будет хорошо, Мот обнял блондина, прижимая к себе и тоже погружаясь в сон. В конце концов, он может подумать об этом завтра.