Часть 1
11 февраля 2014 г. в 09:15
СПОЙЛЕРЫ! Если ещё не дочитали до 60-ой главы, лучше сначала дочитайте :))
________________________
Лондон, март 2010
Бумаги передо мной. Эдер специально позвонил утром из Цюриха, где проводит короткий отпуск с дочерью, чтобы сказать, чтобы я посмотрел их первым делом. Не может спокойно отдохнуть…
Что сверхважного я могу из них узнать? Я и так в курсе. Кто-то из работающих на меня людей слил информацию конкурентам. По правде говоря, эта информация мне тоже досталась не совсем законно: член парламентской комиссии шепнул на ухо, что скоростную железнодорожную линию в этот пригород начнут строить уже в следующем году. Разумеется, цены на недвижимость, её аренду, услуги, землю – на всё, взлетят до небес. Я поручил банку сделать несколько предложений по развитию территории и привлечению инвестиций – на той стороне ликовали, даже они не знали про планы. У муниципалитета инвестиционный меморандум лежал невостребованным, наверное, с момента его подготовки. Но тут вмешался конкурент, причём, он наверняка знал, в чём заключалось наше предложение, и своё сделал чуть более выгодным, да ещё и сумел подать на пару дней раньше нас. В итоге проект ушёл к нему.
Мы потеряли на этой сделке по грубым оценкам от ста семидесяти до двухсот миллионов фунтов. Вернее, не потеряли, а утратили возможность заработать их в ближайшие годы. Кое-что потеряли, конечно. Затраты на подготовку предложений, вознаграждение общительному члену парламента и прочее. Всё это ерунда, если подумать. «Стреттон Кэпитал» в прошлом году потерял двести восемьдесят миллионов на валютных фьючерсах, но их покрыли прибылями по другим сделкам. Трейдеры в банке иногда теряют по несколько миллионов в день, но обычно отыгрываются потом. Нет, не потери тут важны. Важно то, кто нас предал.
Этот проект готовился не совсем уж втайне, но мало кто из сотрудников о нём знал: было важно не допустить распространения информации раньше времени. А конкретные детали нашего предложения вообще были известны единицам.
На первых двух страницах отчёта службы безопасности нет ничего значимого: выводы, которые мог бы сделать я сам.
Вот это интереснее: кто-то из ребят Эдера хорошенько поработал и сумел получить доступ к внутренним документам нашего удачливого конкурента. У них много офисов по всей Европе, и с такой организацией работы неизбежно приходится давать доступ к своим серверам через интернет. Но далеко не всё можно на таких серверах хранить. Очень неосмотрительно было размещать там настолько значимую информацию. Её анализ выявил, данные из каких именно файлов и в какой редакции были переданы.
Последняя страница в отчёте: список сотрудников, хотя бы раз просматривавших эти файлы на нашем внутреннем сервере в нужное время. Тех, кто открывал все из четырёх украденных файлов, трое: я, Хавершем (начальник отделения, занимающегося инвестициями в Великобритании), Джейсон Коллинз. Строку с его именем кто-то подчеркнул оранжевым маркером.
Оранжевый, как и красный, – цвет опасности. Или крика о помощи. Цвет спасательных жилетов и плотов.
Теперь понятно, почему Эдер позвонил мне с утра пораньше. Джейсон – один из главных подозреваемых.
Интересно, здесь ли он? Пока мы в Лондоне, он живёт в своей квартире и приезжает на работу отдельно от меня.
В приёмной с утра находилась только мисс Мецлер, но Джейсон мог быть в своём кабинете. Дверь туда была закрыта.
Кто-то из службы безопасности показал, как легче всего понять, здесь Джейсон или нет. Вообще-то, не только он… Но Брент или Элен интересуют меня меньше. Гораздо проще, чем заходить в кабинет или звонить на внутренний телефон, посмотреть, кто сейчас в сети. Доступ к этой сети вай-фай здесь имеют всего семь человек, и если пользователь появился в списке, значит, он в офисе.
Проверяю. Он здесь. Пользователь «PHONE1». Служба безопасности настаивает, что нельзя назначать телефонам значимые и понятные другим идентификаторы вроде «ASTON» или «JASON». Мало ли кто и с какой целью отслеживает. Только что-нибудь абстрактное. Если в сети его ноутбук – это ничего не значит. Джейсон может оставить его включённым, но заблокированным, и быть в какой-нибудь другой части офиса. Если в сети именно мобильник, значит, он здесь.
Я время от времени проверяю – просто так, без особой цели. Это какое-то нездоровое навязчивое действие. Просто открываю список пользователей и смотрю. И всего лишь от того, что вижу ID его сотового телефона, мне уже легче. Это рождает чувство причастности, связанности…
Бред какой! Получать удовлетворение от того, что наши телефоны в одной сети… Cкоро докачусь до того, что буду радоваться тому, что мы живём с ним в одном городе, или в одной стране, или на одной планете. Хотя это ведь правда: я правда рад тому, что он просто есть. Пусть уже не со мной, но всё равно есть. Я всё равно могу видеть его, когда захочу. Я могу нажать кнопку на внутреннем телефоне, и меньше чем через минуту он войдёт сюда. И что я ему скажу? Я хотел тебя увидеть. Я по тебе скучаю. Я ужасно, безумно по тебе скучаю. Прости меня!
В который уже раз… И он – в который раз – посмотрит холодными глазами, словно не понимая, как это я ещё не устал повторять одно и то же.
Так. Конкуренты. Эдер. Список. Что там в нём? Я вне подозрений. Хавершем… Зачем это ему? Есть причины. Одна причина подходит всегда, за что ни возьмись. Она невероятно банальна – деньги. Нужны ли Хавершему деньги до такой степени, чтобы осмелиться продать информацию? Пока не знаю. Что ему ещё может быть нужно? Он метит на место вице-президента по развитию. Прежний вице-президент уходит со своего поста в июне, и все уже суетятся. Основных претендентов двое: Хавершем и Грейвз. Грейвз в последнее время тоже зашевелился. Мне говорили, он несколько раз звонил Джейсону и приглашал его то ли на ланч, то ли на ужин. Кажется, они всё-таки где-то поужинали вместе. Джейсон начинал работу как раз в его отделе, и Грейвз надеется, что он теперь поможет ему, замолвит словечко передо мной по старой памяти.
Зря надеется. Джейсон не делал ничего подобного, даже когда мы жили вместе. А сейчас… Он, скорее, умрёт, чем попросит меня о чём-то. Опять же: он никогда не попросит ни о чём для себя, а вот для друзей - возможно…
Хотя какой Грейвз ему друг? У Джейсона нет друзей. Он как-то даже обвинял в этом меня. Я, конечно, во многом перед ним виноват, но уж точно не в этом… Просто он такой человек, хотя и не понимает этого. Ему кажется, что он одинок, но он одинок по своему выбору. Я всегда это видел, и мне всегда было жаль его. Но я не знал, как ему помочь. А сейчас это и вовсе стало невозможно… Люди к нему тянутся, но он то ли не замечает этого, то ли замечает, но отталкивает их, то ли замечает и не хочет принимать их дружбу. Я никогда не мог толком понять. Джейсон слишком закрытый. Я видел только то, что он мне позволял: но всегда лишь то, что касалось меня и его, и ни на миллиметр дальше.
Он мог бы иметь сколько угодно этих самых друзей. Я никогда ему в этом не мешал (если он не заходил слишком далеко, как в том случае с Арембергом), но он не то чтобы обрывал отношения - он не поддерживал контакта. Всегда отвечал на звонки и приглашения, но никогда не звонил сам. Допускаю, он мог бояться, что я буду недоволен, если он станет слишком часто встречаться с кем-то из своих знакомых, но уж звонить-то я ему точно никогда не запрещал.
Он с гораздо большим удовольствием будет сидеть в каком-нибудь углу с книгой или ноутбуком, чем отправится куда-нибудь с друзьями. То, что у него всё же есть какие-то знакомые, - исключительно их заслуга. Они вытягивают его на контакт, чуть ли не принуждают, интересуются его делами, куда-то приглашают…
Люди к нему тянутся, а он к ним – нет. Дружба не может быть односторонней, поэтому у него есть только знакомые. Даже люди из моей охраны… У меня язык не поворачивается сказать про Хиршау, что он к кому-то «тянется», но всё же… Они относятся к нему по-особому. Не так, как к прежним моим любовникам. Хотя нельзя сравнивать: прежние дольше трёх месяцев не задерживались. И не как к другим секретарям. И не как к членам моей семьи. По-особому, вот и всё. Он бы мог их сделать своими друзьями. Они преданы ему чуть ли не так же, как и мне. Они бы жизнь за него отдали – и не потому, что им за это платят, а потому что… Не знаю, почему. Он просто нравится людям. Даже таким, как Гертлинг и Хиршау. Даже в их цельнометаллических головах зародилась симпатия к нему.
А он ни к кому не привязан. Ему никто не нужен.
Когда-то ему был нужен я… И я был от этого счастлив. Смешно… У меня было всё, о чём только можно мечтать: семья, друзья, деньги, власть, а я приходил в детский восторг при мысли о том, что всё-таки нужен этому странному мальчику, которому едва исполнился двадцать один. Потом эмоции, конечно, поутихли, я многое стал принимать как данность, но эта мысль всё же грела и даже вызывала гордость: я сумел добиться его.
Да, просто смешно. Я уже немолод, много чего видел в жизни и много чего достиг. Я покупал международные корпорации, брал под контроль целые индустрии, обрушивал национальные валюты, мог давить на правительства небольших государств, но самым большим достижением продолжал считать то, что сумел по-настоящему добиться Джейсона, завоевать его доверие и близость. Нет, если подумать, это не самое большое достижение в моей жизни… Просто ни одно другое не радовало меня так сильно.
Хавершем. Надо о нём сейчас думать, а не о Джейсоне. Хотя о нём тоже надо. Он же есть в этом списке. Подчёркнут оранжевым.
Мог Джейсон это сделать? Мог. Были у него мотивы? Были. И это не деньги, как в случае с Хавершемом, а месть. Но не стоит спешить с выводами. Джейсона уже не раз пытались подставить. Его место возле меня хотят занять многие.
Если рассуждать логически, то это Джейсон. У него есть мотив. У Хавершема тоже - деньги, но вреда ему от утечки информации больше, чем пользы: проект, за который он был ответственен, провалился, и шансы занять кресло вице-президента существенно понизились. Но всё может быть гораздо хитрее: провалить собственный проект, чтобы отвести от себя подозрения, а навести их на секретаря, который в какой-то степени «дружен» с Грейвзом, главным соперником в борьбе за вице-президентское кресло.
Или всё же не Хавершем? Тогда остаётся только Джейсон.
Ещё раз проверяю, здесь ли он. Я и так знаю, что здесь, может быть, не через стену, но точно где-то в офисе. Если бы он уехал, охрана бы мне сообщила. Знаю, но всё равно проверяю. PHONE1 в сети.
Из-за единицы в названии телефона вспоминаю старую историю с охраной. Где-то летом 2007 года, а может, осенью случайно подслушал переговоры телохранителей: они называли Джейсона «первая леди». Не помню, кто занёс эту заразу, но они уже давно вроде как для «шифровки», передавая какие-то свои сообщения, начали использовать кодовые американские слова. Те самые, которые использует охрана президента. Мой самолёт называли «борт один», машину – «Кадиллак один» вне зависимости от марки, машину Камиллы – «Лимо один», машину сопровождения – «полузащитник», особняк в Белгравии – «Белый дом», виллу на Кап-Ферра – «кактус», дом в Париже – «замок»[1] и всё в этом ключе. Разумеется, только когда мы были не в Штатах: неизвестно, кто может стоять рядом и подслушать. Эти дурацкие игры никому не мешали, а ребята развлекались – работёнка у них не из весёлых.
Но когда я услышал эту «первую леди»… Первым желанием было уволить к чертям собачьим всю шайку.
Что странно, Камиллу они всегда называли просто «мадам». Пробовали называть «Темпо», как Лору Буш, но это не прижилось.
В итоге я вызвал Эдера, Рюгера, Тибо и ещё нескольких парней и сделал им внушение, суть которого сводилась к тому, что они могут в своих внутренних переговорах называть кого угодно и как угодно – я великодушный и демократичный начальник и ничего им не запрещаю – но если Джейсон об этом узнает, они все будут охранять разве что мусорные баки на заднем дворе за банком. И это лучшее, что может их ожидать.
Джейсон до странности нечувствителен и даже равнодушен ко многим вещам, которые других на его месте сильно бы задели, но зато другие вызывают очень болезненную реакцию. Если бы он случайно услышал про «первую леди», он бы… Я даже не знаю, что конкретно он сделал бы, но так было всегда: когда плохо ему, плохо и мне, даже если он ни слова не скажет… Молчание – это даже хуже. Лучше пусть даст понять, что на что-то злится.
Где-то в глубине души я его даже побаивался. Боялся его холодности, его безжалостного умения ранить в спорах и ещё того, что происходило у него внутри, чего я не мог увидеть. Никогда никому этого не говорил, но многие бы меня поняли… особенно те, кто его охраняли: они неплохо его знали, если так вообще можно сказать о Джейсоне.
Ненавижу испытывать страх. Или неуверенность. Или беспомощность. С Джейсоном я часто чувствовал себя беспомощным, властным только над его телом, когда мне так отчаянно хотелось его тепла, близости и души. Наверное, поэтому я так часто злился на него, нападал, шантажировал, вёл себя, откровенно говоря, подло – чтобы заглушить это чувство беспомощности, доказать себе, что он принадлежит мне и я имею над ним власть. Я и так знал, что он принадлежит мне, но мне всё время требовалось каких-то новых подтверждений. Я боялся, что упущу его, потеряю, утрачу связь…
Я был жесток с ним, но в конечном итоге я был прав. Я сделал его своим, и он до сих пор принадлежит мне.
Чёрт! Список. Думай о списке. Мечтать о Джейсоне будешь потом.
Были у него мотивы? Были. Мог он это сделать? Мог. Стал бы он это делать? Нет. И не потому что он не будет мне вредить (я надеюсь, что не будет), а потому, что он обставил бы всё совершенно иначе. Он многому научился…
Я снова проверяю, в сети ли он. Да. До сих пор здесь. Можно вызвать его и спросить, не он ли продал информацию конкурентам. А он ответит: «Нет», – так же безразлично, как ответил бы на предложение выпить кофе или на любой другой вопрос заданный мной.
– Ты сможешь когда-нибудь простить меня?
– Нет.
Вот и весь наш разговор. Он так старается быть равнодушным ко мне, что это говорит, скорее, об обратном.
Ты всё ещё что-то чувствуешь ко мне, Джейсон. И это не ненависть и отвращение, хотя их ты тоже, наверное, испытываешь. И пока ты что-то чувствуешь, у меня есть надежда.
Снова берусь за список. Вычёркиваю себя. К строчке с Хавершемом приписываю «Копайте» и ставлю рядом букву А. Потом вычёркиваю Джейсона. Это не он. Я уверен.
Джейсон сидит в соседнем кабинете и даже не знает, какие тучи только что собирались над его головой. Но это не он. Сложно будет объяснить Эдеру, почему я так в этом уверен, но я смогу, и я знаю, что он поймёт. Он исключительно безэмоциональный человек, но он каким-то образом понимает суть наших с Джейсоном отношений. Видимо, в них всё же есть какая-то логика.
Я откладываю отчёт в сторону и открываю ноутбук. Сегодня нет встреч – только два важных телефонных разговора во второй половине дня. Можно спокойно поработать.
А мысли вновь и вновь возвращаются к списку. А вдруг я ошибся? А вдруг это он. Вызвать его, показать отчёт и спросить: «Это ты?»
- Нет.
Ты снова и снова будешь отвечать мне «нет».
Это не ты передал файлы, Джейсон. Я уверен. Если ты решишь отомстить, твоя месть будет другой. Я узнаю её.
Ты многому от меня научился, в том числе и тому, что я не наношу ран, я убиваю. Были немногочисленные исключения: например, Брайан отделался лишь мелкими неприятностями. Как ни ужасна была та история с видео, я не хотел причинять горя его родителям. Сам Брайан мне не особо дорог.
Нет, Джейсон, ты не станешь размениваться на такие мелочи. Мелкие подлости – не твой метод. Если ты предпримешь что-то, то будешь играть по-крупному и бить наверняка – по самому больному, самому незащищённому, самому дорогому. Ты прекрасно знаешь, что потеря нескольких десятков миллионов меня разозлит и озаботит, но не более того. Через пару недель я уже и не вспомню о них, а через пару месяцев возмещу убытки в другом месте. Если ты захочешь отомстить, то разрушишь мою жизнь так же, как я, по твоему мнению, разрушил твою.
Да, я много у тебя отнял, но и дал взамен немало. Я дал тебе взамен жизнь, а не прозябание на второстепенных ролях в спецслужбах, где пробиться выше могут только инициативные люди – не такие, как ты. Хотя, может, Робертсон тебя бы и вытянул… Никогда не понимал, почему он это делал.
Но чего ни Робертсон, ни эта твоя Эмили, ни даже твои родственники не смогли бы тебе дать – это отношения. Да, Джейсон, твои родственники, да даже твой дед, с которым ты так и не встретился по моей вине, не стали бы для тебя ничем большим, чем просто знакомыми, которых у тебя и так полно. Ты всегда хотел этого – отношений, близости, родного человека, – но не умел ни открываться другим людям, ни всматриваться в них. Я заставил тебя сначала посмотреть на меня, увидеть наконец человека, а не подобие шахматной фигуры, а потом, уже потом раскрыться самому. Я дал тебе любовь и отношения, но и отнял тоже много.
Я виноват перед тобой. Но я не видел другого пути, я видел только цель – добиться тебя, обладать тобой, быть с тобой.
Я виноват во многом: и в том, что сделал сам, и в том, что не смог тебя защитить. От многого. Я знал, что тебе не место в моём мире. Ты был слишком беззащитен, слишком честен с людьми и с самим собой, ты даже не знал, какая это сладкая вещь – самообман. Сладкая, мягкая, успокаивающая… Отрицающая суждение и логику, основанная на чувствах, которые ты привык подавлять. Я научил тебя этому, вернее, те чувства, которые ты стал испытывать ко мне, научили тебя самообману. Ты использовал другое слово. Ты называл это слепотой. Что-то вроде избирательного зрения, когда видишь только то, что хочешь видеть.
Я помню ту песню, которую ты так любил. Тебе было больно от неё, но ты всё равно её любил. «Love Is Blindness». Слушаешь её сейчас?
Да, я видел: тебе не место в моём мире. Хотя сейчас я думаю иначе. Ты сильно изменился. Я тебя сильно изменил. Я старался защитить тебя и оградить, но мне это не удалось. Тебе через многое пришлось пройти, и жернова моей жизни раздавили тебя.
И то, каким ты стал теперь… Теперь ты часть моего мира, именно его. В тебе есть всё, что нужно: ум, жестокость, расчётливость, уверенность в себе. Ты опять, опять, опять, опять идеален. Только теперь для другой жизни: для плавания в море, кишащем акулами.
И поэтому ты отомстишь мне так, как отомстил бы я: ты нанесёшь удар в самоё сердце и, может быть, разобьёшь его.
Когда моя жизнь начнёт рушиться, когда меня настигнут потери, о которых я не смогу забыть до самого своего конца, вот тогда я пойму, что это сделал ты. Я узнаю твою руку.
_____________________
[1]Телохранители заимствуют вперемешку настоящие названия: "борт один" – самолёт президента, "Кадиллак один" и "Лимо один" (лимузин один) – машина президента, и кодовые, используемые службой безопасности президента: "кактус" – загородная резиденция президента в Кемп-Девиде, "замок" – Белый дом, "полузащитник" – машина сопровождения в кортеже, "Темпо" – Лора Буш, жена Джорджа Буша Мл.