Moving Forward

Ривай встречается с Эрвином по чистой случайности. Эрвин закладывает сено в ясли, и пустой рукав рубашки свободно полощется на ветру. Теперь в его движениях нет видимого дискомфорта правши, которому приходится пользоваться одной левой рукой. Эрвин гладит лошадь по носу, и та довольно фыркает в подставленную ладонь, выражение его лица мягкое и умиротворенное, годы спокойной жизни сгладили резкость черт. Светлые волосы золотятся на солнце, и морской бриз ерошит пряди. В первую долю секунды Ривай его даже не узнает. Но прежде чем он успевает отвести взгляд, Эрвин поднимает голову. Его глаза никогда не были голубее. *** Дом у Эрвина небольшой, но для одного человека места более чем достаточно. Внутри уютно, хотя особого порядка не наблюдается: в кухонной раковине стоит грязная посуда, на полу громоздятся книги, а подоконники не протирали добрых пару месяцев. И тем не менее, это место обладает странным очарованием, присущим всем домикам у моря. В темном углу, собирая пыль, висит форма Разведывательного Легиона и галстук-боло. − Что привело тебя сюда? Ривай опускает взгляд на стоящую перед ним чашку с чаем, рассеянно рассматривая вереницу мелких трещинок и сколов на ободке. − Тяга к путешествиям, − отвечает он. Эрвин смеется искренне (свободно, − думает Ривай). − Полагаю, сейчас все такие. − Он поворачивается к окну и добавляет: − Кто откажется от возможности исследовать мир за Стенами? Ривай следует за его взглядом и видит серо-бежевый песчаный берег, зеленые острова, пятнистые утесы – и все окружено невозможно синим морем. Он думает, что за прошедшие годы смотрел на это бесчисленное количество раз, но все еще не чувствует себя насытившимся видами природы. Даже странно. − Здесь очень красиво, − честно говорит он, и это все, в чем он пока готов признаться Эрвину. Вечером, после скромного ужина из картофельного рагу и нескольких ломтей хлеба, они заводят разговор, но беседа не клеится. Им обоим неловко, и Ривай думает, что они должны бы спрашивать друг у друга – где ты был? как провел эти годы? поддерживаешь ли связь с кем-нибудь из наших? Но вместо этого они обсуждают старого рыбака, живущего на милю вниз по течению − в Стохессе он был богачом, а теперь отшельничает вместе со своим псом и иногда приносит Эрвину немного рыбы в память о старых добрых временах, когда его еще называли командор Смит. Они моют посуду в тишине, а потом босиком отправляются на берег моря, чтобы понаблюдать за закатом солнца. Эрвин не берет с собой никакой подстилки, так что сидеть приходится прямо на песке. К некоторому удивлению Ривая, его этот факт нисколько не раздражает. − Начинается, − воодушевленно объявляет Эрвин, будто Ривай никогда не видел, как садится солнце. На самом деле он сотни раз наблюдал, как ярко-красный диск погружается в морские глубины. Но впервые с ним рядом есть кто-то еще. Они уходят спустя час, когда небо уже усыпано звездами. Каким-то образом они умудрились нанести в дом песка, но Эрвину, кажется, нет до этого никакого дела. Он дает Риваю запасную зубную щетку и чистое полотенце и отправляет в ванную. На то, чтобы разобраться с кранами, уходит добрых десять минут, и в результате вода получается горячее, чем ему бы хотелось, но впервые за долгое время Ривай чувствует себя по-настоящему чистым. Вот бы еще Эрвин не обратил внимания, что от куска ромашкового мыла осталась едва ли половина. Спать приходится на единственном имеющемся в наличии узком матрасе, тесно прижавшись спинами друг к другу. Ривай практически впечатан в стену, это ужасно неудобно, но он настолько вымотался, что скоро засыпает под шум морских волн и тихое дыхание лежащего рядом Эрвина. Ему приснится то, о чем они говорили пять лет назад, прежде чем пойти разными путями, но он забудет свой сон. *** Следующее утро начинается с грандиозной уборки. − Кое-что никогда не меняется, − с мягкой улыбкой говорит Эрвин. − Развел грязищу, − бурчит Ривай, оттирая с пола въевшееся пятно от пролитого чая. – Я не могу себе позволить гостить в замызганной лачуге. Эрвин по какой-то непонятной причине чуть ли не светится от счастья и больше не отпускает никаких сомнительных комментариев. Вместо этого он открывает буфет и вытаскивает оттуда жестянку с мукой: − Я теперь умею печь блинчики. Хочешь? − Конечно, − кивает он, наливая новую порцию мыльного раствора на упрямое пятно. – Но не вздумай испачкать стол, я его только что отчистил. − Я же себе не враг, − хмыкает Эрвин, но все равно просыпает немного муки. Ривай негодует, но после порции самых вкусных блинчиков, которые ему когда-либо приходилось есть, великодушно его прощает. *** Прошла целая неделя. Ривай вдруг осознает это, когда они вместе развешивают белье на заднем дворе. Он застывает с мокрой сорочкой в руках, своей любимой, довольно поношенной и уже истончившейся на рукавах и у ворота. Он пытается понять, как столько дней могли пролететь незаметно. − Что-то не так? – мягко спрашивает Эрвин. Очнувшись от задумчивости, он отрицательно качает головой в ответ, оставляет белье Эрвину и решает, что больше не вправе пользоваться чужим гостеприимством. Пора уходить, ведь, в конце концов, именно этого он и хотел всю свою жизнь – путешествовать, вырваться из клетки и увидеть мир во всем его многообразии. Он боролся с титанами, чтобы стать свободным как птица и иметь возможность отправиться куда пожелает. Но он не осуществит свою мечту, если просто останется тут. Все это он вываливает на Эрвина, когда они моют вечером посуду. Тот с бесстрастным лицом передает ему следующую тарелку и ровно говорит: − Ладно. И Ривай успокаивается. Ютясь на тесном ложе, он обещает себе, что завтра уйдет с самого утра, и засыпает. Но на следующее утро он не уходит, и Эрвин снова печет блинчики. *** И как-то так получается, что теперь они живут вместе. Ривай проводит дни за уборкой и облагораживанием двора, Эрвина к такой тонкой работе не допускает, поэтому тот чаще всего читает книги, которые собирал еще будучи командующим, но не имея времени насладиться ими в должной мере. Во время обеда (готовит чаще всего Эрвин, потому что они на практике выяснили, какой ужасный из Ривая повар) он рассказывает, о чем читал, и Ривай завороженно внимает красочным историям о колдунах, параллельных вселенных или говорящих животных. Если заканчивается провизия или чистящие средства, они запрягают коня, которого зовут Эдем, и отправляются в ближайший поселок, где Ривай вдохновенно торгуется с владельцами лавочек, а Эрвин изучает полки книжных магазинов в поисках интересных новинок. Иногда они просто бездельничают. Утро проводят за несколькими чашками чая, а потом долго гуляют вдоль берега, и Ривай собирает маленькие странные штучки, которые называются ракушками. Песок приятно пружинит под босыми ногами, время летит незаметно, и к концу прогулки его тщательно расчесанные с утра волосы становятся такими же растрепанными, как у Эрвина. Порой они отправляются рыбачить на утлой лодочке. Чаще всего ничего поймать не удается, но когда им улыбается удача, вечером они жарят свой улов под открытым небом, и их улыбки светятся ярче самого костра. А бывает, что Эрвин поднимает его ни свет ни заря, пакует ланч, седлает Эдема, и они отправляются в какое-нибудь особенное место, специально выбранное накануне. Ривай никогда не признается, что уже бывал там раньше и все это видел, – водопады, пещеры, усыпанные белыми одуванчиками луга, − вместо этого каждый раз он позволяет ярко улыбающемуся Эрвину подробно рассказывать о местности, где они находятся в данный момент. Но кое-что никогда не меняется – каждый вечер они вместе наблюдают за закатом солнца. *** Проходит три месяца, но он этого не замечает. *** − Куда мы сегодня, Эрвин? Вместо ответа тот вытаскивает что-то из сарая, пока Ривай сонно протирает глаза. Эрвин триумфально поднимает над головой два лодочных весла, и Ривай стонет от разочарования: − Я еще со стиркой не разобрался, − ворчит он, пытаясь подавить зевок. – Не собираюсь ловить рыбу в одних трусах. В конце концов приходится согласиться надеть чужую рубашку и шорты на завязках, и Ривай в этом наряде смотрится настолько комично, что Эрвин разражается хохотом. Приходится показать ему средний палец, но особого эффекта это не дает. Но они не рыбачат, а отправляются на один из близлежащих островов. На веслах путь занимает целую вечность, и в конце Риваю кажется, что у него с минуты на минуту отвалятся руки, но он терпит и не жалуется, ведь Эрвину вообще приходится орудовать только левой. На берегу Ривай нос к носу сталкивается с самым огромным пауком в мире. От неожиданности он визжит как банши, а потом ругает Эрвина на все корки за то, что притащил его в такое жуткое место. Они пытаются закидать монстра сырым песком, но безуспешно, и Ривай закусывает губу, подавляя улыбку – Эрвин тоже слегка позеленел. Наконец кому-то в голову приходит мудрое решение пожертвовать одной из чашек, и страшное чудовище оказывается взятым в фаянсовый плен. Пока Ривай пополняет свою коллекцию ракушек, Эрвин собирает какие-то незнакомые ягоды. Ривай с подозрением берет одну: "Ты точно уверен, что они не ядовитые?" Чуть позже, съев еще штук двадцать, он заставляет Эрвина прочесывать окрестности в поисках оставшихся, и они обирают все кусты, которые находят. Потом они едят бутерброды, по очереди отпивая чай из единственной доступной сейчас чашки и зорко поглядывая на перевернутую. Отсюда виден дом Эрвина и пасущийся на лугу Эдем. Чуть дальше в море виднеется какое-то темное пятнышко, и они предполагают, что это тот старик из Стохесса, но наверняка сказать нельзя – слишком большое расстояние. Мир столь огромен, что кажется невозможным исследовать его весь. После ланча Эрвин аккуратно приподнимает чашку и обнаруживает, что паук сбежал. Это служит очень убедительным сигналом к отплытию, и через пару минут они отчаливают. К вечеру лица у обоих приобретают устойчивый красный оттенок, целый день под солнцем не прошел даром, и они измучены настолько, что посылают ужин ко всем чертям и просто ложатся спать. Риваю снова снится прощание, но по пробуждении он ничего не помнит. *** Эрвин пытается затолкать подушку в переполненный вещмешок, ногой утрамбовывая содержимое. − Чем это ты занят? – настороженно спрашивает вошедший Ривай. Тот отвечает едва ли не застенчиво, изо всех сил пытаясь стянуть края буквально лопающегося по швам рюкзака: − Помнишь те горы, которые мы проезжали пару недель назад? Ривай кивает, вспоминая череду утесов, по высоте превосходивших даже Стены. − Ну, мистер Томпсон сказал мне, что там есть путь наверх. Возьмем Эдема. Вдруг мешок вырывается у него из рук, падает на пол, и все высыпается. Эрвин только вздыхает. Ривай с сомнением оглядывает развернувшийся тюк из подушки и одеяла: − Мы что, собираемся там заночевать? − Да, − кивает Эрвин и довольно добавляет: − Прямо под звездами. − Иногда ты ведешь себя очень странно, − бормочет он себе под нос, а потом помогает перепаковать вещи. Горная тропа оказывается длинной и извилистой, дорога занимает намного больше времени, чем они рассчитывали, и сейчас только свет луны разгоняет окружающую тьму. Уже очень поздно, Ривай так вымотался, что позволяет себе обнять Эрвина и прислониться щекой к его спине, провожая взглядом темные силуэты окружающих гор. Внизу раскинулось море, серебристый лунный свет мерцает и переливается на водной глади. − Устал? – заботливо интересуется Эрвин. − В некотором роде, − невнятно отвечает Ривай, закрывая глаза. − Прости, мы почти на месте. − Давно пора… − бурчит он, и мягкий смех Эрвина отдается вибрацией по всему телу. Когда они наконец-то добираются до вершины, Эрвин будит его. Разгоняя остатки сна, Ривай спешивается и смотрит вниз. − Потрясающий вид. Дохрена темного непонятно чего. − Подними голову, Ривай. И он поднимает. Подложив под головы подушки, они укрываются одним одеялом. Неподалеку привязан спящий Эдем. Земля твердая и неровная, мелкие камни впиваются в спину, но Ривай лежит спокойно и смотрит на самые яркие звезды, которые только видел за всю свою жизнь. − Как думаешь, придет ли время, когда мы узнаем, что там, в небе? – спрашивает Эрвин. − Не будь идиотом. Вряд ли люди смогут подняться так высоко. − Ну, как знать, − пожимает плечами Эрвин. − Ты всегда был оптимистом, но эта идея даже звучит бредово. − Но до моря-то мы добрались, как мечтали? И Риваю кажется, что небо – это тоже море, где мерцающий свет разливается по бесконечному пространству. Он задерживает взгляд на одной особенно яркой звезде и задается вопросом, как далеко она находится. Если книги Эрвина правы, то во вселенной существует невообразимое количество звезд, и от осознания этого у него начинает кружиться голова. Он едва успел открыть для себя один мир, а то, что в космосе есть миллионы других, даже представить сложно. − Давай пока сосредоточимся на том, что вокруг нас, прежде чем отправляться к звездам, − говорит он, и боковым зрением замечает, что Эрвин улыбается. После этого воцаряется уютная тишина, и глаза понемногу начинают слипаться. Уже засыпая, Ривай чувствует, как его укрывают одеялом. *** Как-то вечером, ожидая заход солнца, они начинают строить из мокрого песка макет Стен. Три песчаных вала появляются довольно быстро, но потом они начинают добавлять детали: города по внешней части, Лес гигантских деревьев, штаб-квартиру Разведки, подвал, где держали Эрена… − А мы здесь, − говорит Эрвин, отойдя на несколько футов от внешней насыпи и положив на землю камешек. − С масштабом ты промахнулся. Мы определенно намного дальше от Стен. − Хм-м… Скорее всего, ты прав. – Он поворачивается к морю: − Эй, мы сегодня пропустили закат. Вокруг постепенно сгущаются сумерки, и ярко-оранжевый цвет неба переходит в глубокий синий. − Похоже на то, − хмыкает Ривай, берет небольшую двустворчатую ракушку и закапывает ее где-то в центре столицы. Эрвин отходит дальше. Ривай полагает, что он пошел в дом, и перед тем как последовать его примеру, окидывает взглядом результат сегодняшнего труда, размышляя о том, как они жили раньше. Странно, но кажется, что прошло несколько столетий с тех пор, как они вырвались из-за Стен. Вдруг Эрвин поворачивается к нему, на сумасшедшей скорости бросается вперед… − Стой, что ты… … и топчет песочные Стены. Ривай в шоке смотрит на кучу влажного песка, который еще несколько секунд назад был аккуратной скульптурой, не в силах произнести ни слова. А Эрвин ухмыляется так, будто выкинул какую-то очень остроумную штуку. − Какого хрена ты творишь, мы столько времени на это потратили! – кричит Ривай, наконец обретя дар речи. – Ты что, дитя неразумное?! − Нет, − медленно отвечает Эрвин и посылает ему заговорщический взгляд. – Я титан. Тишина просто оглушает, пока Ривай смотрит на него с каменным лицом. Пять лет прошло после победы, и за все время, что он был здесь, они ни разу не упоминали титанов, как будто эта тема была под негласным запретом. Но вот они стоят босиком на берегу моря, Эрвин рушит маленькие возведенные из песка Стены, так что ракушки и галька летят во все стороны, называет себя титаном, и вся эта ситуация кажется настолько абсурдной и сюрреалистической… …что Ривай заливается смехом. Он сгибается пополам и хохочет до тех пор, пока не начинает болеть живот. В конце концов немного успокоившись, он выпрямляется, стирая выступившие в уголках глаз слезы, и замечает, что Эрвин смотрит на него с каким-то непередаваемым выражением. Веселье разом испаряется, и почему-то становится неловко. − Что? – оборонительно спрашивает Ривай. – Почему ты на меня уставился? − Я не… просто я впервые вижу, чтобы ты так смеялся. Сложно определиться, как реагировать на такое, и он отводит взгляд, бормоча себе под нос: − Только ты можешь обратить внимание на такую ерунду. Эрвин хмыкает и протягивает руку: − Пойдем домой? − Да, − он поднимается, и они уходят. *** Ночью Риваю снова снится тот сон. Он пакует вещи, когда кто-то заходит в комнату. − Собрался уезжать? Так скоро? Аккуратно сложив форму развед-легиона, он разглаживает мелкие складки, на секунду замирая, когда пальцы проходятся по эмблеме. − Конечно. Эрвин подходит ближе. Не утруждая себя лишними словами, они смотрят, как солдаты во дворе перебрасываются шутками, запрягая телеги. Последние раненые оправились от травм и сегодня наконец-то отправятся в родные места. − Ты больше всех хотел вырваться за Стены, − вдруг произносит Эрвин. За окном пролетает стая птиц, и тени от их крыльев скользят по подоконнику. − Я для того и стал разведчиком, чтобы когда-то стать свободным и узнать, что там, в остальном мире, − он затягивает шнурки рюкзака и закидывает ремень на плечо. – Я хотел этого всю свою жизнь, и теперь наконец-то пришло время осуществить мою мечту. Эрвин смотрит на него, и на его лице появляется странное выражение: − Я не смогу уговорить тебя остаться, так ведь? Ривай вспоминает погибших друзей, свой уничтоженный отряд и множество курсантов, которые были брошены в бой и погибли прежде, чем успели стать настоящими солдатами. Он думает о том, что сколько бы раз ни мыл руки, не в силах смыть с них кровь своих товарищей. − Тут для меня не осталось ничего кроме болезненных воспоминаний, − честно отвечает он. – Но, по крайней мере, жертва всех этих людей не была напрасной, и пока мне этого достаточно. Улыбка Эрвина подергивается грустью, и Ривай отводит взгляд. − Понятно. Я только хочу, чтобы ты был счастлив, Ривай. Столько лет прошло, а лгать Эрвину он так и не научился, поэтому просто отвечает: − Я буду. Позже, когда его экипаж отправляется, Ривай смотрит в заднее оконце и видит, как фигура Эрвина постепенно отдаляется, а ветер полощет пустой рукав его мундира. Ривай просыпается глубокой ночью, медленно открывая глаза. Что-то удерживает его вокруг пояса, и вскоре он понимает, что это рука Эрвина. Он разворачивается в объятиях и долго смотрит, как безмятежно тот спит. И на этот раз Ривай не забывает, что ему снилось. *** Несколькими днями позже они убирают после завтрака. Ривай насухо вытирает передаваемую посуду. Вдруг он вспоминает, как много месяцев назад сказал, что уедет, но не сделал этого. Он ставит тарелку на стойку и задает вопрос, который хотел поднять уже давно, но все не хватало духу: − Ты так и не попросил меня уехать. – Эрвин молчит и протягивает ему очередной предмет посуды. – Почему? – спрашивает Ривай, судорожно стискивая скользкую тарелку. Сердце гулко бухает в груди. Наконец Эрвин встречается с ним взглядом: − Ты хочешь этого? – он смотрит неожиданно остро, пронизывающе, так что Риваю снова приходится отвести глаза. И тут он видит. На подоконниках громоздятся собранные ракушки, на столешнице остались следы от просыпанной муки, – сегодня на завтрак были блинчики, − на кровати лежит стопка чистого высохшего белья, которое они еще не успели разложить по полкам, один из шкафчиков доверху набит чистящими средствами, к которым Ривай питает определенную слабость, а на полу снова песок, от которого, сколько ни подметай, невозможно избавиться до конца. Его форма теперь висит в том же углу, что и у Эрвина − два поблекших пылесборника. И тогда он оглядывается на человека, которого ему посчастливилось встретить дважды, снова впустившего его в свою жизнь, как будто прошло всего несколько дней, а не долгих пять лет, выискивающего необычные уголки природы и показывающего их ему, потому что хочет видеть Ривая счастливым, а ночью обнимающего его так бережно, будто держит что-то хрупкое и драгоценное. Ривай вдруг понимает, что незачем объезжать всю землю, ведь он уже нашел невероятно красивое место, и никакие природные чудеса не сравнятся с Эрвином, который глядит так терпеливо, и сейчас его глаза голубее моря и неба. Куда бы он ни отправился, никто не сможет смотреть на него так, будто он – целый мир. И в этот момент Ривай понимает, что счастлив как никогда. − Нет, − после долгого молчания говорит он, и руки почему-то дрожат. – Я больше не хочу уходить. − Так не уходи, − улыбка Эрвина становится такой яркой, что от нее почти больно. – Останься со мной. Тарелка выскальзывает из пальцев, и Ривай наконец-то тянется ему навстречу. Забытая посуда стоит в раковине, чистое белье небрежно сброшено на пол, но Риваю нет до этого дела – они лежат под одной простыней на узкой кровати, и всего остального мира для них попросту не существует. − Я так долго тебя ждал, − шепчет Эрвин, скользя губами по коже. − Теперь я здесь, − и Ривай снова его целует.