Два дня рая

Это случилось после того, как Магистра Рала увела Сестра Тьмы. Два дня, которые они провели в раю; теперь, после всего, что произошло, Кара понимала, что это был именно рай. Маленький домик в горах, где она научилась выпекать хлеб. Магистр Рал гордился ею. Магистр Рал любил Кэлен, и Каре ничего не оставалось, кроме как полюбить ее тоже. Тогда, когда пришла Сестра Тьмы, Кара готова была убить Кэлен, лишь бы защитить ее. Видеть ее, соединенную с кем-то, кроме Магистра Рала, которого Кара считала вправе владеть всем, чем дорожила... Видеть ее, соединенную с Сестрой Тьмы, было невыносимо. Уж лучше бы она умерла, лучше бы... Магистр Рал помог и на этот раз. Он всегда помогал, останавливал Кару тогда, когда у нее сносило крышу, а происходило это частенько. Говорят, что после достижения двадцати лет человек не может измениться, а Каре было несколько больше, и всю жизнь она прожила в жестокости, где быстрая смерть была, пожалуй, наилучшим выходом. Умереть во славу Магистра Рала – честь. Только Магистр Рал должен жить. А без Кэлен он не видел в жизни смысла, только Кара не вспомнила об этом. Она умела думать лишь о себе. Он сказал, что Кэлен будет жить, только если он уйдет. Зажимая рану от эйджила Кары, он собрался, взял протянутый ею хлеб – и сделал первый шаг навстречу Сестре Тьме, которую называли Госпожа Смерть. Когда он уходил, Кэлен плакала. Кара прижала ее голову к своему плечу – больше она ничего не могла сделать. «Мужчины всегда уходят. Их уводит Смерть. Даже если мы сами виноваты в том, что она пришла, нам жаль; мы остаемся в одиночестве. Мы выживаем. Для боли, для отсутствующего страха, для кровавого пира и неописуемого, темного удовольствия; мы повелеваем хаосом. Такова наша участь, ведь мы – женщины, Кэлен». Кара долгое время не знала ничего, кроме буйного празднества крови, когда не думаешь о завтрашнем дне, а потому не могла помочь Кэлен справиться с ее горем. - Мать-Исповедница, нам нужно отправляться. Если вы хотите вести войну против Имперского Ордена, мы должны покинуть горы до того, как снег завалит перевалы, - сказала Кара в тот же день. Посмотрела на слезы, которые все еще струились по щекам Кэлен. Заплаканные зеленые глаза, каштановые волосы, разметавшиеся по плечам. Прекрасные длинные волосы, так непохожие на жесткую косу Кары. Волосы Кэлен – не только признак ее высокого положения в обществе, но и символ непреходящей женственности. Настоящей, неподдельной. Мужчины не могут быть такими при всем желании – на то они и мужчины. А сама Кара – не женщина и, конечно, не мужчина. Кара – сталь против стали, клинок Кэлен, которая – магия против магии. Коса Кары – такое же оружие, как ее тело; ничего лишнего. Ничего женственного... Почему сейчас она подумала об этом? Почему так много думает о себе – непозволительное для оружия качество? Кэлен молчала. Пыталась собираться, роняла вещи, не переставала плакать. Женщина, много сильнее Кары, правительница Нового Мира, и – вдребезги. Сначала потеря ребенка, после которой едва оправилась, а теперь и Магистр Рал ушел. Для нее это слишком... - Давайте выступим завтра, - не выдержав, предложила Кара. Она видела, что в таком состоянии Кэлен далеко не уйдет. – Не думаю, что один день что-то изменит. И Кэлен уронила руки на колени, не то успокоенная, не то окончательно сломленная. Ой, как это не нравилось Каре. Кара была Морд-Сит. Она спала мало и чутко... поэтому ей было прекрасно слышно, как Кэлен ворочается в опустевшей постели. Под утро Исповедница наконец-то заснула. Кара неслышно проскользнула в ее комнату, бросила взгляд на статуэтку, которую для Кэлен выточил Магистр Рал. Сильная Духом... Это была душа Кэлен, запечатленная в дереве. Это была будто сама Кэлен, и на мгновение Каре захотелось прижать статуэтку к груди... набраться силы, чтобы так же распрямить плечи. Может, тогда она поняла бы, как придать сил опустошенной Кэлен. Опухшие веки, круги под глазами... Исповедница спала, и Кара покинула ее комнату. Вышла из домика – нужно было проветриться. Кара вернулась через десять минут, но неладное почувствовала еще на пороге. Она бы не прожила так непозволительно долго для Морд-Сит, не научись полностью полагаться на свою интуицию. Сейчас интуиция подсказывала Каре: что-то не так, и мгновение спустя Морд-Сит поняла, что именно. Она больше не слышала спокойного дыхания спящей Кэлен. А секундой позже на нее налетело злобное, темное, со скрюченными пальцами и гривой спутанных волос, сжало шею мертвой хваткой. - Ты сделала большую ошибку, когда решила вернуться, - прошипела Кэлен Каре прямо в лицо. Морд-Сит чувствовала на своих губах дыхание Исповедницы. Кэлен была ниже ростом, но это и раньше не мешало ей смотреть на Кару сверху вниз. Кэлен была физически слабее, но она обладала силой Исповедницы. «Если она приблизится еще чуть-чуть, то наши губы соприкоснутся», - показалось Каре или она действительно подумала так? «Если она применит свою силу, меня ждет очень глупая смерть», - показалось Каре или она действительно подумала так? Кара никогда не боялась смерти. Самой глупой, самой мучительной; и теперь она ждала. Убьет – или поцелует? Или убьет, целуя, заберет последний вздох? Почему-то Кэлен не спешила делать ни то, ни другое. - Где Ричард? – дыхание Кэлен отдавало бессонной ночью и кошмарами. – Что ты с ним сделала, ведьма из Древнего Мира? Отвечай, или я применю к тебе свою власть, и все равно, что случится со мной. И тогда Кара поняла. Она и вправду чем-то походила на эту Сестру Тьмы, Никки – цветом глаз и волос уж так точно. Правда, Морд-Сит была более загорелой, и ее волосы вобрали в себя золото летнего солнца, тогда как Никки казалась чародейкой, живущей по ту сторону подлунного мира. Но Кэлен, только что очнувшаяся от своего сна-несна, не видела разницы. У нее забрали то, что дороже всего, ее мир был искажен. Кара понимала. Она видела, что Кэлен готова применить свою силу, но по-прежнему верила ей. - Мать-Исповедница! - Что ты сделала с Ричардом?! – закричала Кэлен. Одну руку она все еще держала на шее Кары, другой хлестнула Морд-Сит по щеке. Это был неожиданно сильный удар. Из уголка рта Кары потекла кровь. - Кэлен! – кажется, она в первый раз так назвала Мать-Исповедницу. Кэлен замерла, недоверчиво глядя на Морд-Сит. - Это же я, Кара. И тогда Кэлен зарыдала. Отчаянно, надрывно, так, будто больше не могла сдерживаться. - Кара, прости... Я не хотела, просто... Кара! - Тише, тише, - Морд-Сит обняла Исповедницу. Состояние Кэлен было нестабильным. Сейчас не она владела своей силой, а сила владела ею. Исповедница могла в любой миг применить на Каре свою власть, что для Морд-Сит было равносильно самой мучительной смерти. Но почему-то Кара не испытывала страха. - Я тоже люблю Магистра Рала... Я понимаю. - Он ведь найдет выход, Кара, - прошептала Кэлен. – Он ведь особенный. Ричард – особенный, он сумеет... - Конечно, сумеет, - отозвалась Кара, крепче обнимая Кэлен. Кара никогда не была великой и мудрой, как Магистр Рал или Мать-Исповедница, или прочие, не столь достойные вершители мира сего. Кара была клинком, а потому могла только действовать. Ее сомнения остались там, в д'харианских подвалах с крысами, в мире, полном крови и боли, где она прочно усвоила единственную истину: хочешь жить – не сомневайся. Кэлен была иной. Кэлен решала – Кара подчинялась. Иногда Кэлен переживала за Кару, но свое решение всегда было для нее важнее. Кэлен была сильнее духом, Кара – в бою. «Если бы у безумия была хозяйка... ты вполне могла бы стать ею, Кэлен. Хозяйкой войны. Ты будешь ею, а я поддержу любое твое безрассудство, ведь моя задача – охранять тебя. У нас еще все впереди, дай только время... И мы славно развлечемся, йи-ха!» Никого еще Кара не ценила настолько, чтобы поставить над собой; ни одну женщину. Тем более обладающую магией. Морд-Сит презирали магию, но она была частью Кэлен, а презирать Кэлен Кара не смогла бы при всем желании. - Спасибо, - сказала Исповедница. Слова звучали неразборчиво, потому что она говорила Каре в плечо. – Ты... Ты – моя семья. Кара застыла. Она почувствовала что-то... что-то. - Тебе нужно выспаться, Мать-Исповедница, - сказала с улыбкой, отстраняя от себя Кэлен, заглядывая в покрасневшие, но такие же прекрасные зеленые глаза. – Ложись, я спою тебе... - Ты умеешь петь? – голос Кэлен прозвучал непривычно робко. - То, что я не пою, еще не значит, что я не умею, - пробурчала Кара. – Живо в постель. К ее удивлению, Кэлен подчинилась. Как завороженная слушала древнюю д'харианскую свадебную песнь – первое, что пришло на ум Каре. Кара была уроженкой Д'Хары и не знала песен на других языках. Только такие, как эта, сплетенная из нежных и одновременно торжественных слов, будто венок новобрачной. Ближе к концу песни Кэлен все-таки заснула. Кара поправила ей подушку, подоткнула одеяло и вышла. Когда Мать-Исповедница проснется, она наверняка будет голодна. Надо растопить пожарче и приготовить что-нибудь. А еще собрать все вещи... подготовиться к уходу. Сборы не заняли много времени. Единственное – дрова у них закончились. Пришлось отлучиться, и на дольше, чем Кара планировала. Возвращаясь, Морд-Сит услышала крик Кэлен. Сломя голову бросилась к домику, влетела в распахнутую дверь – и увидела Мать-Исповедницу распластавшейся на полу, с ножом в одной руке и срезанной прядью каштановых волос – в другой. По лицу Кэлен текли слезы. Дрова, которые Кара так и не выпустила из рук, посыпались на пол. - Кэлен. Зачем? Что ты... – Кара замолчала. - Это я во всем виновата, Кара, - сказала Кэлен, не поднимая взгляда. – Я так виновата... Если Никки забеременеет от него, я... Я не смогу ненавидеть это дитя, Кара! Морд-Сит покачала головой. Ей не удалось успокоить Кэлен так, как это делал Магистр Рал – потому что она, Кара, не была Магистром Ралом. А значит, бороться с этим безумием можно было только одним образом. Так, как умела Кара. «Это продолжение болезни. Я просто дам ей лекарство». - Отдай, - Кара протянула руку, и Кэлен, приподнявшись на локте, беспрекословно рассталась с ножом. На мгновение Морд-Сит подумала, что было бы, протяни Исповедница ей другую руку, с локоном волос... как когда-то сделала, отпуская Магистра Рала. Кэлен... тонкие запястья, подчеркнутые широкими рукавами белоснежного платья с квадратным вырезом. - Мы заперты в раю, - негромко сказала Кара. «Магистр Рал, Кэлен... Я не хотела». Кэлен посмотрела на нее: - Тогда покажи мне ад. «Но другого выхода нет». - Так ты этого хочешь, Мать-Исповедница? Или чего-то еще? – спросила Кара, беря в руку эйджил и небрежно постукивая им по своему бедру. Привычная боль действовала на нее успокаивающе, очищая мысли; теперь Кара точно знала, что должна делать. «Надеюсь, вы меня простите». - Чего ты хочешь?! – закричала Кара, свободной рукой хватая Кэлен за плечо и с силой вздергивая на ноги. Она в очередной раз поразилась тому, какая Кэлен хрупкая. Не до конца оправилась после болезни, а тут еще такой удар. Кэлен молчала. Просто продолжала смотреть Каре в глаза, будто их взгляды соединились, как недавно – жизни Никки и Кэлен... Не думать. Не думать об этом. Не думать вообще – так можно зайти далеко, слишком далеко, можно предать Магистра Рала. Лекарство. Ничего больше. Вот как она будет считать. Они обе будут так считать – именно это Кара прочла в глазах Кэлен. «А если нет – я с готовностью приму любое наказание». Удар, еще удар. Удерживать ее, не давать упасть на пол. Сначала просто боль, потом – синяки, как следы губ, потом – кровавые раны. Эйджил может многое, даже ломать кости, но сейчас это ни к чему. - Смотри мне в глаза, - крикнула Кара. – Не смей отворачиваться! Эйджил работал, а значит, Магистр Рал был жив. - Мне больно, Кара, - рыдала Кэлен. – Мне так больно... Сделай что-нибудь с этой болью. Пожалуйста. Пожалуйста, Кара! Кара понимала, что Кэлен имеет в виду. Кара знала – они, великие, мудрые, знают то, что ей неведомо или ведомо в меньшей мере; они знают, что такое душевная боль. Для Кары это новый вид боли, неизведанный. Она не умеет причинять душевную боль и вряд ли когда-нибудь научится. Зато Кара умеет исцелять ее. Кара не один день наблюдала за Магистром Ралом и знает: победить боль душевную может только боль физическая. - Еще! – просила Кэлен, захлебываясь слезами и истекая кровью. – Пожалуйста, Кара, еще! Пожалуйста... Кара! Редкие, рваные вскрики, собственное имя, срывающееся с красивых губ вместе с кровью – это опьяняло и в то же время ранило больнее эйджила, и, кажется, Кара начинала понимать, каково это. Когда болит не снаружи... внутри. Не за себя – за другого. Всякая Морд-Сит знает: бесцельность боли усугубляет мучения. Но это верно только для физической боли. - Ка... ра... – Кэлен смотрела перед собой мутным взглядом; белое платье Исповедницы было все в крови. «Разрушенная невинность, - подумала Кара. – Запятнанная чистота. И это все я? Это я сделала, Кэлен?» Исповедница подошла к краю, и Кара, как опытная Морд-Сит, решила: хватит. Лекарство должно быть строго дозировано. Кэлен не могла идти самостоятельно, так что Каре пришлось буквально нести ее к кровати. Устроив потерявшую сознание Исповедницу на пока еще чистых простынях, Кара подумала: если не постирать их потом, они слипнутся в твердый ржавый ком, осквернив воспоминание о рае. Она не должна была этого допустить. Она должна была поставить Кэлен на ноги – так, чтобы на следующий день они уж точно покинули домик... до того, как начнется снегопад. Восстановить душевное равновесие – это, конечно, хорошо, но раны, нанесенные эйджилом, от этого не исчезнут, и энергии не прибавится. Единственный выход – дыхание жизни. Секунду Кара колебалась по непонятной ей самой причине. Потом прижалась губами к губам Кэлен, выдыхая. И почувствовала, что Исповедница целует ее. Прежде, чем Кара поняла это, она уже отвечала на поцелуй. В нем не было сумасшедшей страсти, которая вела Морд-Сит по жизни. Тем не менее, из всех поцелуев Кары этот показался самым правильным, самым нежным, самым настоящим. А потом Морд-Сит увидела, что глаза Кэлен открыты, но она не прерывает поцелуй. Ей это тоже было нужно; того, привычного Каре, лекарства оказалось недостаточно. - Я хочу продолжить, - сказала Морд-Сит, наконец оторвавшись от Кэлен. - Но я... – Кара знала, что имеет в виду Исповедница, и махнула рукой: - Ну и ладно. - Моя магия... – Кэлен все еще пыталась возражать. «Твоя магия не может навредить мне. Это ведь магия любви, а я уже люблю тебя». Кара хотела бы подумать так, но не могла. Потому что был Магистр Рал, а это – просто лекарство, просто... - Я покажу тебе, - пообещала вслух. – Подними руки... Снять платье Исповедницы оказалось не сложнее, чем доспехи. Дальше – еще проще. Нежный вкус ее кожи, пряный привкус пьянящей крови; под грудью – свежая рана от эйджила, которую просто необходимо продезинфицировать слюной, и выше, на всякий случай, до боли напрягшиеся соски, только бы с ней ничего не случилось, только бы смогла еще иметь детей... Кэлен. - Представь, что я – твое зеркало, - сказала Кара, заметив, что дыхание Кэлен участилось, а взгляд подернулся страстью. Отодвинулась, хотя хотелось наоборот – прижаться, быть как можно ближе. С равнодушным выражением лица принялась себя трогать – за грудь и ниже, где уже было влажно. Даркену Ралу иногда нравилось смотреть, как она делает это, а она ненавидела его так же сильно, как сейчас хотела быть с Кэлен; но Морд-Сит не вправе даже мечтать об Исповеднице. Разве что о другой Морд-Сит... как Бердина и Райна. Райна-Райна, она умерла, как надлежит настоящей Морд-Сит, Кара тоже хотела бы так. Сейчас, глядя в затуманенные глаза Кэлен, которая зеркально отражала все отточенные до профессионализма движения Кары, Морд-Сит подумала, что хочет умереть. Ничего лучше в ее жизни не будет. Такого единения – ни с кем, никогда; и такой боли тоже. Потому что – первый и последний раз... - Свет и добрые духи... – простонала Кэлен, бессильно опускаясь на простыни. Раны от эйджила на ее теле вспухли и казались воспаленными. Кара вдохнула, выдохнула и сказала: - Думаю, нам не помешает ванна. Кэлен засмеялась. Она смеялась и потом, принимая ванну вместе с Карой и расчесывая неподатливые светлые волосы – так же, как Кара расчесывала ее во время болезни. С утра предстояло отправиться в долгий путь, но ночь принадлежала только им, и Кара уже могла более-менее спокойно думать о той Сестре Тьмы, Никки, и ее связи с Кэлен. Кара почти радовалась, что связь между ними односторонняя, что Магистр Рал не узнает... Ей не хотелось, чтобы он знал. Все, чего она хотела – быть с Кэлен. Сражаться вместе с Кэлен, смеяться вместе с Кэлен, рисковать жизнью снова и снова, прикрывая ее спину, ехать с ней на одном коне, помогать спуститься, спать в одной палатке, завернувшись в волчьи тулупы и тесно прижавшись друг к другу... А еще Каре хотелось, чтобы Кэлен была счастлива. «Кэлен – живая, Никки – мертвая; как две стороны одной монеты. Никки носит черное, Кэлен – белое... И ни одна из них не узнает, каково это – носить красный кожаный костюм Морд-Сит. Пожалуй, Никки – единственная женщина помимо Кэлен, с которой Магистр Рал мог бы быть счастлив. Но тогда Кэлен будет несчастна. А поэтому Никки должна умереть». Утром Кэлен смотрела виновато, но в зеленых глазах пылал прежний огонь, который мог подчинить себе весь мир. Она снова была – Сильная Духом. «Ты тоже особенная, Кэлен. Ты носишь белое, как те из нас, кто полностью подчинил себе воспитанника. Только в воспитанниках у тебя – весь мир. Ты сильная. Ты – Сестра Эйджила, Кэлен. Моя сестра». Кара улыбалась. Она была рада за Кэлен. - Кара, прости, что я... я воспользовалась. Тобой, - проговорила Кэлен. – Я хочу... чтобы ты тоже была счастлива, Кара! - Я буду, - негромко сказала Кара. – Но если тебе вдруг станет плохо... Знай, что я всегда рядом. Меч Магистра Рала, закрепленный за спиной Кэлен, казался непомерно тяжелым; Кара поправила его и тут же отступила. Она знала, что Кэлен справится с любой тяжестью. Она была сильнее, чем казалась... «Я всегда буду охранять ее». - Идем, Мать-Исповедница, - сказала Кара. – Идем. Рука об руку две женщины все дальше уходили от домика в горах. Начинался снегопад.