Ваше сиятельство, с нами идут войска, Все мы послушны присяге и королю. И, если б этикет это допускал, Я написал бы вам, что я вас люблю. Ваше сиятельство, я приведу вам всех, Не разбирая - единственный сын, восьмой... Я б написал, что мне снится ваш тихий смех, Только кому там нужно мое письмо. И отпечаток короны у вас на лбу, И ваш прощальный дар на моей руке... Жаль, что нельзя опять обмануть судьбу. И оказаться в том маленьком городке. Мне нагадали любовь принцессы и трон, Только сейчас я веду к вам свои войска. Я б написал еще, что давно пленен, Но мой гонец вас, конечно б, не отыскал. Ваше сиятельство были тогда пьяны И не заметили - нет одного кольца. Вашему маршалу снятся цветные сны, Странные - без начала и без конца. Я приведу на подмогу свои войска, Я провожу вас за руку в колонный зал, Если б я мог - никогда бы не отпускал. Если б я смел, я б и это вам написал.
Вилхелми Хейккинен был младшим сыном в семье. Нет, не восьмым и даже не пятым, но, учитывая правило майората*, это не имело особого значения. Наследство ему в любом случае не достанется, а быть приживалкой в родном доме… Нет, это не по нему. Клан Хейккинен, пусть и не входил в десятку самых знатных и богатых, но славился своими бойцами. Вилхелми семейную традицию нарушать не стал, избрав своей стезей военную службу, тем более - даже имя соответствовало**. Юноша оказался талантлив – кровь ли сказалась или же склонность самого Вилхелми, но по службе он продвигался быстро. И даже недруги молодого офицера не могли сказать, что хоть одно повышение получено им незаслуженно. Хороший стратег, заботливый командир и хладнокровный полководец, достаточно жесткий, чтобы добиться своих целей, достаточно гибкий, чтобы жесткость не стала жестокостью. Никто не удивился, когда он стал сначала самым молодым генералом, а после блистательного завершения Кастенерской кампании – и маршалом. Но как-то так сложилось, что ко двору до недавнего времени Вилхелми представлен не был, проводя все время в расположении войск либо же на театре военных действий. Не сказать, правда, чтобы Хелма это сильно огорчало – брат, с которым он поддерживал неплохие отношения, делился впечатлениями. Кастаа подшучивал, что если он еще немножко потянет, то при появлении будет просто растерзан потенциальными невестами, Вилхелми фыркал и отмахивался. При дворе младшему Хейккинену не понравилось. Слишком приторно, слишком многозначно и опасно – не менее опасно, чем на поле боя, но куда более лицемерно. Словно стоишь в центре огромной паутины, и каждое неосторожное движение грозит тем, что ты запутаешься в ее липких нитях без надежды вырваться. И каждый шаг должен быть выверен до волоска. Хелм невольно посочувствовал королю – пусть он с детства варится в котле придворных интриг, но все равно, жить вот так, каждую минуту ожидая подвоха, в любом движении окружающих ища жажду выгоды… Сложно. А ведь его сиятельство Илис был даже младше своего скандально молодого маршала. Наверное, это сочувствие стало тем цементом, который скрепил кирпичики беззаветной верности маршала короне. Наверное, именно тогда в душе Вилхелми зародилось то самое чувство, которое терзало его сейчас. Самый молодой маршал за последнее столетие, славный победитель, обласканный милостью короля и подчеркнуто не вмешивающийся в придворные интриги – с ним хотели породниться многие. Вилхелми неизменно игнорировал любые намеки, а на прямые предложения отвечал вежливым отказом. Никто не мог даже с уверенностью сказать, есть ли у него любовница или любовник. Слухи ходили самые разнообразные, начиная от тайной и несчастной влюбленности, которой маршал хранит верность, и заканчивая злоязычным обвинением в мужском бессилии. Впрочем, большинство сплетников сходилось на том, что младший Хейккинен метит на руку принцессы. Учитывая, что Ирика была старшим ребенком, ее супруг вполне мог стать принцем-консортом и следующим правителем, буде окажется достоин. Вилхелми имел все шансы получить согласие на свое сватовство. Шестнадцатилетняя принцесса была весьма романтичной особой и обаять ее труда бы не составило, да и его сиятельство Илис своему маршалу весьма благоволил… Только сердце жаждало совсем иного. Вилхелми не мог, да и не хотел забывать небольшой городок в дневном переходе от Кастенра, третий день от подписания капитуляции вражеской армией. Все они были тогда пьяны – победой, дешевым вином, тем, что остались в живых, тем, что эта война закончилась… Хелм и сам поддался этому общему безумию, празднуя свою победу и не считая чарок. Потом он зачем-то пошел бродить по городу в одиночку, равно наслаждаясь и шумом солдатских гулянок, и тишиной темных переулков. Но он никак не мог ожидать, что встретит здесь короля, невесть как оставшегося без свиты и даже охраны. Правда, тогда он не знал его сиятельство в лицо и принял его просто за заблудившегося гуляку. Вилхелми действительно собирался лишь проводить парня до его комнатки в трактире. Но стоило ему только наклониться, опуская в кресло почти не стоящего на ногах гуляку, как широкие ладони надавили ему на затылок, вынуждая чуть ли не упасть следом, а губы обжег хмельной поцелуй. Илис оказался жарким и требовательным любовником, который знал, чего хотел, и не стеснялся это брать. Вилхелми, вскинувшийся было сначала в возмущении, быстро покорился властным рукам и жарким губам. И не пожалел об этом ничуть. Он и сейчас не жалел. Но легче от этого не становилось. Ни когда засыпающий уже любовник сунул в руку кольцо – словно гулящей девке в уплату, ни когда утром Вилхелми узнал и его сиятельство, и следы, которые сам оставил ночью… Маршал не мог сказать, почему тогда сразу не выбросил то проклятое кольцо. Наверное, просто забыл. Или был не в силах разжать стиснутые в ярости кулаки. Днем перстень нашелся у него в кармане – но тогда было уже не до него. А потом Вилхелми понял, что просто не в силах выбросить кольцо, потому что оно доказывало, что та ночь все-таки была. Что ему не привиделось это в хмельном и горячем угаре победы. Себе-то Хелм мог признаться, что собирался после найти высокородного нахала и потолковать с ним о том, почему не стоит совать кольца генералу в уплату за ночь. И кое о чем еще. Но эти далеко идущие планы рассыпались прахом, когда Вилхелми узнал в короле своего случайного, но запавшего в сердце любовника. Маршал молчал. А его сиятельство не помнил – то ли действительно все забыл, оставив память в уплату выпитому вину, то ли просто не счел нужным запоминать того, кто согрел ему постель ночью. Это было… Больно. Но перстень Вилхелми так и не выбросил. Маршал старался не задерживаться при дворе сверх необходимого. Слишком мучительно оказалось смотреть на руки его сиятельства и помнить, как сильно они могут сжимать в объятиях, слушать его слова и вспоминать, какими жадными могут быть эти бледные губы. Нет, он не строил из себя затворника, послушно посещая все необходимые торжества и не пытаясь избегать внимания его сиятельства Илиса. Но и не пытался как-то его внимание привлечь, уходя, как только исчезала необходимость в его присутствии. Это заметили. Но истолковали неверно. Вилхелми охотно занимался объездами границ и инспекцией гарнизонов – это избавляло от необходимости присутствовать на приемах, слушать сплетни об очередной претендентке на место фаворитки или же изредка проскальзывающие шепотки о фаворитах. И думать не думал, что со стороны его поведение смотрится обидой на монарха. Потому и предложение даже не поддержать мятеж против короны – просто не спешить вести войска в столицу – стало для него полной неожиданностью. И такой же неожиданностью стал для амбициозного лорда клинок маршала у горла и отрывистый приказ заковать. Вилхелми спешил в столицу изо всех сил, поднимая все доступные войска и не тронув лишь пограничные гарнизоны. Если бы не опасение, что вымотанные солдаты не смогут вступить в бой в случае необходимости, он бы гнал людей и ночью. Но и так одного полыхающего взгляда маршала хватало, чтобы люди шли на пределе возможностей. Они успели. В последний момент, но успели, выдернув Илиса из-под мечей и стрел. Корона и прочие регалии оказались заперты в сокровищнице, но Вилхелми не перепутал бы своего короля ни с кем. А Илис неожиданно обнял его и очень серьезно сказал: - Я верил в тебя, мой маршал. И хотя он наверняка ничего такого в виду не имел, в груди Вилхелма разлилось радостное тепло. Потом они вычищали столицу, и Илис наотрез отказался отсиживаться в уже безопасном замке, предпочтя вместе с верными присяге воинами мотаться по всему городу – радовало, что хоть на острие удара не рвался. Освободили из загородного поместья принцессу Ирику, взяли штурмом несколько резиденций, поставили на дыбы гильдии и торговые союзы… Илис собирался вычистить заразу сразу же, по горячим следам. Удалось даже схватить верхушку заговора – слишком неожиданным оказалось для них стремительное появление маршала с армией под стенами столицы. И Вилхелми точно так же отдавал приказы, принимал бесконечные донесения, координировал отряды и перебрасывал людей… К концу этого долгого, долгого дня маршал был готов уснуть, прислонившись к ближайшей стенке – сказывались, помимо прочего, утомительный марш и нервное напряжение. Кажется, он еще добрался до какой-то горизонтальной поверхности, но большего усталый разум не зафиксировал. Илис вымотался тоже – ожидание смерти расслабляющим занятием не назовешь, – но все же меньше, чем Вилхелми. Потому и проснулся утром первым, вернее, судя по солнечному пятну на полу, на улице уже вовсю царил день. Его сиятельство потянулся, поворачиваясь на другой бок, невольно вздрогнул, обнаружив рядом с собой маршала. Судя по смятой одежде и глубоким теням усталости на лице, которые не убрал даже сон, Вилхелми был полностью вымотан. Вряд ли он потом даже вспомнит, как добрался до этих покоев – честно говоря, Илис и сам не был уверен, как именно они с Вилхелми оказались в одной кровати. Король невольно дернул уголком губ, вспомнив другой вечер, также оставшийся в памяти лишь урывками, поднялся, не желая смущать своего маршала, когда он проснется. Нужно еще подумать о награде за спасение жизни, трона и дочери – младших детей их воспитатели, хвала богам, успели спрятать. Может, предложить ему руку Ирики? Его сиятельство был бы счастлив ввести Вилхелми в свою семью, да и для Ирики он был бы хорошим мужем… Но что-то внутри противилось такому варианту. Илис почти отвернулся уже, когда яркий блик солнечного луча невольно привлек его внимание. Из-под ворота мундира маршала выбилась тонкая цепочка. А на ней кольцо… Очень знакомое кольцо. Как-никак, сам носил его почти десять лет. Илис медленно развернулся обратно, сел на постель. Наклонился, поддевая цепочку. Нет, не ошибся, действительно – то самое. Его сиятельство прикрыл глаза, размышляя. То, что Вилхелми самовольно забрал перстень, даже предполагать не стоило. А значит… Илис улыбнулся самыми уголками губ, невесомо коснулся скулы своего маршала. Пожалуй, стоит повременить с предложением руки принцессы. Сначала Вилхелми выспится, а потом они серьезно поговорят. И если его предположения верны, маршал приблизится к нему совсем по-другому.***
- И все же, почему ты даже не попытался напомнить мне о той ночи? Я был так ужасен? – поинтересовался Илис, лениво рисуя узоры на животе любовника. - Что ты, - Вилхелми чуть заметно запнулся, все же обращение на «ты» давалось ему пока нелегко. – Ваше сиятельство было столь великолепно, что я готов был молиться тебе, лишь бы это повторилось. Король фыркнул: - Вот уж чего никогда не желал несмотря на имя***. Мне гораздо больше нравятся другие… знаки внимания. Ладонь его сиятельства соскользнула ниже, дыхание маршала сбилось. Прошло не так уж много времени после того мятежа, так круто перевернувшего его жизнь, но одно Вилхелми уже успел понять – упускать его во второй раз Илис явно не собирался. Не сказать, чтобы сам Вилхелми был против. *Майорат (по-латински - старший) — форма наследования прежде всего земельной собственности, при которой она переходит полностью к старшему из наследников. Направлена на сохранение и упрочение крупных земельных владений. Младшие были вынуждены идти на государственную службу, заниматься коммерцией, принимать постриг или становиться разбойниками. **Вилхелми (фин.) - шлем. ***Илис (фин.) - мой бог.