Неправильно... или? - 6. Здравствуй, реальная жизнь...

Выйдя из сто шестого убежища, машинально подношу руку с пип-боем на уровень глаз. Одновременно защищаю их от слишком яркого с непривычки солнца и — смотрю на дату. Этого можно было бы и не делать. Это просто привычка. Привычка, которая не особенно нужна была мне еще дома. Какая разница, какое сегодня число и время по системе, которая канула в Лету вместе со старым миром? Какой толк от ориентирования во времени здесь, среди пустынных развалин и разграбленных либо наводненных монстрами руин? Что мне даст знание о том, что сегодня — одиннадцатое сентября? Что я вообще знаю об этой дате? Ах, да, старый теракт более чем двухсотлетней давности. Который не имеет никакого значения здесь и сейчас, последствия которого давно покрыты пылью веков. Интересно, а то, что происходит сейчас — с этим тоже так будет? Пройдет время — и забудется все, кроме общей информации, если будет, о чем информировать… Внезапно ощущения меняются. Уже зная, что это означает, выхватываю из-за спины недавно приобретенный автомат. Верней, выменянный у Братства на винтовку того мудака из Анклава, земля ему стекловатой. Кстати, даже Мэт, осматривая оружие, одобрительно покачивал головой. Согласна с ним — за пушками эти ребята следить умеют. Ствол двухсотлетней давности, провалявшийся хер знает где и хер знает сколько, был отреставрирован и пристрелян с такой точностью и заботой, что выглядел недавно сошедшим с конвеера. И пах странной смесью начищенного металла и оружейного масла — ничего похожего я не нюхала со времен побега из сто первого убежища, где в масле и по всем правилам стволы хранила охрана. Рейдерские и супермутантские пушки были основательно испорчены и полупереломаны. Затворы клинило, пули летели мимо, детали слетали в самый неподходящий момент. Короче, один нормальный ствол можно было собрать дай боже чтобы из пяти-шести. Мэт, перебирая трофейный гранатомет, матерился так, что даже у меня уши завяли. Но пару новых выражений запомнить успели. Что радовало, так это стволы охраны Ривет-сити. В основном это были десятимиллиметровые пистолеты-пулеметы, но Харкнесс и Дэнверс, как «начальники», умудрились где-то раздобыть автоматы. Яо-гай. Тьфу-ты, ну-ты, ножки гнуты… Даю очередь в голову, которая, понятное дело, зверюгу не останавливает. Не выпуская из рук автомат, отскакиваю влево и вверх, перемещаясь с траектории броска монстра. Теперь — следить за лапами и клыками, добивая. Три рожка спустя, нашпиговав мутировавшего мишку свинцом по самые гланды, подхватываю еще теплую тушку и тащу в нашу норку. Хорошо, далеко уйти не успела… Сейчас разделать и заморозить, а потом приготовить суп либо стейки. Ну, а чего добру пропадать-то? Еще можно продать часть мяса в тот же «Латунный фонарь» или Гэри Стейли из Ривет-Сити. В том, что мясо купят, я даже не сомневалась, потому что народ здесь весьма охотно разбирал даже филе радтараканов. А яо-гаев и болотников считались деликатесом из-за того, что их достаточно сложно было раздобыть. Не из-за дефицита «носителей» — их-то как раз в избытке по округе бродит, а из-за их смертоносности. Кстати, мясо в итоге стоило все равно дешевле, чем овощи и крупы. И понятно, почему. Из общедоступной еды я видела на прилавках той же Мегатонны и Ривет-Сити только мутафрукты да муку из местной мутировавшей то ли пшеницы, то ли кукурузы. Овощи в небольшом количестве выращивали в Ривет-Сити, но этого явно не хватало на экспорт — только на прокорм охранников, местных и посетителей кафетерия в гостинице либо на рынке. Так что рацион среднестатистического жителя столичной пустоши был довольно скуден — мясо какой-нибудь зверюшки, мутафрукт на закуску, ну и блины на ядер-коле по большим праздникам. А в качестве подарка на день рождения — какие-нибудь довоенные консервы или чипсы. «Про блины на ядер-коле идея интересная, надо будет попробовать», — вторгается в размышления голос напарника. «Ты там скоро? Кто из нас двоих девочка, спрашивается?» — уточняю я. «Ну надо же, борец со стереотипами использует такие стереотипные подколки», — не преминул меня поддеть Мэт. «Ну, новые придумывать на ходу пока что не умею — куда мне до тебя?» Тихий смешок был мне ответом. Потом голос в голове пообещал, что времени разделать яо-гая мне хватит. С чем возился сам Коннор, я не знала, да и не хотела лезть под руку. Сама всегда терпеть не могла, когда кто-то стоял над душой либо за спиной, пока я работаю. Если речь не шла, конечно, о так называемом «мастер-классе», когда показываешь человеку алгоритм действий на практике. С напарником отношения понемногу налаживались. Правда, возникал один интересный вопрос у меня, но уже не к нему и к себе. А к окружающим. А именно — какого хера происходит и что, по их мнению, со мной не так? Или «так»? Или они думают, что «так», а на самом деле — «не так»? Уже несколько человек сочли (верней, сказали мне о том, что так сочли), что мы с Харкнессом стали парой. Сочли подобное, наверняка, гораздо больше. Или вот про Мэта иногда говорили подобное. Я удивляюсь, как меня еще не «скрестили» с Симмсом, ведь я у него одну ночь переночевала… Хотя, этого никто видеть не мог, кроме Хардена, а мальчишка не шибко-то болтлив, да и не станет про родного отца сплетни распускать. Но все равно как-то это… Ненормально, что ли? Неправильно как-то. И сложно сказать, в чем именно дело. Мне нравились парни. В смысле, привлекали с точки зрения полового вопроса именно мужчины, причем такие, ярко-выраженные мужчины. То есть, объект однозначно должен быть одной со мной комплекции или крупней, обладать не-женственными чертами лица и не-женственной же манерой поведения. Но на физическом понимании «приятно на таких смотреть» все и заканчивалось. В смысле, вообще заканчивалось. С Фредом мы целовались, когда были подростками. При этом у меня никогда не возникало желания зайти дальше, а он… Ну, даже если у него и было что-то такое, он благоразумно не делал попыток взять меня силой в темном углу, или напоить и воспользоваться полуневменяемым телом, или вытворить еще что-то в таком духе. Сейчас понимаю, что мешало ему не столько осознание, что я за подобное прибью, а уважение ко мне и желание сохранить хорошие отношения. Расстались мы тоже как-то ненормально. В смысле, сначала просто перестали часто целоваться, потом — держаться за руки, затем — вернулись к привычному формату общения, который был до встречалок и… И только потом расстались, когда я увидела, что ему строит глазки Кристина и он вроде бы как не против ответить ей взаимностью, но не делает это из-за того, что якобы он «мой» парень. Короче, прекратила я пудрить человеку мозги и разошлись мы на вполне мирной ноте. И люди в Пустоши… Нет, упаси меня боже от среднестатистического обитателя послевоенной Колумбии. Здесь и с гигиеной проблемы у многих (что отталкивает от них, как от возможного сексуального объекта, лично меня еще на этапе знакомства), и интеллект подкачал, так что мне и поговорить с ними не о чем… Но вот берем двоих шерифов и Мэтью. Ладно, Мэтью исключаем — у него отношение ко мне скорей отеческое. Симмс… Ладно, Симмс тоже мне в отцы по возрасту. Но Харкнесс-то мне чем не угодил? В смысле, почему я к нему ничего не чувствую «эдакого»? Ведь явно причина не в его происхождении — я сама мутант, так что для меня и люди-то должны быть чем-то чуждым, так что андроид-не андроид — какая, нахуй разница… О, а может в этом дело? В смысле, мутантам нравятся только мутанты? И почему мне тогда не нравится Мэтью? Он сволочь саркастичная, конечно, но со мной честный, не предаст, симпатичный опять же… А, блять! То ли со мной не так что-то, то ли с этим миром… Да и Харкнесс еще… Вот приперся он ко мне в номер, общался со мной, лежал на моей кровати, а у меня… У меня даже не «встало», блять, ничего! Хотя с эстетической точки зрелище было очень привлекательным. И рост, и мускулы, и голос приятный, да и далеко не тупой. По крайней мере, выстроить речь со сложными предложениями и произнести их без запинки он вполне в состоянии, а это показатель, особенно на фоне большинства других, которые «а че это… ну это… да я это… короче, того-этого…». А у меня, блять, только дружелюбие и желание помочь нарисовались. И помочь не потому, что «втрескалась», а потому, что очень жутко, когда за тобой охотится псих от мира науки, считающий тебя своей собственностью. Раньше я считала, что просто не встретила еще «своего» человека. Сейчас понимаю, что можно его в принципе не встретить никогда. Но почему-то при мысли о том, чтобы замутить с тем же Харкнессом просто «потому, что так положено», или еще кого-то найти относительно вменяемого и с ним начать встречаться, меня аж выворачивает. В смысле, как так-то? Без чувств, без любви, вот так вот взять — и «потому что так надо»?  — Рин, большинство людей в принципе живет и что-то делает «потому, что так надо», — вклинивается в мои размышления голос напарника. Зараза, а ведь хоть бы покраснел от моих мыслей.  — А чего мне от них краснеть? Технически, любая половозрелая особь оценивает окружающих представителей противоположного пола с этой самой точки зрения. Причем, под такой «прицел» попадают изначально все, кроме ближайших кровных родственников. А в тех регионах, где о проблемах вырождения из-за близкородственных браков еще не узнали — вообще все.  — Мне это следует воспринимать как сигнал, что ты меня тоже рассматривал в этом смысле?  — Нет. Знаешь, есть что-то мерзкое в том, чтобы рассматривать в качестве сексуального объекта девушку, годящуюся тебе в дочери. Я сейчас не только о возрасте, но и о сопоставимом жизненном опыте, если ты понимаешь, о чем я.  — Понимаю, — пожала плечами я. — В любом случае, я тебя в этом плане всерьез не рассматриваю. Просто удивляюсь…  — Удивляешься тому, что не кидаешься, подобно другим женщинам, которые тебя окружают, на первого встречного мужика, лишь бы штаны в доме были? Не удивляйся, это называется «самоуважение». У большинства местных его нет. Зато у них хорошо развит стадный инстинкт. А инстинкт показывает, что нужно выйти за первого попавшегося мужика, родить от него детей… а, да, и желательно еще и всерьез подорвать здоровье в процессе. Или вообще умереть, — при этих словах Мэт, сощурившись, посмотрел на меня. — Ах, да, я сейчас какую-то знакомую историю рассказываю, верно?  — Верно. В смысле, я вообще удивляюсь тому, что родители вдруг решили завести ребенка. Всегда удивлялась. Ведь это же так логично — развивая крупный научный проект, с которым как раз за год до моего рождения начались проблемы, решиться на размножение. Это ведь так мудро и гениально! А, и я еще молчу о том, что потом так логично спустить все в унитаз и прикрываться благом ребенка. О том, как отец поступил после этого — вообще промолчу. Еще знаешь что бесит?  — Что окружающие постоянно тебе напоминали о том, что отец для тебя все возможное делает, что ты должна быть благодарна и что, каким бы он не был родителем, ты обязана его любить и уважать?  — В точку. Особенно старшее поколение. Кто чуть-чуть посвящен в наши внутрисемейные отношения — все, как один, становятся на сторону отца. Кроме тебя, разве что.  — Ну, Рин, я тебе вот что по этому поводу скажу. Твой отец, по сути, неплохо обеспечил тебе материальную сторону существования. Это и все необходимое для выживания, и образование, и здравоохранение. Вот только все забывают о том, что тратить свои материальные ресурсы на воспитание своего же ребенка — это прямая родительская обязанность, которая прописана даже в законах таких отсталых миров, как этот. И все, что ты ему обязана после этого — это такая же материальная поддержка в возрасте, когда он сам не сможет о себе позаботиться. Если, конечно, до этого возраста он доживет. А все вещи, связанные с чувствами, отдаются взамен на такие же чувства. Если ты от него не видела понимания и поддержки, то какое право он имеет на такие же эмоции в свой адрес с твоей стороны?  — Знаешь, Мэт, а ты был бы замечательным отцом, — после моих слов в помещении повисла гнетущая тишина.  — Я им не был. Пойдем, что ли? Чувствую, что не стоит сейчас ни о чем расспрашивать. Но кажется странным, что у моего напарника есть или были дети. Потому что он не похож на типичных таких отцов. В смысле, отцовское что-то — это постоянно запрещать, брюзжать и все в таком духе… Стоп! А разве не этим он занимался все предшествующие дни? Быстро я о плохом забываю, однако. После переноса ко входу в когда-то родное Убежище о разговорах пришлось забыть. А все потому, что мысли-мыслями, а Пустоши даже для мутантов место весьма и весьма опасное. Вот так задумаешься о вечном — а потом оказывается, что тебя уже сожрали и кости обглодать успели. План был предельно простым: пробраться к комплексу «Робко» через развалины Фэйрфакса и форт «Индепенденс». Последний был занят Изгоями — отколовшейся группой Братьев Стали, которые решили не защищать жителей от мутантов и других напастей, а сосредоточиться на сборе технологий и их сохранении. Объединяло их с «Братством» одно — группа не нападала на жителей Пустоши, если только те сами не открывали огонь. А еще — Фред сказал, что слышал от караванщиков, будто бы эти ребята неплохо приплачивают за всякий хлам. Не за весь подряд, конечно, но я решила узнать, что именно их интересует, а также — что они готовы дать взамен на находки. Мэт идею поддержал, правда не забыл прокомментировать, что чем дальше — тем больше я напоминаю ему какого-то «мусорного магната». Впрочем, это и не удивительно. В смысле, и то, что я ему напоминаю «мусорного магната» и то, что решила именно этим делом заняться. Все дело в том, что на Пустошах в итоге было очень мало людей, способных и готовых промышлять подобными вещами. Группа охотников из Мегатонны, к которым примкнул Фредди, была редкостью и ценностью. В основном на подобные рейды собирались случайные люди, а также просто те, кому не нашлось другой, нормальной, работы. Или совсем пропащие личности, которым уже нечего было терять. В любом случае, заканчивались такие походы, чаще всего, плачевно. Что же насчет нас… Не знаю. Можно сказать, что пока что везло. Хотя… Повезло нам с напарником еще задолго до нашего рождения. Выигрыш в генетическую лотерею — это редкое событие, наверное. В смысле, тот же Пинкертон говорит, что мутантов среди людей сейчас порядочное количество, но в процентном соотношении к обычным Гомо Сапиенсам их все равно мало. Вот взять даже всех известных мне людей. Кто у нас с явно выраженными положительными мутациями? Я и Мэт. Возможно, Пинкертон, но это не точно. Еще есть товарищи из Мерешти, чьего количества и на приличный поселок не наберется и… И все.  — Так, Рин, давай так. Я — на Фейрфакс, а ты просканируй что там и как в форте «Индепенденс». Ну и ко мне потом присоединяйся, если будет желание.  — Точно один справишься? — это вырвалось машинально. Да уж, глупей вопроса я задать не могла. Напарник, судя по всему, считал так же, поскольку на вопрос не ответил — просто прислонил ладонь к лицу, посмотрел на меня, как на умственно отсталую, и, развернувшись ко мне спиной, отправился в сторону развалин. Я же двинула в сторону форта. Жарковато, ну да в пустошах всегда так. Можно было бы сказать, что сейчас я скучаю по вечной прохладе коридоров Убежища, вот только… Вот только я не скучаю. Хотя, по идее, должна была бы. Все-таки, это место заменило мне дом. Заменило, да… Но не стало им. Почему-то сейчас, вернувшись на Пустоши, я чувствую себя в своей тарелке и на своем месте. А ведь папа хотел, как лучше… Чувствую движение за спиной. Рейдеры? Блин, вот почему вечно так — куда не пойдешь, везде на этих кретинов натыкаешься. Памятуя о том, что иногда жители Пустошей могут обрядиться в рейдерские обноски, решаю не атаковать до тех пор, пока они не нападут первыми. Может быть, все дело в том, что мою жажду убийств на сегодня полностью удовлетворил яо-гай. А может, еще в чем-то дело. Но окрик:  — Пригнись, дура! Рейдеры наступают! Подсказал, что только я сегодня такая миролюбивая и добрая. Впрочем, недолго я миролюбивой и доброй оставалась. Даже с учетом того, что двоих рейдеров срезала очередь турели и луч лазера из винтовки человека в силовой броне, мне досталось аж целых два образчика местной человекообразной фауны. Один словил очередь в голову из автомата, второй успел подбежать на дистанцию ближнего боя. Впрочем, его это не слишком спасло. Вот куда ты, дебил обдолбанный, с ножом на перестрелку… Отбросив его прикладом, ставлю контрольный в голову. Прикидываю, что для таких ситуаций надо приспособить к автомату штык, и за раздумьями почти не замечаю, что дамочка в силовой броне подходит ближе ко мне.  — Если ищешь смерти — ищи ее подальше от нашего бункера.  — Что, боитесь, что я тут вам своим трупом гармонию окружающего мира нарушу? — фыркаю, забрасывая автомат за спину. Девушка в силовой броне фыркает в ответ и произносит.  — Ну да. Ты же в курсе, что красный к коричневому как-то не очень?  — Не в курсе. У меня по рисованию в школе Е-балл был.  — Ебал? — не понимает, о чем речь, девушка.  — Оценка такая. А, Б, Ц, Д, Е. А — самая высокая, Е — самая низкая. Вот с рисованием у меня не задалось. Вообще-то, не задалось у меня с рисованием потому, что я вечно рисовала не то, что надо и не то, что хотел видеть мистер Бротч. К старшей школе мы нашли компромисс, но до этого момента ему приходилось любоваться… На что? В памяти всплыли собственные рисунки, на которых было изображено что-то или кто-то… Непонятный?  — Это где же на Пустошах школы остались? Хотя постой… — женщина довольно бесцеремонно схватила меня за руку, где под кожаным рукавом брони прятался «Пип-Бой». — Я могла бы догадаться, кто ты. Энн Мари Морган, я из Изгоев.  — Догадаться, кто я? Интересно, как, если сигнал «Новостей» сюда не долетает?  — «Новости» — не единственный источник информации в этом мире. У нас много помощников из Мегатонны. Они о тебе и рассказали. Идем, Хранитель Каден хочет поговорить с тобой.  — Это приказ? — тон женщины мне нравится все меньше и меньше.  — Не хочешь — вали нахрен, тебя никто не держит. Доставай слюнтяев из Братства или найди себе еще какое-нибудь занятие.  — Хочу-хочу, — поспешила замять конфликт я. — Просто не люблю, когда меня заставляют что-то делать без альтернативы. Сама понимаешь, любителей покомандовать здесь — хоть пруд пруди. Работорговцы, рейдеры, «Когти» всякие.  — Нас с ними не равняй только. Мы, конечно, не шестерки Лайонса, но и просто так аборигенов не трогаем.  — Я об этом знаю. Но одно дело — непроверенные слухи, а другое — личная встреча.  — На слухи только и приходится порой полагаться, — завершила разговор стражница. Мы подошли к зданию. Единственный вход охранялся еще парой человек в силовой броне. — Жди здесь. Внутрь меня не пустят? Ожидаемо. Хоть эти ребята и не считают себя частью Братства, но замашки у них похожи, верней сказать — идентичные. А Энн Мари сразу чем-то напомнила Сару. Та тоже излишне задиристая мать-командирша, да еще и хамит при встрече, как… Ну да, как я, примерно. Похоже, что тут все говорят примерно на одинаковом языке. Пока жду этого их Хранителя, умудряюсь протереть экран Пип-боя, заново заготовить магазин к автомату и разместить его в разгрузке, а на закуску — еще и перевязать растрепавшийся левый хвост. Громилы у дверей если и обращают внимание на мои манипуляции, то виду не подают. Чем-то напоминают рыцарей на постах в «Новостях Галактики». Да и вообще они похожи, только у Изгоев броня перекрашена в какой-то буро-красный оттенок, в то время как ребята из Цитадели какой-либо раскраской себя не утруждают.  — Хранитель Генри Каден. Я так понимаю, это ты помогаешь мусорщикам из того городишки на северо-востоке? Поняв, что он имеет в виду Мегатонну, я кивнула.  — Мы собираем старые технологии. Лазерное вооружение, силовую броню. Еще местные периодически тащат нам всякие запчасти вроде сенсорных модулей. Что-то уходит в хранилища, что-то нужно нам для текущего ремонта. Платить будем лучше, чем любой старьевщик. Информация уже в твоем КПК. Пип-бой пискнул, запрашивая разрешение на принятие файлов. Подтверждаю и за несколько секунд просматриваю списки. Стимуляторы и антирадин в качестве вознаграждения — это, определенно, хорошо. Даже то, что не используется нами за ненадобностью, можно будет спихнуть либо Братству, либо в Ривет. Патроны к автомату тоже лишними не будут — как показывает практика, супермутанта можно завалить только десятком пуль и то если выпустить их ему прямо в рожу. А взрывчатка… Взрывчатку мне еще никто не предлагал. Мойра, конечно, дала в награду за вылазку на минное поле чертеж шикарной мины, вот только мины — это совсем не то, что осколочные гранаты. В смысле, мину надо заранее установить, да еще и врага на нее заманить, в то время как гранату швырнул — и полетели клочки по закоулочкам. Мэт к ним относится неодобрительно, поскольку после броска гранаты, как правило, с трупа противника ничего уже не снять, да и рядом постоянно есть что-то, что может рвануть. Но в критической ситуации хорошая граната может спасти жизнь.  — Я могу спросить? — произношу это в спину Кадену. Мужчина останавливается, но лицом ко мне не поворачивается. — Вы к каждому мусорщику так выходите, или одну меня такой честью удостоили?  — Есть одно дело. Но пока что я не знаю, можно ли тебе доверять. Поработаешь на нас — посмотрим, годишься ли ты для настоящей работы. К себе меня, что ли, завербовать постараются? Надеюсь, что нет. В смысле, это будет как-то совсем неинтересно. Решив пока что вопросов не задавать, поднимаюсь с нагретого местечка и выдвигаюсь в сторону Фэйрфакса.  — Осторожней там. Мы с Энн выбирались на разведку в служебные туннели, но так и не смогли продвинуться вглубь коллекторов. Рейдеры там толпами ходят, даже в силовухе лучше не рисковать, не то что… — один из мужчин смерил мой костюм уничижающим взглядом. Ну да, перекрашенная в цвет хаки броня «Когтей» рядом с силовухой не котировалась от слова «совсем». Вот только «разведка» в тяжелом снаряжении Изгоев — это, наверное, тот еще квест был.  — Спасибо за предупреждение. Надеюсь, вы успели оставить в коллекторах пару мин для «добрых друзей».  — Черт, откуда ты… — в голосе солдата послышалось уважение.  — Ничего удивительного. Я бы сама, случись мне удирать со вражеской территории, оставила бы им пару сюрпризов, чтобы не расслаблялись. Будем надеяться, сейчас их в коллекторах уже меньше. А может быть, там вообще никого нет. Зная Мэта и его возможности даже без масштабного подключения паранормальщины — не исключено, что и меня он в форт отправил просто ради того, чтобы под ногами не мешалась и развлечениям не препятствовала. Фэйрфакс встретил меня тишиной. Могильной тишиной. Только над одним из зданий вился легкий дымок. И пахло с той стороны чем-то… Жженным пластиком пополам с раскаленным металлом. Выходит, он разнес парочкку турелей. А вот где те, кто эти туррели подключал и настраивал? Первая груда трупов обнаружилась на старой автобусной остановке. Скорей, это была груда ошметков, а не трупов. Видимо, напарник решил на досуге поэкспериментировать со взрывчаткой. Вот и как ЭТО теперь лутать? «Это лутать не надо. Давай в метро — я тут кое-что интересное нашел». «Ребята из «Изгоев» сказали, что в подземных коммуникациях…» «Да нет там ничего в этих коммуникациях — смех один. А вот в метро у них основной, что называется, аванпост. Ты давай, подваливай, тут есть водка, пиво, запас наркоты, даже консервы какие-то всего лет на двести просроченные». «Действительно, мелочи-то какие», — хмыкаю я, но послушно спускаюсь в туннели. Первое, что замечаю на входе в подземку — автомат с «Ядер-колой». Собственно, дальше него я в первые две минуты и не прохожу — руки привычно пидорасят шайтан-машину на запчасти, вынимая из недр автомата четыре заветных бутылочки. И как до них рейдеры не добрались? «Как показывает практика, эти ядерные помои пьют либо идиоты вроде тебя, либо люди, которым больше пить нечего. У рейдеров, надо сказать, выбор побогаче. О, Хеннеси. Ринка, ты когда-нибудь пила Хеннеси?» «Откуда ему взяться было в Убежище? — фыркнула я. — Был какой-то вискарь, плюс местные сами кое-что гнали. В смысле, было бы желание, а уж разбавить медицинский спирт или самому сделать самогонку на дрожжах и сахарных бомбах — много ума не надо, тем более что все ингредиенты в свободном доступе есть». Я осеклась. Потом мысленно хмыкнула. Было странно говорить с кем-то из «взрослых» в таком… доверительном, что ли, тоне. Странно, но вместе с тем — правильно. Сейчас Мэтт напомнил мне Бротча. Старый школьный учитель больше других знал о наших «внешкольных увлечениях», в том числе — и о не совсем легальных. Именно он, застукав нас за изготовлением самодельных петард, отдал нам на растерзание несколько старых портативных лабораторий и защитных костюмов, а также прочитал лекцию о правилах работы с химическими реагентами. Костюмы у нас и так были, правда, самодельные, но глаза и руки защищать мы и без него додумались. Просто… Узнай об этом отец — как обычно последовали бы лекции о том, что «этазаприщино», «этаниправильна» и все в таком духе. Что бы он мне сказал, узнай о том, что впервые алкоголь я попробовала еще в нежном семилетнем возрасте, когда хряпнула, не разобравшись, с его стола налитого в стакан скотча, перепутав его с водой — вообще страшно представить. Скотч мне, кстати, не понравился. «Еще подумай, что бы он сказал, увидь содержание части тех «фильмов», что вы с Ханной смотрели, когда ты к ней переехала», — подначил меня Мэт. Я расхохоталась в голос. Потому что смотрели мы с Ханной натуральную такую порнушку. При этом я так и не поняла, почему фильмы этой категории считаются запрещенными для несовершеннолетних. Уж кто-кто, а мой отец точно должен был знать, что большая половина моих одноклассников перетрахалась друг с другом еще до достижения возраста сексуального согласия, то бишь шестнадцати лет. А уж после шестнадцати, получается, вообще веселуха. Трахаться можно, смотреть фильм о том, как трахаются другие — ни-ни-ни, нельзя, непоправимый вред психике.  — А неплохое у них тут гнездышко. Было, — фыркнула я, когда вышла сначала на верхний ярус станции, а затем — спустилась на перрон. Мэт, валяющийся на верхнем ярусе одной из кроватей, отсалютовал мне открытой бутылкой и от души приложился к ней, судя по всему — уже не первый раз. Кивнул мне на стол, где был выставлен ассортимент хорошего такого алкомаркета и, забросив руку за голову, протянул.  — Хорошо, все-таки, жить.  — Какие незнакомые мотивы зазвучали в твоей речи, — фыркнула я. — Надо почаще тебя спаивать.  — Сначала попробуй сама спейся, — подначил меня напарник. Приняв вызов, откупориваю первую попавшуюся бутылку. В нос пахнуло спиртягой, выходит — водка. Ну, или вискарь. Я не особо разбиралась в сортах алкоголя, если честно. Знала только, что всякие водки-виски-коньяки покрепче, а вина — уже слабей, ну, а пиво вообще у многих за алкоголь не считалось, в том числе и у новых приятелей Фреда. Пожалев, что не прихватила с собой кусок прибитого утром яо-гая (сейчас бы пожарить — и в самый раз закуска была), окидываю взглядом стол. А закуски тут нет.  — Эти товарищи, походу, предпочитали питаться пивом. Ну или чем покрепче. Консервы вон только под второй койкой стоят, но я не уверен, что они не собачьи, — уведомил меня Мэт. Пятнадцать минут спустя, закусив полбутылки водки банкой свинины с бобами, понимаю, что чувства опьянения нет ни-ху-я. Хотя опыт употребления алкоголя в таких дозах у меня уже был — на школьном выпускном, на днюхе в честь восемнадцатилетия, ну и еще по мелочам вроде тех же дней рождения приятелей из «Андеграунда». Не пили у нас только Дик и периодически сидящий на лекарствах от ДСУ Фредди, так что компания для пьянок подбиралась. Не сказать, чтобы прямо бухали, но раз в месяц-два после полбутылки водки меня посещали приятное тепло, ощущение покоя и расслабленности, ну и небольшие проблемы с координацией, куда же без этого.  — Попадешь? — напарник телекинезом подтягивает опустевшую банку к себе, а потом — все тем же телекинезом швыряет ее вверх, под сводчатый закопченный потолок станции. Кажется, я даже не смотрела, куда стреляла. Кажется, мозги вообще не участвовали в процессе — тело просто выхватило автомат и не целясь — выстрелило вверх. Пробитая насквозь банка с жалобным звяканьем упала на пол.  — Так, ну сопротивляемость токсинам есть — уже хорошо.  — Опять что-то проверял? — ехидно уточняю я, бросая автомат на груду ящиков и возвращаясь к бутылке. По примеру Мэта забираюсь на второй ярус и, растянувшись на старом грязном матрасе, принимаюсь любоваться высоким потолком, теряющимся во мраке. И все это под бухло. Нужна еще гитара. А так вообще — романтика постапокалипсиса, блять.  — Тебя это уже не удивляет, — отсалютовал мне бутылкой (кажется, уже второй по счету) Мэт.  — Не удивляет, — пытаюсь телекинезом «наощупь» достать из-под нижней койки новую банку. Получается плохо. А Мэт явно не торопится помогать, с интересом отслеживая мои попытки подобрать оптимальную дугу, чтобы «зацепить» ящик с консервами и вытащить его в проход. Пересказывать ему результат разговора с Изгоями было не нужно. И это радовало. Меньше всего сейчас хотелось о чем-то разговаривать, куда-то идти, что-то делать. Да, у нас были выходные, но эти выходные по милости моего напарника я была смесью прораба и робота-уборщика. Заслужила я отдых, или нет, в конце-то концов?! «Робко» никуда не убежит. И Пустоши никуда не убегут. Днем раньше, днем позже — какая разница? Не жизни людские сейчас спасаем, а просто по развалинам шаримся, так что о времени можно вообще не париться…