Неправильно... или? - 6. Здравствуй, реальная жизнь...

      — Да подожди ты! Пап, я правда не...              Я не слушал уже ничего. Моя дочь, которой не так давно исполнилось пятнадцать лет, связалась с группой подростков с самой плохой репутацией в убежище! Мало ей было сверстников? Дружила бы тогда с Бучем Делорией и его "Туннельными Змеями", но эти четверо...              — Послушай, я все объясню, — Кэт пытается вырваться, но я не особо хочу ее слушать.              — Нет, это ты меня послушай. Твоя компания причастна к пропаже наркотических препаратов из моего сейфа. Я прекрасно знаю о твоем искусстве взлома и также осведомлен о твоих знаниях про систему безопасности в клинике. Только ты одна могла отключить камеры, пробраться внутрь, после чего утащить из моего кабинета препараты из этого списка!              Сорвался на крик. Не хотел, но пришлось. Ладно, кровь Кэтрин я проверил — в ней нет и следа наркотиков. Единственная причина, по которой смотритель пока не уведомлен о произошедшем — это мое желание разобраться во всем самостоятельно и постараться смягчить участь собственной дочери. Она не употребляет наркоту — это очевидно. Но именно она, скорей всего, взяла препараты, после чего передала их своим "друзьям". Ох уж эти "друзья"! С этими друзьями разговор будет отдельный, но не у меня, а у непосредственно администрации убежища.              — Только я, да?! Хрен тебе, старый ублюдок! Я не позволю сделать из себя и из своих друзей козлов отпущения!              — Хорошо, возможно, это действительно сделала не ты. Могла ли ты сказать о системах безопасности кому-то?              — Нет, я никому о них не говорила. И поверь — мои друзья здесь не при чем. Да, я не говорила тебе о них, но только потому, что...              — Меня не интересуют твои оправдания и отмазки. Надо было думать раньше о том, с какой компанией водиться. Вы все вместе пропадаете черт-те где целыми днями, ты возвращаешься домой за полночь и знаешь что, Кэтрин Андерсон — мне это надоело! Видимо, я действительно слишком мало уделял тебе внимания и позволил распуститься, встав на один уровень с отребьем вроде Уолсона.              — Не смей называть так Дика! Кто ты такой, чтобы судить?! Ты же ничего о нас не знаешь...              — Верно, если бы не Амата — я даже бы не узнал о том, что ты связалась с этими отщепенцами и малолетними бандитами.              — И сюда эта крыса влезла... — зло прошептала дочь.              — Не смей так говорить об Амате. Она — замечательная и порядочная во всех отношениях девушка, которая никогда бы не позволила себе совершать какие-то глупости...              — В отличии от меня. Да, я знаю. Так я могу теперь идти на концерт, или ты меня задерживаешь?              — Да, думаю, я так и поступлю. Не беспокойся — я обязательно схожу сам в актовый зал, сделаю фото и видеосъемку с первого живого концерта Андеграунда и если ты будешь все это время хорошо себя вести, то возможно — скажу тебе, кем на самом деле являются Кид, Реджи, Ани, Твен и Рин. Раз уж ты так фанатеешь от этой группы.              — Можно подумать, ты сам не переписывал у меня все альбомы...              — Не скрою, мне тоже нравится эта музыка. И поэтому я получу двойное удовольствие от этого концерта. А ты сиди здесь и думай над своим поведением.              — Как скажете, мистер Андерсон. Имейте в виду — если запрете меня здесь — больше не смейте называть меня дочерью.              — Как скажете, мисс Кэтрин, — так же спокойно и холодно произнес я, после чего вышел из комнаты дочери, закрыв за собой дверь.              Пару таблеток валерьянки для успокоения нервов. Как бы то ни было — мне действительно нечего ей предъявить. Кроме дружбы с самой сомнительной компанией в этом убежище. Бесконечного вранья и лжи. Я не люблю, когда из меня делают дурака. Особенно — когда это делает мой собственный ребенок.              Так, ну все. Сейчас я схожу на этот концерт, успокоюсь... Не пойти я все равно не могу — мое присутствие, как главного и единственного врача в убежище, там просто обязательно.              Хм, а мне самому интересно, кто эта пятерка певцов и музыкантов. Вот занимаются же люди полезной и приятной вещью — создают музыку, поднимают настроение жителям убежища. А моя что? Моя пропадает черт-те где, без конца дерется, хамит по поводу и без. И судя по всему, началось это как раз после того, как она сошлась с той компанией. Как она при этом умудрилась не скатиться по учебе, а даже наоборот — улучшить и без того высокие результаты, для меня было загадкой. Впрочем, эта успеваемость была своего рода ширмой, которая была призвана избавить дочь от ненужных расспросов. Действительно, увидев в табелях теснящиеся двойки вместо привычных пятерок, я бы сразу же забеспокоился и не я один. Меня удивляет, что внеклассные занятия Кэтрин неизвестно чем не насторожили Бротча — школьного учителя. Впрочем, как он сам говорил, его первостепенной задачей была успеваемость учеников, а после того, как они покидали класс, никто за ними не следил.              За мрачными мыслями о собственном ребенке я добрался до актового зала, который по случаю праздника был украшен логотипами Андеграунда, серпантином и воздушными шарами. С логотипом ребята не особо заморачивались — просто взяли букву "А" и поместили ее в шестеренку, отчасти похожую на дверь убежища.              — Здравствуйте, мистер Андерсон, — поздоровалась со мной Амата.              Странно, что она еще здесь. Как по мне — именно эта девочка могла быть младшей солисткой группы. Кто же, как не Амата с ее звенящим голоском. Возможно, смотритель знает об этом и лишь поэтому одобрил существование Андеграунда, включив большинство их песен в ротацию радиопрограммы. Кстати, разрешение на этот концерт тоже дал Смотритель. Забавным показалось то, что мы не знаем, придут ребята, или нет. Поскольку лиц их никто не видел, никто с ними не контактировал... Впрочем, на доске объявлений прямо под предложением провести концерт кто-то написал маркером: "ОК, мы обязательно будем. А.". Собственно, только поэтому многочисленные фанаты группы, в основном подростки, так ждали этого дня. И Кэтрин тоже... При мысли о дочери сердце сжалось — как она там? А может, действительно ни в чем не виновата, а я на нее зря надавил? Ей ведь важен концерт...              Впрочем, важен он большей части населения в возрасте от двенадцати до пятнадцати лет. Ну, еще и некоторым взрослым. Интрига вокруг Андеграунда набирала обороты вот уже два года, так что вполне логично было видеть забитый до отказа актовый зал, в котором яблоку негде было упасть.              Прислонившись к стене, я включил камеру и принялся ждать, когда же на сцену выйдут ребята. В этот момент занавес опустился, скрывая музыкальные инструменты. Ну ребята, устроили же интригу. Стоп, куда пропала Амата? Значит, я прав был в своих подозрениях! Вот Кэтрин будет удивлена, узнав, что на самом деле "крыса" — Рин. Хотя... Имя Аматы больше подходит к сокращению "Ани", но ведь Ани и остальные, насколько можно судить по ранним записям группы, старше второй солистки года на два-три. В последний год выхода новых песен эта разница, впрочем, сошла на нет.              Зазвучала музыка. Тихая мелодия на скрипке, которой вторили клавиши. Еще секунд двадцать спустя добавилась виолончель, последним элементом стали ударные. Музыка внезапно из лирической стала энергичной. Занавес медленно поднялся и я почувствовал, что ноги намертво приклеились к полу, а спина — к стене.              Прямо по центру сцены стоял Дик Уолсон со скрипкой в руках. Именно он выводил ту печально-красивую мелодию. Зал мгновенно притих, рассматривая других участников группы.              По обе стороны от Дика на том же уровне, что и он, находились две девочки, в одной из которых я мгновенно узнал Ханну. Лица второй пока что не видно — на данный момент освещение оставило девочку чуть в тени, да к тому же — она склонилась над клавишами. Чуть поодаль, второй линией сидят еще два парня из компании Дика — один за барабанами, второй — с гитарой. Гитарист пока что отдыхает, поскольку в этой песне гитары нет.              В этот момент начался первый куплет песни. Девочки запели одновременно. Ани-Ханна выводила нижнюю партию, вторая девочка перешла на верхние ноты. Вживую это звучало еще красивей, чем на записи. Многообразие инструментов, две вокалистки... Верней, вокалиста-то три, но Кид в этой песне участия не принимал.              — Ой, что, уже началось? Вот так всегда, выйдешь на минутку, а потом все пропустишь... — тихий шепот Аматы заставил меня изумленно вздрогнуть. Но если на сцене не она, то кто? Ладно, по крайней мере, с основным составом понятно.              — Рин не видно. Жаль, — тихо пробормотала Амата.              — Еще увидишь.              Песня завершилась. Раздались аплодисменты и одобрительные крики. По рядам пробежали шепотки, однако гул вскоре стих.              — Ну вы играть дальше будете?! Ребята! — раздался голос с передних рядов.              — Обязательно, — отвечает Дик в микрофон. После чего дает знак клавишнице и девочка делает несколько первых аккордов, которые тут же подхватывают остальные. Странное сочетание — клавиши, гитара, скрипка, виолончель и барабаны, но каким-то образом у ребят получилось сделать его органичным и приятным для человеческого слуха.              На этот раз поет одна Рин — лишь на припев к ней подключается Дик. Ани молчит, сосредоточенно играя свою партию на виолончели. Перед первым куплетом младшая солистка поднимает голову и я наконец могу разглядеть ее лицо. Кэтрин уверенно перебирает клавиши и, улыбнувшись в зал, наклоняется к микрофону. Сильный, уверенный, чистый голос разносится через усилители над притихшей публикой.              Я потеряна в темноте...       И надежны сломлены тишиной.       Я хочу прокричать тебе:       Неужели не слышишь мой стон?              Я надежды не упущу,       Где ты есть, мне знать не дано,       Но уверена, что отыщу       Тебя в сердце... так глубоко...              Маленькая девочка... Ей всего лишь пятнадцать. А почему-то по ее песне можно подумать, что ей уже довелось пережить все, о чем она поет. Настолько живой кажется музыка. Настолько искренни чувства. Почему я ничего не знал об этом? Неужели, милая моя, ты считала, что я не одобрю твоего увлечения? И ребята... неужели они все это время пропадали в каком-то скрытом месте лишь для того, чтобы записывать свои альбомы... Как забавно... Я думал, что знаю о своей дочери все, тем более был я уверен в том, что знаю все о "плохой компании", с которой девочка связалась.              Я где-то тебя отыщу,       Но мне надо знать, куда мне идти.       Не узнав правды, я не умру,       Лишь она мою душу освободит.              Я потеряна в темноте...       Я пытаюсь найти твой путь,       Мне нужно знать, как ты и где..       Мне нужно знать...              Я хочу к тебе прильнуть,       Обнять и не отпускать.       Я уверена, что ты далеко.       Где-то в небе, где другим не достать...       Так спокойней, но душе нелегко,       Где ты? Мне нужно понять...              — Невероятно! — тихо вскрикивает Амата рядом со мной, прижимая руки к губам.              Еще бы... Она тоже, как и я, искренне боялась того, что Кэтрин куда-то влезет, найдет неприятности, а вместо этого... Вместо этого получается, что эти "плохие ребята" — лучшее, что есть в нашем убежище. И моя дочь — одна из них. Но почему тогда она это скрывала? Непонятно.              И где б ты ни был,       Я всегда иду за тобой.       Мне нужно знать, несмотря ни на что,       Лишь знание принесет мне покой...              Голос смолкает, следом за ним постепенно стихают и звуки музыки.              Следом четыре песни других групп, в которых нет женских голосов и поэтому поет один Дик. Этот парень, которого все считают хулиганом, забиякой и криминальным элементом. Кто бы мог подумать, что он играет? И ни на чем-нибудь, а на скрипке — одном из самых сложных инструментов.              Пятнадцать песен из последнего альбома — это стандартная программа их концерта. Однако, сразу после этого прекратить игру ребятам не дали — последовали просьбы сыграть и спеть еще четыре самых популярных песни. Разумеется, на этом бы зрители не остановились, но Смотритель встал со своего места и категорично заявил, что на этом сегодняшний концерт заканчивает. Пообещал лишь, что если группа не будет против, он даст разрешение устраивать такие выступления хотя бы раз в месяц. Таким образом, компромисс был достигнут. Конечно же, сразу никто не разбегался — зрители, в основном дети и подростки, выстроились в очередь за получением автографов.              Ни остальные ребята, ни моя дочь явно не ожидали такого. Тем не менее, подростки честно расписывались в предложенных блокнотах, книгах, даже на руках малолетних представителей убежища. Разумеется, основной поток внимания был направлен на солистов — Кида и Ани, но барабанщик, гитарист и клавишница тоже вниманием обделены не были. И Кэтрин, судя по всему, несколько растерялась.              Смотрю со стороны на дочь. Все те же привычные два хвостика, на этот раз, впрочем, повседневный облик несколько изменен наличием ленты на волосах и чего-то блестящего в конструкции резинок. Перевожу внимание на костюмы группы. Ничего особо сложного — длинные пуловеры, джинсы и джинсовые же куртки. Но Кэтрин... Я не могу понять, когда изменилась моя дочь. Забавно — вот еще с утра я видел маленькую девочку, которая подозревалась в таком ужасном деянии... О, Господи! Я совсем забыл и про кражу препаратов, и про обвинения в адрес Кэтрин и ребят... Надо вернуться в клинику и еще раз осмотреть там все. После чего — пробить список подозреваемых.Потому что это явно не Андеграунд.              Однако, уходить сейчас не хочу — стою чуть в стороне, любуюсь дочерью. Компания друзей покидает зал последними в сопровождении нескольких особо прилипчивых фанатов. Подросткам задают вопросы, когда же они соберутся снова записать альбом, какие группы прошлых времен они еще планируют взять "в обработку" и многое, многое другое. Ани и Кид стараются отвечать на вопросы, Реджи и Твен идут чуть позади них, стараясь избегать лишнего внимания, а Рин... Стоп, а где моя дочь?              Толпа людей рассасывается и я вижу Фредди и Кэтрин, стоящих напротив друг друга. Мальчик что-то говорит моей дочери, после чего протягивает вперед руку, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо. Кэтрин делает шаг навстречу и обнимает Фреда, что-то радостно щебеча. Парень по-братски целует ее в макушку и тоже что-то отвечает. Жестикулируя между собой, пара друзей идут следом за остальными.              — Кэтрин! — окликаю я дочь. Хочу извиниться за произошедшее несколько часов назад, попросить прощения за подозрения в адрес ее и ребят, но...              — Вы что-то хотели, мистер Андерсон? — сухо спрашивает дочь.              — Солнышко, ну зачем же...              — Может, я и солнышко, но вам не светит, — по-хамски отвечает девочка.              — Рин, ну зачем ты так с нашим доктором? Он ведь не хотел верно? Подумаешь, купился на всеобщие сплетни о том, что мы — компания шлюх, наркоманов и бандитов, ну да разве нельзя простить такую слабость?              Реджи вернулся незаметно. Впрочем, как и остальные участники группы.              — Мы тут решили, чтобы вы на нашу сестренку больше не наезжали, сдать вам кровь на предмет содержания наркотических веществ.              — Не нужно, я вам верю.              — Нет, не верите, иначе бы не предприняли попытку сорвать наше выступление, — подает голос Ани. — Давайте уже раз и навсегда решим вопрос о нашем моральном облике, чтобы больше в будущем подобных проблем не возникало. Ибо знаете, мы не любим, когда наших друзей травят всякие...              — Между прочим, я ее отец, — уточняю я.              — Ага. Биологический, — хмыкает Кэтрин. — Этого недостаточно, знаешь ли. Семьей мы от родства ДНК с тобой не становимся.              Кровь я у четверых участников группы все же взял на анализ. Как и ожидалось, результаты были чистыми, за исключением наличия небольшого количества мед-икс в организме Марка. Но этот мед-икс я сам ввел ему утром, удаляя подпорченный зуб.              — Отлично, раз на этом все, мы пойдем, — Дик Уолсон поднялся и кивком головы велел остальным следовать за собой. Мы с дочерью остались одни.              — Кэтрин, солнышко.              — Да, мистер Андерсон?              Вот и как теперь мне с ней разговаривать, жить? Если бы Фредди ее не выпустил, я вообще не знаю, что бы случилось. Я-то думал — а почему она так рвется на этот концерт, считал все обычной фанатской любовью, а оказалось на самом деле, что моя дочь — замечательная пианистка, певица... И нашла себе верных, хороших друзей.              — Нам надо поговорить...              — Не надо мне с тобой ни о чем говорить! А я еще, дура, хотела тебе помочь с расследованием и сказать, кто спиздил твою наркоту! А вместо этого ты мне даже рассказать ничего не дал — запер двери и ушел, чуть не сорвал мне концерт! Из-за тебя я знаешь как друзей чуть не подвела?!              Из всей обвинительной тирады я выделил только "кто спиздил твою наркоту" как самый приоритетный момент.              — Скажи мне, кто это сделал!              — А вот хуй тебе! Сам разбирайся со своими проблемами, раз такой взрослый и умный! Меня же ты легко обвинил, вот и ищи своего нарика сам. А то опять наслушаюсь от тебя по поводу своих навыков и умений много лестного и интересного! — выпалила девочка и выскочила из клиники.              — Кэтрин, стой!              Сразу я за ней побежать не мог. Пока закрыл клинику, пока погасил свет и поставил сигнализацию... Именно за эти несколько минут я едва не потерял своего ребенка.              В квартире было темно. Это меня сразу же насторожило, но окончательно в объятья паники я попал, когда включил свет. Девочка лежала на полу в моем кабинете, судя по пустой ампуле рядом — ей что-то вкололи. Пульс... Нитевидный. Дыхание едва заметно. Пока пытался откачать девочку, вызвал Джонаса. Господи, за что? Неужели...              В мыслях промелькнула ее фраза, сказанная в запале... Неужели она действительно знала о том, кто это сделал? Судя по всему — да. Иначе зачем бы еще ее убивать? Мысль о том, что она могла сделать это сама, я тут же отмел — моя дочь ни за что и никогда бы не стала сводить счеты с жизнью. Значит, кто-то другой, но кто? Как мне найти ублюдка прежде, чем он или она предпримет очередную попытку добраться до Кэтрин?