Я вернулся

Зачем все это? Он задает себе этот вопрос почти год. И дело не в грязном, прокуренном логове Бизонов и вечно дерганом Гае; не в постоянных разборках между бандами из-за куска добычи и не в какой-то унизительной необходимости доказывать разноглазым сосункам, кто здесь лидер - нет. Получив, такую желанную им, жизнь и свободу, он вдруг понял, что ему чего-то не хватает. Не было прежней бесшабашной удали, да и не хотелось. Он участвовал в авантюрах, подбрасываемых Катце, шатался по Церасу, дрался по любому поводу и без, напивался стаутом, пытаясь таким образом заполнить образовавшуюся после ухода из Эос непонятную пустоту. Но это больше не приносило прежнего кайфа, когда от адреналина закипала кровь, и казалось, что можешь перевернуть всю Танагуру. Даже гонки не спасали, хотя в ушах также шало свистел ветер, а рядом неслись его Бизоны. Всего этого, чего он так страстно жаждал и чего ему так не хватало в Эосе, оказалось до обидного мало! Почему-то все время ныло в груди…Было ощущение, что он раздвоился, что здесь, в их логове, находится только оболочка от Рики-бизона, а сам он остался там, в башне Эоса, в просторных комнатах, где всегда свежо и нет ничего лишнего… Когда он вернулся, Гай так обрадовался, что у Рики не хватило сил его оттолкнуть, он честно попытался «начать все сначала, чтобы все было как прежде», но понял, что не может - былого не вернуть, и нет ни желания, ни сил ломать себя… Тогда Гай уснул, не выпуская его из объятий, а он, не почувствовав ничего, кроме разочарования, так и не смог… И каждую ночь он пытался не думать, не вспоминать, и не хотеть оказаться совсем в другом месте, в других объятьях… Но он не мог забыть, как сгорал дотла под требовательными губами, которые творили с ним что-то совершенно невообразимое, вырывая жалобные стоны и желание получить большее… как у него вышибало дух, когда скользящие поцелуи мучительно медленно спускались к паху… как он дрожал от нетерпения, зажмурив глаза и кусая опухшие губы, хватался за длинные шелковые пряди, пытаясь подтолкнуть вниз, к изнывающему члену… как его тело выгибало дугой, когда они, наконец, накрывали жаждущую плоть… как он терялся в ощущениях, то слепо водя руками по телу Ясона, то вцепившись в его волосы, кричал охрипшим голосом: «Хватит!» - пытаясь оттолкнуть, моля остановиться, и тут же просил: «Еще! Еще!» - чтобы сгореть до пепла, до звенящей пустоты… и чтобы потом, от этих же губ, возродиться вновь… Он не мог забыть… Позже, под настроение, когда Гай в очередной раз выспрашивал о том, где он пропадал три года, Рики, все-таки, рассказал ему о Ясоне, не все, но оказалось достаточно, что бы тот взбеленился от ревности и пропал на несколько дней. Он вернулся и был похож на помешанного. Гай носился с совершенно бредовыми планами терактов, а уж когда он заговорил о готовящемся перевороте и покушениях, Рики не выдержал. - Нет! - Рики, ты не понимаешь! – Гай пьян и зол. - Ты знаешь, я понимаю, когда подворачивается случай поживиться за счет поставок федералам, но переворот и организованное убийство? Это не для Бизонов! – он еще пытается остановить, помешать. - Рики, ты что, с башни рухнул в этом своем Эосе? Ты их защищаешь? Да все они бездельники, извращенцы и садисты! - Я в этом не участвую! И тебе не советую! - Ну и давай, вали к своему блонди! – срывается Гай, и он понимает, что это конец, больше его здесь ничто не держит… Рики находит Ясона на широком балконе, опоясывающем башню, с которого открывается вид на всю Танагуру, и несколько мгновений смотрит на этого непостижимого блонди, который перевернул всю его жизнь и думает, что он, наконец, дома… - Я вернулся… - он подходит вплотную, обнимает, прижимаясь всем телом, его пальцы путаются в белом шелке волос… - Я ждал… - Правда? – по щекам почему-то катятся слезы, и он прячет лицо у Ясона на груди, чувствует, как его обхватывают надежные, сильные руки и улыбается, когда слышит совсем близко: «Да…» А Ясон, прижимая к груди самое дорогое, что у него было, думает, что какой-то древний терранский мудрец был прав, когда сказал: «Если ты очень сильно чего-то хочешь, не удерживай это, отпусти. И если оно вернется к тебе, то будет твоим навсегда, если же нет, то это никогда не было твоим».