Ревность?

Шерлока жутко раздражало это скучное спокойствие загородного дома, ставшего их «уютным уголком на время медового месяца», как выразилась Гарри. Именно она предложила им пожить в старой семейной развалюхе Уотсонов, чтобы не шокировать окружающих своими бурными проявлениями любви. Видимо, Шерлок немного перестарался, когда, после согласия Джона быть вместе, полностью погрузился в неизученную ранее область чувственных удовольствий. Возможно, он очень громко или слишком откровенно показывал свою привязанность, но никто не смел осуждать его за это. Ждать целых два года, чтобы просто заглянуть в родные синие глаза, а потом, после свадьбы Джона - собирать себя по кусочкам, впервые ощутив все прелести неразделённой любви? Пойти на убийство и с удовольствием получить за это наказание, превращая последние слова у трапа самолёта почти в признание? Жертва того стоила. Теперь, когда Мориарти и Мэри остались в прошлом, когда у Джона ушла куча времени, чтобы понять и принять природу своей привязанности, Шерлок просто упивался новыми возможностями. Всего месяц назад он признался Джону в своих чувствах, а тот еще долго шарахался и не отвечал на СМС, боясь открыть свои. Прошло всего две недели, как Шерлок получил ни с чем не сравнимое удовольствие, когда впервые поцеловал ошарашенного его откровенностью Джона, когда почувствовал ответное возбуждение, когда, занявшись сексом, осознал, что ошибался, не уделяя этой стороне людских отношений должного внимания. Он, наконец поддавшись чувственной стороне своей переменчивой натуры, с таким маниакальным рвением принялся изучать тело любовника, что Джону пришлось брать недельный отпуск, так как нормально передвигаться он был просто не в состоянии. Сейчас, разглядывая лежащую на столе пожелтевшую от времени фотографию, которую Шерлок раскопал в шкафу на чердаке, он как никогда понимал значение выражения «обухом по голове». Этот покосившийся, ветхий коттедж, предложенный Гарри в качестве уединённого места для их медового месяца, оказался шкатулкой с секретом. Куча хлама, пыль и старые вещи - вот, что обнаружили влюблённые, впервые переступив порог этого дома. Прошлое, ужасное открытие и иррациональное чувство, очень похожее на ревность, вот с чем столкнулся знаменитый детектив, просматривая армейский альбом Джона. Они, много времени потратив на уборку, закончили день в спальне, претворяя в жизнь всё новые и новые фантазии Шерлока, который, дорвавшись до любимого тела, превратился в ненасытное похотливое существо. Он даже сам для себя не мог объяснить, почему издаваемые Джоном звуки так его заводили, почему шепот мурашками передавался по всему телу, почему, казалось, совершенно обычная стимуляция определённых точек на его коже настолько быстро отключала всю мозговую деятельность. Эксперименты требовали подтверждения полученных данных, и Шерлок с удовольствием предавался исследовательскому азарту каждый раз всё дольше и дольше, доводя любовника до бессознательного состояния. После такого изматывающего марафона Джон почти сразу засыпал, Шерлоку же для отдыха требовалось всего несколько часов, поэтому он, не зная, чем себя занять, лазил на этот проклятый чердак в поисках чего-нибудь занимательного. Вот и нашёл на свою беду. Перед ним на кухонном столе лежала старая армейская фотография Джона, на которой были изображены его товарищи, известные Шерлоку по случаю на свадьбе - майор Шолто и сам ещё совсем молодой улыбающийся лейтенант с пшеничными выгоревшими волосами и яркими синими глазами. Обычные люди, обычные позы, приклеенные усталые улыбки, но взгляд Шерлока тут же отметил маленькую странность. Слишком близко стоял его Джон к майору, слишком по-хозяйски лежала рука мужчины на бедре младшего лейтенанта, слишком страшно было увидеть эту картину под другим углом. В голове Шерлока непрошено возникали картины прошлого. Его чертоги представляли собой кладезь всевозможных фактов и разрозненных изображений. Вот он видит себя стоящим рядом с Мэри, которая утверждает, что Джон все уши прожужжал ей со своим майором. Шерлоку не сказал: дорогим людям значительно труднее говорить о бывших партнёрах, особенно оставивших в жизни неизгладимый след. Вот застывший в дверях майор Шолто, поедающий счастливого и немного смущённого Джона глазами. Шерлок слишком занят расследованием, но не надо быть гением, чтобы не замечать печальных многозначительных взглядов. Вот нелепое рвение самого Джона, пытающегося помочь, спасти майора, а Шерлок просто идиот, не сумевший почувствовать подвоха. Ведь даже собственная свадьба ничто по сравнению со старой любовью. Старая любовь не ржавеет? Неужели любовь действительно делает людей слепыми? Шерлок и представить себе не мог, что ему будет настолько больно узнать, что его обожаемый Джон принадлежал кому-то ещё. Принадлежал? Шерлок раздражённо замотал головой. Глупости. Это всего лишь прошлое, забыто, перечёркнуто их новой общей жизнью. Или нет? Он даже не спрашивал Джона, были ли у него мужчины. Зачем, если он так восхитительно и невинно краснел лишь от мимолётных поцелуев? Так сладко стонал, когда Шерлок скользил языком по его коже, вырисовывая на ней влажные дорожки? Прятал лицо в ладони, стоило заглотить его возбуждённый член и не отпускать, пока последние капли спермы не попадут в горло? Оказалось, Джон не настолько невинен, каким Шерлок видел его сквозь призму своего обожания. Почему не рассказал? Неужели этот майор так много для него значил? Шерлока обдало холодом, и он поднялся, чтобы прикрыть дверь на веранду. Банальная ревность – именно так интерпретировал он свою новую эмоцию. Глупо беситься из-за прошлого, которое ты просто не в состоянии изменить, Шерлок ведь и сам был не без греха, но чтобы его Джон… *** В спальне было душно и жарко, потому что они закрыли окна на ночь, чтобы холодный воздух не просочился через рассохшиеся рамы. Джон лежал на животе в смятой постели, одеяло сбилось где-то в районе коленей, а сам он, обнимая подушку, сладко спал, утомлённый ночными экспериментами. Перед Шерлоком предстала его обнажённая красивая спина, испещренная розоватыми следами засосов и царапин. В животе вновь сладко заныло от воспоминаний, пробуждая почти животную нестерпимую тягу: прикоснуться, обвести пальцами поставленные им же синяки, поцеловать каждый из них, забирая боль, зализывая ранки. Шерлок глубоко вздохнул, стараясь прийти в себя и отвлечься от горячих образов. Джон, будто почувствовав его взгляд, заворочался и, перевернувшись на спину, открыл глаза: - Доброе утро? Приветствие больше походило на вопрос, видимо, сказывалось долгое общение с Шерлоком: неизвестно, с чего может начаться их утро. - Ты давно встал? Или вообще не ложился? Не дожидаясь ответа, Джон потянулся, спустил ноги на пол, пытаясь нащупать пальцами тапочки. Он выглядел при этом таким домашним, таким теплым, что Шерлоку нестерпимо захотелось подойти, зарыться пальцами в отросшие светлые пряди, запрокинуть голову и впиться в опухшие губы, вызывая мягкий, еле слышный стон удовольствия. Вместо этого он протянул фотографию и спросил: - Когда именно ты собирался мне рассказать о Шолто? Растерянно моргая, еще сонный Джон пытался понять, чего от него хочет Шерлок. Он уже давно смирился со всеми эксцентричными выходками своего любовника, поэтому без опаски взял фотографию из его рук. - Ох, где ты это взял? – лицо осветила радостная улыбка. – Я так давно её не видел, - он посмотрел на Шерлока, который, судя по всему, явно не разделял его восторга. - Я задал тебе простой вопрос, Джон. Неужели так сложно ответить? - Да чего ты так взбеленился? Это фотография моего бывшего взвода, ещё до расформирования. А про Шолто ты и так всё знаешь. Чего рассказывать? Джон, нащупав наконец тапочки, поднялся и спокойно прошел мимо застывшего в дверях Шерлока, в качестве приветствия рассеяно мазнув по его щеке губами. Вот так просто и не задумываясь, поставил всю выстроенную безупречную систему выводов детектива с ног на голову. Это раздражало и невероятно бесило. - Я задал вопрос, - не унимался Шерлок, стараясь вернуть себе потерянный контроль. Он смотрел, как заспанный Джон неторопливо расставлял чашки, заваривал кофе и между делом принялся рассказывать о своём армейском прошлом: - Это Маркус, а это Джек, жаль, что он погиб сразу после того, как мы сделали этот снимок… Джон довольно легко выдавал информацию о сослуживцах, их смертях и ранениях, но всё это совершенно не то, о чем хотел бы услышать Шерлок, постепенно теряющий терпение. - Хорошо. Я спрошу по-другому, - прервал он Джона, только что упоённо рассказывающего, как его ребята спасли одного бедного мальчика, которому не посчастливилось попасть под обстрел. – Я хочу спросить тебя, Джон – когда ты мне собирался рассказать, что майор Шолто трахал тебя? Джон побледнел и поставил чашку на блюдце слишком резко, так что кофе, выплеснувшись, разлился по скатерти некрасивым коричневым пятном. Он поднял голову и встретился глазами с ледяным изучающим взглядом Шерлока. - Откуда ты это взял? – голос не слушался, а слова с трудом проталкивались в пересохшее горло. - Так я прав! – Шерлок, казалось, ликовал от такой удивительной новости, а на его лице появилось та самая хищная гримаса презрения, которую так не любил Джон. Именно с этим выражением Шерлок спокойно раскрывал все самые сокровенные, низменные тайны, вытаскивая напоказ грязное бельё своих оппонентов, получая от этого какое-то садистское удовольствие. Джон поморщился. Ему совершенно не хотелось быть предметом дедукции своего любовника, особенно если это было связано с майором Шолто. - Он не трахал меня, - поправил Джон, пытаясь справиться с голосом и опуская взгляд. Почему-то ему было стыдно и между тем нестерпимо обидно от того, что Шерлок таким ужасным бестактным способом пытался узнать его прошлое. Можно было спросить по-другому, можно было просто подождать, и когда-нибудь, Джон сам бы рассказал об этой связи, а так… – Это был всего лишь минет. - О, просто великолепно! - голос Шерлока так и сочился сарказмом. – Расскажи мне: тебе нравилось, как он отдавал приказы, ведь именно это тебя заводило? Конечно, заводило. Не правда ли, Джон? Тот молчал и старался смотреть прямо перед собой, чтобы ненароком не подстегнуть новую порцию обвинений, но Шерлоку было уже плевать, красная пелена гнева застила глаза и его понесло: - Признайся, когда рядом никого не было, он ставил тебя на колени? Брал за волосы и с удовольствием трахал твой рот до тех пор, пока ты не захлёбывался его спермой? Интересно, а когда ты пригласил Шолто на свадьбу то, что чувствовал? Сожаление, что он больше не сможет вот так запросто залезть к тебе в штаны? Конечно, ты ведь перед ним прямо стелился, вон как обрадовался, когда он соизволил прийти. Джон, положив руки на стол, сжимал кулаки, пытаясь унять предательскую дрожь. Ему не надо было оправдываться за прошлое. Он справедливо считал свое увлечение майором самым хорошим моментом за всё время, проведённое в Афганском аду, но рассказать про это Шерлоку почему-то не мог. Тогда тот единственный случай стал поворотным моментом в его карьере. Тогда он действительно почти боготворил майора за его сдержанность, преданность и неукоснительное следование правилам. Он стал эталоном для молодого неопытного юнца, который влюбился в своего командира с первого взгляда и старался быть полезным во всём. Это был первый и единственный раз, не считая Шерлока, когда Джон совершенно потерял голову от любви к мужчине. Шолто очень быстро понял силу этой привязанности и позволил всего лишь раз быть настолько близко, а потом… Потом разразилась буря и их разбросало по разным частям. Джон навсегда оставил в сердце идеализированный образ майора, не позволив ни времени, ни обстоятельствам его исказить. Сейчас Джона вынуждали оправдываться за то, что он поддался чувствам и совершенно этого не стыдился – несправедливо. - Сейчас же заткнись! - его голос, искажённый гневом, заставил Шерлока резко замолчать. – Ты ничего про меня не знаешь. У меня, как и у тебя, тоже есть прошлое, так что будь любезен – уважай моё! Не смей обвинять меня! Не смей поносить майора, только из-за того, что сто лет назад я на самом краю земли единственный раз в жизни отсосал ему, кончив при этом, как подросток прямо в штаны. Просто. Не. Смей. Тишина в кухне казалась осязаемой от этой невероятной вспышки гнева у всегда спокойного и рассудительного Джона. Он старался не смотреть на Шерлока, понимая, что стоит ему взглянуть в обвиняющую глубину любимых глаз, и иррациональное чувство вины захлестнёт с головой. Конечно, он во всём прав, а его обожаемый детектив был невозможным эгоистом, не умеющим правильно выражать эмоции, поэтому и выбрал именно такой странный способ, чтобы выразить свою ревность. Джон резко встал, со скрипом отодвигая стул, и вышел на веранду, молясь про себя, чтобы Шерлок не увязался следом. Ему нужно было побыть одному, чтобы хоть немного успокоиться. Солнце уже взошло, заброшенный сад расцвёл десятками разных благоухающих соцветий, наполняя прогретый воздух сладкими ароматами. Джон глубоко вздохнул притягательный запах, каждой клеточкой тела ощущая, как раздражение и злость покидают его, а на их место приходит непонятное чувство тревоги. Шерлок никогда и ничего не делал просто так, а эта вспышка стала полной неожиданностью. Нет, конечно, он и раньше ревновал Джона: сначала к его женщинам, потом к Мэри, но чтобы с таким удовольствием смаковать подробности, обвиняя Джона во всех смертных грехах – это было впервые. Придя к выводу, что виной всему стало, что майор был мужчиной, Джон услышал, как за спиной потихоньку открылась дверь, и собрал всю волю в кулак, чтобы услышать новые обвинения. То, что Шерлок просто так не сдастся, было очевидным. Джон уже достаточно долгое время жил с ним под одной крышей, чтобы знать наверняка: детектив не отступит, пока не добьётся желаемого, а ему оставалось либо бороться, растрачивая бесценные нервные клетки впустую, либо смириться и выслушать всё те мерзости, которые приготовил для него Шерлок. - Я… Мне… прости, - извиняюще произнёс знакомый голос, и Джон резко повернул голову. – Я не должен ревновать тебя к прошлому. Это было… - казалось, Шерлок действительно не мог найти подходящих слов, - некрасиво. Я прошу прощения. Джон молчал, рассматривая родное лицо и ища на нём признаки лжи. Он прекрасно знал, как отлично Шерлок умел притворяться, играя нужную для него эмоцию для достижения поставленной цели. Джон всегда вёлся на эту игру и теперь, наблюдая нетипичное выражение раскаяния, понимал, что уже простил невыносимого гения, даже если тот и нарочно смоделировал для него эту дурацкую ситуацию с ревностью. - Действительно, некрасиво, - выдавил он, чувствуя, что всё ещё жутко хочет кофе, а ещё сбежать куда-нибудь, чтобы не видеть, как на лице Шерлока, уже прочитавшего его мысли, расплывается триумфальная улыбка победителя. – Только давай договоримся: больше никаких сцен ревности. Я ничего у тебя не спрашиваю, пока ты сам не посчитаешь нужным мне рассказать, и ты ничего не выкапываешь из моего прошлого. - А что, есть что выкапывать? - тут же воодушевился Шерлок, и Джон со вздохом закрыл глаза, мысленно считая до десяти. Каким же невыносимым, эгоистичным бывал иногда его избранник, так и хотелось придушить. Он вернулся в кухню, даже не удостоив Шерлока взглядом, всем видом показывая, что тот ещё не прощён. – Ладно-ладно, - согласился Холмс, заходя следом и выхватывая из рук Джона новую чашку. – Обещаю: больше никаких сцен ревности, только кофе попьёшь потом. Джон хотел было повозмущаться, но Шерлок внезапно оказался очень близко, прижимаясь всем телом и заставляя молчать, приложил палец к его раскрытым губам. Проклиная свою привычку постоянно облизываться, Джон непроизвольно провёл языком по мягкой подушечке, а Шерлок, мгновенно протолкнув палец внутрь, принялся ласкать его язык. У них задрожали ноги, слишком откровенной была картина, нарисовавшаяся в головах обоих. Джон принял правила, медленно втянув палец, посасывая самый кончик, когда увидел, как от этого действия зрачки его любовника стали совсем чёрными, а дыхание сбилось. - В кровать. Быстро, - прохрипел Шерлок и, бесцеремонно схватив его за руку, потащил в спальню. - Я всё ещё злюсь на тебя, - пытался вырваться Джон, понимая, что попытка изначально провалена. Он никогда не мог долго сопротивляться безграничной энергии любовника, особенно, если тот принимался так сладко и долго целовать его губы, забираться холодными пальцами под футболку, шептать на ухо разные пошлости. – Прекрати немедленно! – увещевал он Шерлока, придавившего его к кровати своим весом. – Мы так не договаривались. - Мы вообще никак не договаривались, - парировал невыносимый гений, изогнувшись красивой дугой в поисках полупустого тюбика. Он нарочито медленно распределял гель по длинным пальцам, не сводя с заворожённого его действиями Джона сверкающих глаз. Они ещё не пробовали заходить настолько далеко, и именно после этой вспышки ревности Шерлок был уверен – Джон уже точно не сможет ему отказать. Ощущение обиды от некрасивой утренней сцены должно было сменить совершенно иное чувство. Шерлок всё отлично рассчитал: обвинения и спровоцированная им ссора выльется в пресловутое и так свойственное обычным людям чувство вины перед своей второй половиной. Конкретно в этом случае - Джон был именно обычным, что несказанно радовало Шерлока. Естественно, вся ситуация с майором не считалась изменой, но моральные принципы, жёсткое воспитание, а также наладившиеся отношения с Гарри сделали своё дело. Джон расслабился и приглашающе раздвинул ноги. Шерлок спрятал довольную улыбку. Всё досконально рассчитав, ему оставалось только малость: затащив Джона в постель, с удовольствием наблюдать, как привычный мир доктора Уотсона рассыпается в прах всего лишь от уверенных сильных толчков, лишь от сумасшедших поцелуев, лишь от громких стонов самого Шерлока. Совершено не ожидая такой тесноты и жара, обхвативших его член, он кончил гораздо раньше, а затем с удовлетворением смотрел, как Джон, закусывая губы до крови, выгибался в ласкающих руках, постоянно повторяя его имя. После нескольких оглушающих оргазмов, совместного душа и быстрого завтрака, Джона так сильно разморило, что он вновь задремал, а Шерлок вышел в сад, чтобы спокойно покурить. Все прошло даже лучше, чем планировалось: последний рубеж из комплексов и зашоренности Джона был пройден, противник в лице майора – обезврежен, а он получил долгожданную неизведанную ранее область в своих исследованиях. Выпуская в воздух сизую струйку дыма, Шерлок наблюдал, как золотистая пыльца разлетается от него в разные стороны и думал, что, пожалуй, ему стоит поблагодарить Шолто за такой сказочный подарок.