Лишь поэтому

Проводя пальцами по черному шелку ее волос, слушая тихое дыхание и рассматривая самые мелкие черточки на ее лице, касаясь ладонями простыни, на которой так беспечно заснула Риричие, Микетсуками чувствовал, что живет. Она была превосходна и так прекрасна, что всех слов не хватило бы для того, чтобы описать то, кем была для него эта девушка. Она стала для него маяком, путеводной звездой, что вела снова и снова вперед, туда, где все было хорошо, где все были счастливы. Поначалу, он просто желал сказать «Спасибо» той, что приложила столько усилий, дабы вырвать его из лап вечного домашнего ареста. Нетипичное желание для Соуши, ведь ему с самого детства твердили о том, что его ждет только смерть во внешнем мире. Будущее безгранично, понимаешь? Пожалуйста, стремись к нему. Слова, сказанные однажды, более не давали покоя душе Лиса. Он жадно, не зная остановки, впитывал в себя окружающие знания и звуки, цвета и запахи, силясь запомнить все, что подарила ему эта неизвестная Риричие Ширакиин. Кто она? Почему так старается ради глупого и потерянного Лиса? В груди, там, где равномерно и гулко билось его сердце, зарождалось сладкое томление, ранее неведомое, но больше походящее на предвкушение сладкой встречи. Теперь, когда Микетсуками вырвался на свободу, когда он познал вкус мира, что был широк и невообразим, он хотел видеть ее, ту, кому был обязан всем в своей жизни. Это была признательность, желание слышать ее голос и благодарить за все, что она сотворила для него. Каково же было удивление Соуши, когда перед ним, во всей своей красе, удивленно переступая с ноги на ногу, стояла девочка, даже не девушка, и отчаянно всматривалась в его глаза, силясь найти в них что-то невероятное. Та буря чувств, что играла в его сердце, стоило только ему увидеть хрустальные слезы на ясных, невероятно-чудесных глазах, смела дыхание и сжала легкие тугим кольцом. Лихорадочные мысли путались, они врезались друг в друга, переворачивались и поглощали друг друга, смешивались и рассыпались на тысячи мелких осколков, потерянных и забытых. Не было слов, достойных описать ее. Не было и не будет, неожиданно, в самое первое мгновение осознал Лис, доверчиво рассматривая ее детские черты лица. Ты не Микетсуками-кун… А затем, - как от удара под дых, перехватывающего дыхание, ее слезы, такие неожиданные и искренние, что стало страшно. Почему она плакала? Был ли он, ее преданный Лис, одинокий и никому не нужный в целом мире, причиной ее слез? Что сделал не так, чем обидел, чего не сделал? Впервые Соуши так боялся следующего дня, что всю ночь не смог заснуть, путаясь в своих страхах и мыслях. А она его снова удивила, попросив у него прощение на следующий день. Даже подарок принесла в качестве извинения. И дни завертелись новой чередой, пленя и без того поверженного Лиса открывающимся миром, который был принесен это маленькой девочкой. Сколько эмоций она внесла в его жизнь? В какие цвета она красила его серые стены, улыбаясь и злясь, смущаясь и просто разговаривая с ним? Она звала его, никогда по имени, просто, вполне привычное «Микетсуками-кун», а у него мир крушился и заново отстраивался от звуков своего имени в ее устах. И от этого хотелось обнять ее – крепко-крепко, так, чтобы спрятать от всех бед, что тенью следовали за ней. Соуши хотелось стать тем, кто будет спасать ее от шепота за спиной, кто будет ее гарантом закона и спокойствия. Но вместо этого глупый Лис познал и еще одно чувство, горько, неприятное, как пилюли лекарства, не помогающего справиться с болезнью. Одиночество. Чувства копились, как медные монетки иены в небольшой детской копилке, они смешивались, как краски на холсте, оставляя после себя следы на серой душе испуганного и одинокого Лиса, познающего целый мир. Радость от встреч, восторг от пережитых моментов счастья, увлечение чем-то невероятно важным, интересным. Почему Риричие-сама все это делала для него? Соуши все никак не мог понять, слепо следуя за ней вперед, видя ее силуэт и слушая ее звонкий и чистый голос, болезненно отзывающийся в его душе. Это была Любовь, Микетсуками знал это наверняка. Внимательно следил за движением ее пальчика по корешкам книг, ловил взглядом движения ее губ, вдыхал аромат ее шелковых волос и чувствовал, что дальше без нее никак не сможет. Что в ней заключен весь его мир. Она – весь его мир. Только вот всегда, даже когда она звала его, Соуши чувствовал, что на самом деле ждут совсем не его. Не этого глупого Лиса, жившего столько лет под замком своей семьи, а другого, уже давно ушедшего за грань. И ее голос зовет совсем не его. Не ему смеется Риричие, не для него улыбается, не его ласкает руками, зарываясь пальцами в волосы, аккуратно, боясь сделать больно. Соуши ненавидел прошлого себя за то, что даже после смерти он был главнее, чем глупый одинокий Лис, возжелавший стать чем-то большим для своей богини. Где-то глубоко в душе Соуши понимал, что однажды ложь раскроется, и Риричие вспомнит трагичное прошлое, вспомнит смерть Микетсуками и поймет, что не его все это время обнимала, пригревая на груди. Но Лису, сказать по правде, было все равно. Даже, если его прогонят, даже если потом ему суждено скитаться в одиночестве до конца всех своих дней, Соуши готов был на время стать тем, другим. Ради Риричие, ради ее счастья. Микестуками-кун… Я люблю тебя. Это было больнее, чем тысячи иголок под кожу. Ее шепот ночами, от которого останавливалось сердце от боли и счастья, от ужаса и застывшего, как в янтаре, одиночества. Он смеялся, глупый Лис смеялся так отчаянно, что слезы не прекращали литься из его глаз, больно щипать оцарапанные своими же когтями щеки, и растекаться серыми пятнами по простыням, где мирно спала Риричие-сама. Проводить пальцами по ее коже, вдыхая полной грудью ее аромат, и закусывать до крови губы, слыша свое не свое имя из ее уст. До хрипоты беззвучно кашлять, давиться собственным дыханием и произносить шепотом, словно бы боясь, что Риричие его услышит, всего одно единственно слово, самое отчаянное и больное, самое сокровенное, лживое, слово, заключающее в себе больше, чем что-либо: - Лгунья. Страх. Зависть. Ненависть. Соуши ужасался сам себе, ненавидел себя и свое прошлое. Злился, обижался, прятался под тысячами тысяч масок, но не мог сбежать от всего одного чувства, открывшего ему самое важное в целом мире. Проклинал сам себя за свою нерешительность, но из ночи в ночь целовал ее бархатную кожу, шептал ей о своей любви и капал своей серой душой на белые простыни, на которых разметались ее шелковые нити волос, пахнущие так дурманяще-сладко, что становилось невыносимо-больно. В отчаянной попытке глупый Лис хотел уничтожить последнее доказательство существование того Соуши, но не смог, чувствуя себя отвратительным и грязным. В письмах прошлого – была его Риричие, та, что беспокойно звала его по ночам, ерзая по слишком большой для нее кровати, зарываясь в одеяло в поисках живительного тепла. Та самая Риричие, что смешно дулась, когда Лис проворачивал дела в свою пользу. Та самая Риричие, что была для него всем светом, всем самым важным в его никчемной жизни. Уничтожить память прошлого - все равно, что уничтожить ее душу, ее саму. Риричие-сама, с тех самых пор, как я встретил тебя, я узнал, что такое «Боль»… Но даже тогда – глупый Лис любил ее, свою единственную хозяйку, Риричие Ширакиин, единственно-возможную судьбу, подарившую ему целый мир, полный разных эмоций. Даже тогда…