***
Забежав домой и закрыв на замок дверь, я села на пол и только тогда решила отдышаться. - Псих какой-то, - сказала вслух я, откладывая в сторону альбом, со страницы которого на меня смотрел Вилле Вало, - улыбается еще. Маньяк наверно. Чуть не попались мы с тобой, - повернулась я к тубусу, который обычно я ставила в угол прихожей. Но сегодня там была только пустота… - Это гениально! – кричала я, бегая по комнате в поисках телефона, - Потерять все свои работы, которые на следующей неделе надо уже сдавать! Дырявая я голова! – мой взгляд остановился на лежащем на полу рисунке, - А во всем ты виноват, - я с укором посмотрела на Вилле, сложив руки на груди. Внезапно мне показалось, что в его взгляде промелькнули нотки сочувствия, но, проморгавшись и потерев глаза, я поняла, что мне все привиделось на нервной почве. Пройдя на кухню, я поставила чайник и, сев на стул, положила перед собой рисунок. - Ну, и что мне с тобой делать? – спросила я, обратившись к портрету. Не дождавшись ответа, которого просто теоретически не могло последовать, я стала наливать себе чай. - Как что? Кормить, любить и обожать, - раздался за моей спиной голос. Я быстро повернулась на него и остановила взгляд на альбоме, в котором теперь были лишь пустые страницы. Зато за моим столом во всей своей красе сидел Вилле Вало, улыбаясь мне своей хитрой фирменной улыбочкой. Единственное, что отличало его от оригинала, это то, что он с ног до головы был цвета бумаги, с затертыми карандашными штрихами, которые делали его похожим на шахтера после тяжелых трудовых будней, - Ну, и что уставилась? - Э-э-э, может, чаю? – это было единственным, что я могла сейчас сказать. Даже в супер неординарных ситуациях, таких как эта, я не забывала о своей роли гостеприимной хозяйки. - Пожалуй, не откажусь, - пожал плечами Вилле. Налив еще одну кружку чая, я поставила ее перед ним. - Бумажный Вилле Вало… А выглядит почти как настоящий, - думала я, - все-таки у меня есть талант, как ни крути, - и тут мне в голову пришла мысль, которая заставила меня подавиться чаем: если Вилле бумажный, то от одного соприкосновения с водой он может несколько… подпортиться. - Стой! – закричала я, выхватывая у него из рук кружку. Он с удивлением и каким-то ужасом посмотрел на меня, от чего мне стало не по себе. Но потом он осмотрел свои пальцы, на которых остались вмятины от капелек воды и грустно вздохнул. В этот момент мне стало его очень жалко, потому что из-за такого вот недоразумения он не смог выпить свой чай. Отвернувшись от него, я стала рисовать в своем блокноте. - Что ты делаешь? – он выглянул из-за моего плеча, пытаясь разглядеть, что я рисую. - Я тебя без чая не оставлю! – повернулась я, показывая ему нарисованную кружку. У его глаз снова собрались игривые морщинки, и он засмеялся. Через несколько минут он уже сидел и помешивал ложечкой нарисованный сахар, который медленно таял в бумажном чае. Я, затаив дыхание, наблюдала за ним, забыв о потерянных работах. Сегодняшний вечер обещал быть интересным: в моем доме сидела галлюцинация, напоминающая Вилле Вало, которая молча попивала чай. Если бы я рассказала кому-нибудь это, то этот кто-то с абсолютной уверенностью бы решил, что я свихнулась. Наконец, мужчина решил нарушить повисшее в воздухе молчание. - Спасибо за чай, - сделав глубокий выдох, сказал мне Вилле, - теперь тебе придется рисовать в два раза больше, чтобы я совсем не растворился в воздухе: ты изобразила меня слишком худым, - он обхватил пальцами запястье, чтобы показать, насколько я ошиблась с пропорциями. - Прости, я просто слишком торопилась, - начала оправдываться я, нервно поправляя волосы и поджимая губы, а затем перешла в контрнаступление, - А вообще-то, это ты виноват! Я испугалась тебя, между прочим. - Да я и не злюсь, - отмахнулся он, пытаясь перевести разговор на другую тему. Он был немного удивлен своему новому телу, поэтому сейчас рассматривал с интересом бескровные белоснежные пальцы. – Мне не нравятся мои руки. Я бы был очень благодарен, если бы ты меня раскрасила, - он виновато посмотрел на меня. - Без проблем, - сказала я, вставая со стула. Притащив из другой комнаты краски, я высыпала их перед Вилле и начала подбирать цвета, - А давай я тебе волосы зеленые сделаю? - Ну уж нет! – испуганно замахав руками, воскликнул солист и шарахнулся от меня в другой конец кухни. - Эх ты, даже пошутить нельзя, - сказала я, ставя рядом с Вилле стул. Капля краски, скопившаяся на конце кисточки, медленно поползла вниз и, сорвавшись с волосков, капнула на макушку мужчины. От неожиданности он вздрогнул и попытался потрогать раскрашенное место, - Нельзя, нельзя! – закричала я, ударив ему по руке. Достав еще одну кисточку, я поручила ему раскрашивать брюки, чтобы он не был похож на Элвиса Пресли, ибо никто не может быть Элвисом, кроме самого Элвиса. Надув губы от старания, он выводил на брюках какие-то узоры, а потом закрашивал их. Это заставило меня оторваться от работы и понаблюдать за ним. - Что-то не так? – он поднял на меня свои глаза, которые выглядели слишком пустыми, потому что в них не было цвета, способного придать им жизнь. - Нет, продолжай, мне нравится наблюдать за людьми, когда они работают. Вот закончишь с брюками, я тебе лицо разрисую. Оно слишком безжизненное, и это меня пугает. - Давно бы так…***
Он повернул навстречу мне свое лицо и закрыл глаза, ожидая, когда я начну рисовать. Легкое прикосновение кисточки к его скуле заставило Вилле поморщиться. И хотя он был много старше меня, сейчас я увидела в нем детские черты, почти неуловимые, но искренние и трогательные, идущие из самого сердца: его ресницы слегка подрагивали, а на носу то и дело появлялись маленькие морщинки. Сейчас я поняла, что была очень рада присутствию этого нежданного гостя, который таким вот странным образом появился в моей квартире и теперь сидел передо мной, морща нос. - Ай, ты мне кисточкой в нос ткнула! – услышала я сквозь свои мысли недовольное восклицание его дьявольского величества. Сейчас он громко чихал и тер лицо, пытаясь избавиться от неприятного ощущения. - Извини, я просо задумалась. - О чем же? - Откуда ты такой взялся? Ты ведь обычный глюк, правда? - А вот за «глюк» я и обидеться могу, - наигранно нахмурил он брови, - я, если ты хочешь знать, материально воплотившийся образ из твоей фантазии, приправленный частичкой души настоящего Вилле, которую ты так бесцеремонно захватила в плен сегодня в автобусе. - Да как же это так? Я ведь ничего не делала, просто рисовала… Всего-то. И вообще, оккультизмом и мистикой попахивает. - Никто тебя и не осуждает. С настоящим Вилле все в порядке, он даже почти ничего не понял. Сейчас наверно сидит в своей каморке и играет на гитаре. - Что значит «почти»? С ним все-таки что-то случилось? Ох, я же говорила, что все эти штуки до добра не доведут. Лучше бы я опоздала на автобус. - Ничего с ним не случилось, не вини себя. Он всего лишь испытывает потребность встретить тебя снова, чтобы вернуть то, что ты отобрала у него. - Какая глупость. Неужели настоящему Вилле Вало нечем заняться, кроме как бегать по Финляндии и искать сумасшедшую, которая пялилась на него в автобусе, а потом сбежала? - Почем знать, может быть, и нечего. Мое дело – ответить на твои вопросы, а верить мне или нет – решать тебе. Ты ведь до сих пор сомневаешься, что я реально существую, - на этих словах он поднялся со стула и подошел к окну. Его пальцы скользнули по покрытому зимними узорами стеклу, но не растопили их, - Холодные, - улыбнулся он, рассматривая свои руки, - Может быть, меня и правда нет? - Тогда это было бы очень грустно, - я достала сигареты и тут же поймала остановившийся на них взгляд Вилле, - Нет, если бы ты был только моей фантазией, то я бы придумала что-нибудь извращенное: например, ты бы не курил и вообще вел здоровый образ жизни. Мы бы вместе ходили на йогу. - Как хорошо, что я создан не только твоей фантазией, - засмеялся он, взяв в зубы сигарету. - Так, ты еще и на кухне курить у меня вздумал? Товарищ, проследуйте-ка на балкон, - к счастью, моей фантазии хватило, чтобы сделать из Вилле послушного дяденьку, так что он легко подчинился моим требованиям и вышел на улицу.***
Он щурил глаза и выпускал клубы дыма в застывший морозный воздух зимнего вечера. Его взгляд был прикован к табличке с номером моего дома. Я тихо подкралась к нему со спины и натянула ему на голову ушанку. От неожиданности он чуть не подавился сигаретой и теперь громко кашлял. - Ты меня испугала, - с наигранной строгостью сказал он, повернувшись ко мне. - А я тебе вот шапочку принесла. Холодно ведь. - Спасибо, - он натянул мою ушанку поглубже и продолжил разглядывать номер на моем доме. - А я погляжу, для тебя разглядывать кусок пластмассы с цифрами – это безудержное веселье, - сказала я, облокотившись на перила и заглядывая Вилле в глаза. - Я пытаюсь ее запомнить… Так надо. Это чтобы было легче найти тебя. - Ты что, собрался куда-то уходить? Не пущу! – я вцепилась в подол его пальто. Зачем я это сделала? Я просто поняла, что мне слишком страшно отпускать его, человека, которого создавала моя фантазия уже многие годы: доброго и печального. Он взял меня за руку и разжал мои пальцы, пристально глядя мне в глаза. - Пойми, так надо. И так будет лучше. Ты уже совсем большая, и тебе пора бы уже научиться проводить грань между миром твоих фантазий и реальностью. Грустно? Конечно. Думаешь, мне самому нравится говорить тебе это? У меня хоть и бумажное сердце, но оно тоже может болеть, может быть, даже сильнее, чем у настоящего человека, - он приложил руку к груди, пытаясь удостовериться, что оно на месте. - Не бьется, - горько рассмеялся он, - так странно… Что же ты делаешь со мной такое? Я обычный рисунок, а чувств у меня – хоть бесплатно раздавай – на всех хватит, - тут он перестал смеяться, перехватив мой грустный взгляд. Он присел передо мной на одно колено и взял меня за плечи, как делают родители, успокаивая своего ребенка, разбившего коленку, - А у кого это глаза на мокром месте? Сейчас затопишь меня своими слезами, что тогда делать будем? - Я не плачу, - пробубнила я, потерев рукавом свитера глаза. - Вот и славно, - улыбнулся он, поднимаясь на ноги. – Пойдем уже отсюда, а то замерзнешь. И ты так и не нарисовала мне татуировки. Я плелась следом за ним и не верила, что скоро все закончится. Вот так просто и бессмысленно, не так как в сказках. Не будет счастливого конца, не будет вселенской радости и улыбки до ушей. Останусь одна я со своими рисунками. Я молча вывела ему на запястье сердце и остановилась. - Что-то не так? - Нет, все в порядке, - я улыбнулась наигранной улыбкой и принялась рисовать ему рукав, - Куда ты уйдешь? И надолго ли? - На самом деле, я останусь всегда с тобой. Только ты не будешь знать об этом. Я буду жить в твоих работах, в мире, созданном твоей фантазией. - Глупо как-то, - усмехнулась я, обмакнув кисточку в черную краску. Закончив рисовать все его татуировки, я решила оставить ему что-нибудь на память о себе, - А можно я тебе что-нибудь еще нарисую? - Тебе решать, - пожал плечами Вилле и принялся сушить феном краску на руке. Я нарисовала ему маленький бумажный самолет на щиколотке, но когда я принялась рисовать динозавра, он отскочил от меня и, замахав руками сказал: - Нет, ну это уже как-то слишком! Весь мой лав-метал образ испортишь. И что это за самолет? - Просто так, - ответила я, убирая краски и моя кисточки. - Не в моем стиле, конечно, но пусть останется. Я придумал! Ты бы могла мне присылать письма самолетиками, если тебе так и не удастся повзрослеть. А еще я постараюсь навестить тебя, как только смогу. Тогда ты дорисуешь мне этого динозавра… - Вилле, дорогой мой Вилле… ты же не вернешься, правда? Нет даже призрачной надежды… – я положила ему голову на колени, теребя пальцами край его рубашки. Он улыбнулся мне и слегка взъерошил мои волосы. - Не все, что я пою – правда, - сказал Вилле, легонько щелкнув кончиком пальца мне по носу, - тебе уже пора ложиться спать. - Я не хочу. Ты уйдешь. - Не уйду. - Врешь! - Даю тебе честное слово, - он накрыл меня пледом и откинулся на спинку дивана. – I hid the keys to unlock love’s heart… - запел он своим тихим бархатистым голосом, разрезая им звенящую пустоту квартиры. - Тебе не удастся заставить меня уснуть, - зевнув, сказала я, устраиваясь удобней на его коленях и взяв его за рукав. - Вот сейчас я только на секунду закрою глаза и сразу же открою… - думала я, пытаясь победить подступавший сон. - I our hearts… Love… to despair and goes on… Sleepwalking past hope… - доносились до меня обрывки фраз. Сон все настойчивей наступал своими маленькими ножками мне на ресницы, заставляя веки опускаться все чаще, и их было все труднее разжать. – One last kiss… - это были последние слова, которые я услышала от Вилле. Он наклонился к моему лицу: его волосы щекотали мой щеки, а холодное дыхание оставляло на них приятное ощущение свежести. - Вилле, не уходи, - прошептала я, сильнее сжимая рукав его рубашки… Короткий поцелуй в лоб – и я провалилась в царство Морфея…***
- Холодно. Очень холодно, - были мои первые мысли, заставившие меня открыть глаза. Солнце еще не показалось на горизонте, а за окном была страшная метель. Закутавшись в одеяло, я пошла на кухню, откуда тянуло холодом. Окно было раскрыто, ветер заносил в дом снег, который тут же таял, попадая на теплый пол. На подоконнике лежал мой раскрытый альбом, из которого ветер унес все страницы, - Вилле! – закричала я, высовываясь в окно. Но в ответ мне подвывал только ветер. Набросив пальто, я выбежала во двор и собирала разбросанные по снегу рисунки. Я нашла все, кроме одного… - Вилле, ты же обещал мне! – сдерживая слезы, закричала я в давящую темноту. Бросив альбом на снег, я зашла в дом и, заточив карандаш, стала писать письмо. Дорогой мой Вилле, мой нарисованный Вилле, Если ты читаешь это письмо, то я очень рада, ведь это значит, что ты не обманул меня. Когда ты говорил про взросление, ты ведь знал, что это невозможно. Теперь я навсегда останусь в детстве. Ради встречи с тобой… Ради тебя. Это письмо – маленький мост из мира моих недосягаемых фантазий в реальность, в которой я живу, и в которой жил ты. Пусть же он никогда не разрушится! Я сохраню его! И я буду ждать тебя. Честное слово.Искренне твой создатель
Бегло перечитав эти короткие строчки, я сложила из листка маленький бумажный самолетик и подошла к окну. Холодный ветер сразу же ударил мне в лицо, уколов снежинками мою кожу, и подхватил этот легкий кусочек бумаги, унося его в темноту…***
Метель так и не успокоилась, продолжая заносить снегом улицы Хельсинки. Я просидела все утро закутавшись в одеяло и пыталась воссоздать потерянный рисунок. - Да что же это такое? – сказала я, скомкав очередной лист бумаги и целясь им в мусорное ведро на другом конце комнаты. Внезапно противный звук звонка разорвал убаюкивающую тишину моего дома. Мое сердце сжалось, - А вдруг это Вилле вернулся? – подумала я, подскакивая на диване. Но потом никогда не покидающий меня фирменный и высококачественный пессимизм уничтожил во мне все надежды. Лениво дойдя до двери, не удосужившись даже взглянуть на себя в зеркало, а уж, тем более, посмотреть, что это за посетители пожаловали ко мне в столь ранний час, я распахнула дверь. Из-за метели поначалу я смогла различить лишь спину незнакомца. Последующая картина чуть не заставила меня вскрикнуть то ли от радости, то ли от страха: это был тот «псих» из автобуса. Он, заметив меня и словно постеснявшись, быстро спрятал в карман ингалятор, на месте которого тут же возникла сигарета. Я протерла глаза, пытаясь прийти в себя и успокоиться: слишком много Вилле Вал за какие-то неполные сутки. Но он не исчез и продолжал стоять на пороге моего дома, переминаясь с ноги на ногу и дуя на замерзшие пальцы. - Здравствуй, - сказал мне Вилле, учтиво наклоним голову на бок, - это ты вчера рисовала меня в автобусе? - Да, это была я. Вы не так все поняли… Я… - он не дал мне договорить. - Как я рад, что нашел тебя! Ты оставили в автобусе свои работы, и я решил, что мне обязательно стоит их вернуть. Я объездил весь район, уже отчаялся тебя найти, но тут я увидел возле твоего дома это, - он протянул мне промокший от снега этюдник. - Спасибо, - улыбнувшись, ответила я, смахивая с бумаги прилипшие, но еще не успевшие растаять снежинки. Мои уши горели, на щеках выступал румянец, а язык заплетался. - На улице слишком холодно. Не хотите чаю? – единственное, что я смогла сказать. - Пожалуй, не откажусь, - обрадовался Вилле. Он снял шапку, и его темные кудри рассыпались по плечам. - А с цветом-то я не угадала, - подумала я, провожая своего нежданного гостя на кухню, и рассмеялась. На душе было тепло, несмотря на бушующую метель за дверью, ведь нарисованный Вилле не обманул меня.